Уровень напряжения и истощения персонажей, живших на этой территории, также поставил в ступор. Он перемещался в атмосфере и видел одно сплошное рыжее облако из миллионов ярко-оранжевых ярлычков. Попадались, конечно, и зеленоватые участки, но очень редко. Так что, в основном, территория СССР сверху напоминала редко веснушчатый зелеными веснушками апельсин.

1944 год для территории СССР – год определенного переворота и изменения, именно здесь появлялись самые ожесточенные игроки. Они поражали своей энергией на последних остатках сил и готовностью погибнуть. Самый жестокий враг – враг, который не боится потери существования. Им действительно не было равных, и нужно было понять, почему.

Алекс приблизился к поверхности страны ниже и, наконец, спустился на одну из улиц Москвы. Ему следовало бы сразу приступить к поиску человеческого тела, которое он займет, но он не стал этого делать, а сразу мутировал в Вейгера.

Первое, что он сделал в теле человека на территории СССР, – зашел в магазин – на вывеске над входной дверью так и было написано на русском языке: «МАГАЗИН». На полках совсем ничего не было, но за прилавком стояла премилая женщина крупного телосложения с абсолютно добрыми глазами, несвойственными ей-то, с оранжевым ярлычком над головой. Он расщелкнул ее потребности и тут же понял, что она очень давно не ела, толком не спала и ужасно расстроена, потому что давно ни с кем не разговаривала, – «как же все-таки зависимы люди от общения. Сам процесс коммуникации хоть с кем-то живым так легко доводит их до оранжевого ярлычка».

Цветовая градация ярлычков была следующей:

Сияющий серебряный – абсолютное счастье и полнота во всем, от питания и здоровья до той самой «любви», не понятной космическим созданиям;

Насыщенно – яркий зеленый – полное состояние безпотребности – всем довольный персонаж;

Светло-салатовый – состояние стабильное, но требует немедленного вмешательства, потребности на исходе;

Желтый – более пяти потребностей больше середины опустошены – СРОЧНО К НАПОЛНЕНИЮ;

Оранжевый ярлычок – критическое состояние человеческого тела, фактически без пяти минут утиль;

Красный – на грани смерти, едва живой, абсолютно опустошенный от сил персонаж.

Так вот, Галина Петровна была в критическом состоянии, за эту секунду с порога Алекс сумел услышать все поясняющие это состояние мысли женщины: «Как там мой Алеша? Жив ли мой сынок? А Коля… Колечка? Кто-то зашел в дверь, может быть, это они?»

Действительно, когда Алекс зашел он сразу же уперся в тревожный, полный надежды взгляд Галины. Прочитав все мысли Галины за сутки, Алекс сразу же сохранил себе на внутреннюю память вполне сносный словарный запах русского языка. Он спокойно подошел к женщине и спросил:

– Я очень голоден, нельзя ли у вас попросить еды?

Галина Петровна опешила сразу от нескольких моментов: во-первых, она сразу угадала в Алексе «врага народа».

Галине Петровне сразу стало понятно, что перед ней иностранный шпион. Человек был слишком хорошо и чисто одет – да еще и в странную одежду, которой раньше она никогда ни на ком не видела, в – третьих, ни один нормальный советский мужик сейчас не приходит к ней и не просит еды без талона, только если за водкой. Но всех, кто к ней заходит, она знает в лицо – а этот не фронтовой, без формы и слишком уж чистый, лощеный.

Она всматривалась в его лицо, но не могла понять, откуда он здесь. Алекс прочитал сразу все немногочисленные мысли, которые были в голове женщины:

«Одежда. У меня странная одежда, она думает, что я опасен. Что еще… так-так, я не солдат. Они здесь не ходят за едой в магазины, талоны, Сталин, ЧК, что? Нет, только не донос, это все испортит, гражданка, к тому же, еды в этом магазине не было», – Алекс осознал за несколько секунд все свои промахи, и понял, что нужно делать. Он громко воскликнул:

– Ого! Это же товарищ Сталин! – Алекс сделал удивленные глаза, резко выставил руку вперед указал пальцем куда-то за спину продавщицы.

