Намечалось что-то важное, отчего внутри стало дурно. Кажется, сегодня я плюхнусь мордой лица в грязь. Потому что мне представить то нечего на суд собравшихся.

– Тебе повезло, – хмыкнул Ветер. – Задерживается, – кивнул на пустой стул Костина. – Кто-то срочно позвонил. Умчался поболтать. А то уже спрашивал про тебя. А мы, ты ж знаешь, без понятия, где тебя все время носят черти.

Черти меня нигде не носили. Они мне снились. Но я умолчала, растянувшись на стуле. Зевнула, вытягивая ноги.

Ждать Стасяна, то есть Станислава Андреевича пришлось недолго. Он появился в комнате, в которой нас собрал, спустя десять минут. Довольный как отожравшийся кот. Окинул прищуренным взглядом народ, улыбнулся и воссел на свой большой шефский стул.

– Так, мои дорогие, – начал с любимого приветствия чуть картавым голоском, который когда-то взрывал хит-парады, в буйном прошлом Стасяна. – У нас на повестке дня важный вопрос.

Взгляд продюсера упал на меня. Ну вот, сразу и на амбразуру. Будет больно. И поганенько.

– Оксана, нас сроки поджимают.

– В курсе, – буркнула в ответ. – Все будет во время, – а вот теперь лукавила.

– То, что предоставила в прошлый раз, не годится, – мужчина покачал головой. – Это уже было. Мы не можем выпускать похожие друг на друга альбомы.

Ребята как заведенные закивали на каждое мерзкое слово Костина. Чертовы предатели! Я прикусила язык, чтобы не зарычать от обиды. И почему меня перестали поддерживать? Раньше все было иначе. Раньше, когда это была моя группа. А не те личности, которые сейчас меня окружали. Пожалуй, из старой команды осталась только я. И, видимо, ненадолго.

– Сегодня пишем, – напомнил Станислав, поворачиваясь к остальным. – Давайте без проблем.

Далее босс перешел к другим вопросам, но за весь час активной раздачи люлей он еще не раз обращался ко мне. Поэтому в конце я уже не вылетала из переговорной, а еле тащила ноги. Меня отчитали даже за то, что я собралась на свадьбу к лучшей подруге. Приходилось отчитываться за каждый шаг.

– Эй, расслабься, – Ветер поравнялся со мной.

Мы спускались в звукозаписывающую студию. Времени на безделье у нас не было.

– Ну-ну, – протянула я, рассматривая профиль гитариста. И почему именно он? Черт был лучше. Хотя, после того скандала, он уже не был первым.

– Ты же понимаешь, заступись мы за тебя, влетело бы всем.

– Трусливые вы задницы. Причем, все, – рыкнула, приближаясь к лифту. Протянула руку, нажала кнопку и застыла. Накатили воспоминания. Вот совсем не вовремя.

– Как обычно, – рассмеялся Ветер, не обижаясь. Кажется, ему вообще было плевать на то, злилась ли я или радовалась. Лишь бы без проблем и его место никто другой не занял. Так поступали все. Лизали толстую задницу Костина. А я так не умела. Не могла. Это мое детище. Моя группа! Вот только как-то со временем все позабыли, благодаря кому группа вообще существовала. Но теперь от нее осталось лишь название, которое мне больше не принадлежало.

– Давай, Рокс, соберись. Быстро запишемся и разбежимся по своим делам. В этот раз попробуй сделать все сразу.

Поджав губу, я кивнула. Опять ругали. Я расклеилась. На глазах появились слезы. Втянув воздух, я проглотила соль в горле и посмотрела на гитариста. Теперь было понятно, почему именно он. Смазливый, с прущей из всех щелей харизмой. Талантливый? Не более чем, Черт. Вот только тот был хулиганом. Парнем, который мог расфигачить гитару на концерте, показать голый зад фанатам. А что теперь?

Моя грудь больше не была достоянием общественности. Никакого мата, бросания вещей со сцены. Прыжков в толпу. Даже Дашка торговала моими автографами в тайне, потому что узнай Костин, чем промышляет соседка по лестничной площадке, вышвырнул бы меня из группы еще год назад. А пока я барахталась из последних сил, пытаясь выцарапать то, что должно было принадлежать мне. Эх, где была моя голова тогда?

А теперь унылое дерьмо, а не рок-группа «Roxane».

– Будет вам запись. И альбом, – ответила я, выходя из кабины лифта.

Ветер хмыкнул и прошел вперед. Я плелась следом. Вот бы мне так, как у тех из «Лисьей норы». Кадры из клипа до сих пор стояли перед глазами. И ритм, который отбивал пальцами Йохан.

Как жаль, что я не исписала ему всю машину. Возможно, сейчас мое настроение не было бы на нуле.

Покидала центр ближе к ночи. Все было не так. И голос слишком хрипел, и в ноты не попадала. И слова путала. Хотя, я интуитивно знала, что строчки должны были звучать иначе. Другие слова, другие звуки. Иное исполнение.

Сегодня я потеряла себя окончательно.

Забравшись в салон машины, я заблокировала замки и тихо разрыдалась. Та, кто не позволял себе слез с детства, захлебывалась в отчаянии, размазывая сопли по щекам.

– Как же! – я ударила ладонями по рулю. – За что? – заскулила, стирая влажные следы с кожаного обода. – За что?!

Но никто не мог ответить на мой вопрос. Возможно, я уже поизносилась. Перегорела? Отработанный материал…

Именно так сказал Костин месяц назад, когда я стала случайно свидетельницей его разговора с компаньоном. Они обсуждали новые проекты, а я летела пулей на встречу со Стасом, намереваясь тому показать новые тексты. Их я считала идеальными. То, самое что так не хватало. На злобу дня, поднимая острые темы. А в итоге Роксана шла в утиль.

Он давал мне шанс. Чертов месяц Костин испытывал меня, отвергая все предложенные тексты. А сингл, который мы с трудом записали, был не моим. Не мои слова. Ветер постарался, предоставив Станиславу свою песню.

– Да уж, Рокс, тебя конкретно так подсидели, – посмотрела в зеркало заднего вида. Опухшие красные глаза, разбухший нос от соплей.

В день свадьбы я действительно не опоздала, о чем сразу же торжественно заявила Вероника:

– Рокс, ты меня поразила в самое сердечко! Ты не опоздала! – Ника готова была меня расцеловать, при этом забавно перебирала ногами, подлетая ко мне.

Последние приготовления к свадьбе завершались, и оставалось лишь облачить невесту в чудесное белоснежное платье, которое привлекло мое внимание. Тончайший шелк, ручная вышивка.

– Ты спустила целое состояние на тряпку, – усмехнулась я, поправляя приталенный светло-синий костюм. Впервые я выглядела так, словно меня вынули из собственного тела и впихнули в чужое. Однако, чтобы соответствовать обстановке и тем, кто будет присутствовать на банкете, пришлось наступить на горло. И вот я стояла в костюме, при этом под тонким пиджаком у меня было узенький полупрозрачный лиф и… все. Бунтарка во мне ликовала, когда я заталкивала обратно в чемодан шелковую рубашку, оставаясь в белье.

– А ты мило выглядишь, – хохотнула Ника, получив за это шлепок по заднице, обтянутой халатом.

В комнате, в которой готовилась невеста, было не протолкнуться. Помощницы поправляли прическу Рокси, готовили платье и даже фату.

– А она зачем? – с укором посмотрела на прозрачную ткань. – Вроде бы нужно быть немного девственницей.

– Да, ладно, – Ника отмахнулась. – Никто уже не выходит замуж девочкой. По-крайней мере, я таких не знаю. Даже Мара сдалась под напором Никольского. А она-то у нас была девочкой довольно долго, – в сторонке от собравшихся стояла Маргарита и покачала головой, поймав обрывки фраз и косые взгляды от нас с Никой.

– Не зли ее, – хмыкнула я. – Пойдешь под венец с фингалом.

– О! Это она может, – Ника отправила Маре воздушный поцелуй.

Девушка подошла к нам, поправляя попутно темную прядь, падающую на лоб. Фыркнула, косясь в ответ на Нику.

– Когда все по любви, разве имеет значение?

– Нет, дорогая, – Вероника обняла Мару за плечи. – И я все еще надеюсь на то, что мы погуляем и на вашем банкете. Пусть Никольский раскошелится и закатит пир. Женится ведь в первый и последний раз.

– Думаешь?

– Уверена! Такие как он однолюбы. И во второй раз вставать обеими ногами в капкан под названием брак не будут, – лукаво подмигнула Ника.