Конечно, никакого Сталина за спиной Галины не было, но она тут же напугано попыталась развернуть свой пышный корпус в ту сторону, куда указал шпион, но тучное телосложение не дало ей этого сделать, и Галина плюхнулась со всего размаха на пол прямо за прилавок на свою задницу размера «XXXL».

Алексу только этого и было нужно, чтобы улизнуть, испарившись в воздухе всего за мгновение.

Все было словно в замедленной съемке – но внутри Гитлера кипело все – и кровь, и мысли. Его мозг разогнался вместе с гневом до своего апогея: все вдруг сложилось для него в одну целостную картину – и все эти предательские лица теперь мельтешили в его сознании.

Гнев говорил: Как они посмели?

Сердце разрывалось: Ева!

Она пришла в голову, ворвалась в мысли и спасла его. Как именно это возможно, его не интересовало. Ему и ранее приходили в голову громкие голоса, но они были другими, это были мужские голоса, и они диктовали ему свои правила. А сегодня – Ева и странный диалог, предупредивший его спасение. Все к лучшему, в любом случае.

Гитлер ехал на заднем сидении своей машины и безучастно наблюдал за тем, как одно дерево сменяется другим, один высоченный забор перерастает в другой, люди, люди, бесконечные люди. Если бы их было меньше в 100 раз, было бы лучше и чище. Как они раздражали его своими бесконечными лицами, чувствами, эмоциями! – знал только он, Ева и Господь Бог. Он мечтал очистить Землю от этих лишних, бесполезных мелких людишек с их нытьем и проблемами, болезнями и странностями, с их правом слова, которым их наделили по ошибке. Они же никчемные тараканы – позор, от которого не отмыться – эти ускоглазые хитрые рожи, эти чернокожие, эти немытые и грязные мелкие твари, от которых только суета и проблемы. Каким бы чистым был воздух над Германией, если бы все эти немощные твари перестали вдыхать ее воздух и пропускать через свои грязные легкие.

Как только машина остановилась за воротами резиденции, Адольф, не дожидаясь пока водитель заглушит машину, выскочил из нее, из-за этого наступив в какую-то лужу, что взвинтило его еще больше – он с ненавистью на секунду и прищуром посмотрел на водителя, как будто готов был отдать приказ застрелить его прямо сейчас, резко отряхнул брызги с штанины и быстро зашагал в сторону дома.

Навстречу ему выбежала Ева и кинулась к нему на шею – это, конечно, был Алистер, который давно поджидал «любимого». Он слышал все мысли фюрера, но сохранял равнодушное лицо и отмалчивался. Он знал, что прямо сейчас владелец игрока пристально рассматривает его и ищет объяснение произошедшему. На этот счет у Алистера были заготовлены вполне внятные сказки про то, как ему – Еве – приснился страшный сон, а потом Ева проснулась и в испуге бросилась в молитвы, и вот, господь бог услышал ее молитвы и спас ее дорогого и родного Адольфа.

Поразительно было то, что никаких расспросов не последовало – напротив, Гитлер посадил ее в кресло рядом с собой в саду, приказал поставить проигрывать пластинку своего любимого Вагнера, просто полулежа молчал, рассматривал ее лицо, гладил ее по голове. Но вопросов никаких так и не задал.

Алистер только сидел возле него, держа его руку, смотрел ему прямо в глаза и читал его мысли: «Удивительный день. Удивительная женщина. Моя фрейлин Ева. Удивительная музыка. Все предатели. Только лишь барышня Браун и моя овчарка верны мне и принадлежат мне». Гитлер внутри себя прокручивал одну за другой картины того, что сегодня с ним произошло, пока не упал в полудрем. Алистер видел, как ярлычок над его головой светится серебристым ярким светом, освещая все вокруг будто днем. Именно в тот день Гитлер принял решение взять в жены Еву Браун. Поступок, или ее интуитивная сила, поразили его так, что он воспринял тот день как знак свыше (особенностью человеческой психологии всегда было и будет желание видеть знаки – по сути, эти знаки – внезапно происходящее и очевидно указывающее на что либо – есть простое изменение программы владельцем персонажа с целью поменять ход действий земного игрока).