В комнате, выхваченная из темноты отсветами красного цвета, появилась мужская фигура.
В руках незнакомец сжимал тонкую кожаную плетку.
Донателло так напрягся, что отвел взгляд от окна. Он отвернулся в сторону, его взгляд устремился в сторону грубых кирпичных зданий внутреннего двора. Он смотрел на них, но все еще видел перед собой фигуру в черной маске на глазах. Дон тяжело дышал, его очки запотели, он стащил их с носа трясущейся рукой и предпринял безуспешную попытку протереть их уголком рубашки, повязанной на поясе. Однако, внезапно Донателло в порыве снова метнулся к окну, словно то, что он наблюдал за процессом со стороны, могло как-то на него повлиять.
В это время в комнате на перерыв никто не уходил.
Женщина стояла обнаженной лицом к окну, казалось, она все еще смотрела на Донателло.
Ее руки были закреплены двумя цепочками, свисавшими с потолка, а ноги, слегка расставленные в стороны, – такими же цепочками у пола. Незнакомец в темной маске стоял позади Дианы, его рука сжимала хлыст, в взгляд сладострастно блуждал по телу женщины.
Внезапно он размахнулся, и тонкий хлыст с шумом опустился на бедро Дианы. От удара она плавно выгнулась вперед, поймав взгляд Донателло, она облизала губы. Удары хлыста подначивали ее, а осознание, что за ней наблюдают, заставляло ее тело пылать.
Мужчина опустился к лодыжкам Дианы и провел рукой по внутренней стороне ее ноги к бедрам, остановившись Там. Он ласкал ее пальцами, Диана сладко стонала, а Донателло едва сдерживался, чтобы не упасть в обморок.
Его тело била крупная дрожь, он забыл, как дышать, грудь сдавило так сильно, словно на нее уселся приличных размеров медведь.
Мужчина опустился перед Дианой на колени, он гладил руками ее гладкие красивые ноги, затем остановил их на ее бедрах и коснулся ее языком. От наслаждения Диана запрокинула голову назад. Незнакомец продолжать ласкать ее языком некоторое время, сжимая сильными руками бедра Дианы. Она извивалась в его руках, громко стонала, прикрывала глаза от удовольствия. Обездвиженная, она была готова кричать от сладкой истомы, ее тело горело огнем, она продолжала смотреть в сторону окна, словно ожидая, что сможет получить какую-либо ответную реакцию.
Окажись она сейчас на пожарной лестнице напротив Донателло, реакция в виде крупных капель пота, покрывающих его лоб и шею, была бы ей ответом.
Мужчина обошел Диану и снова встал позади нее. Он легко и с достоинством избавился от нижней части своего эрото-аутфита, под его смуглой кожей перекатывались мышцы, они эффектно смотрелись в свете красных ламп. Мужчина сделал шаг в сторону Дианы, обхватил ее талию руками, задержал руки на середине ее тела. Крупными ладонями он сжал ее грудь. Губы Дианы тронула легкая улыбка, она снова прикрыла глаза.
Донателло ловил каждый вздох Дианы.
Тем временем мужчина, обратил взгляд вниз, его движения были плавными, его тело двигалось размеренно. Спустя секунду он вошел в Диану сзади, не встретив препятствий. Глупо ожидать сопротивления от человека, связанного по рукам и ногам, сладко извивающегося под твоими ласками. Соски Дианы были возбуждены. Маленькие и темно-розовые, они аккуратно располагались в ореоле ее небольшой, но красивой груди. Тело Дианы двигалось в такт движениям мужчины, она стонала, выгибалась вперед, пытаясь соединить руки. Время от времени она поворачивала голову в бок, касалась щекой незнакомца, а он касался языком ее шеи, влажной от пота.
Донателло переводил взгляд с лодыжек Дианы на ее руки, с рук на ее грудь, с ее груди на крепкие руки ее партнера, с него на цепочки, закрепленные у потолка, с них на красные лампы и так по кругу. Его голова готова была разорваться, в теле бешено пульсировала кровь, он не мог справиться с дыханием и в какой-то момент импульсивно рассудил, что с него довольно.
Не дождавшись окончания действа за окном, Донателло покинул свой пост на пожарной лестнице и, перебравшись на крышу, остановился, только очутившись в паре кварталов от студии Дианы. Он сам не заметил, как пробежал так много, не оглядываясь назад.
На одной из Нью-Йоркских крыш вспыхнуло пламя зажигалки, стройную мускулистую фигуру окутало облако сигаретного дыма. Защелкнулся серебряный портсигар. Это была самая тяжелая ночь в жизни Донателло. И она еще не закончилась.
В уютно обставленной квартире в Верхнем Ист-Сайде зажегся свет. Эйприл не спалось. Она чувствовала, что что-то происходило, но никак не могла взять в толк, что именно ее тревожило. Ответ девушка тщетно пыталась найти в суете прошедших дней, но что-то как будто ускользало от нее.
Щелкнул чайник, кухня наполнилась приятным ароматом свежего кофе. Эйприл сидела на барном стуле у окна, откинувшись назад. Она прикрыла глаза. И подумала о друзьях. Жизнерадостный и по-детски наивный Микеланджело с его неискоренимой любовью к мультикам, вспыльчивый, но добрый Рафаэль, вежливый до скрипа в зубах Леонардо с мечтательным взглядом, умный и загадочный скромный Донателло. Донателло. Она повторила это имя одними губами, оно прозвучало у нее в голове медленно и мелодично, словно древняя музыка. Она произнесла его одними губами медленно и плавно, словно пробуя его на вкус. Донателло… Сколько раз она приходила к нему, сколько часов просидела на краешке его стола в компьютерной комнате, слушая его рассказы о литературе, философии и поэзии. А сколько дней она провела, храня воспоминания о его голосе с таким необычайно бархатистым тембром. Он всегда говорил тихо, его интонации волновали ее, и когда она возвращалась домой в убежище, она продолжала слышать эхо его голоса у себя в голове. Каждый раз, думая о лучших друзьях, она останавливалась на нем и ей становилось сложно контролировать поток ее мыслей. Она рассказывала ему все. О неприятностях на работе, о своих родителях, о парнях, с которыми встречалась. Он терпеливо выслушивал ее, давал свою экспертную оценку ее личной жизни с видом истинного знатока. И она слушалась его. И продолжала встречаться с кем-то время от времени. Потому что это было правильно. Но то, что она каждый раз вспоминала о нем, возвращаясь домой после свидания, правильным уж точно не было. Она бы никогда не осмелилась даже вообразить себе иной вариант развития событий, никогда бы не отважилась что-то изменить. Она видела границы, чувствовала, какую прочную стену он выстроил между ними. И она не собиралась ничего менять. Однако это вовсе не значит, что ей этого не хотелось. Она несколько раз легкомысленно упоминала, что ее дом – их дом, и что они могут явиться к ней в любое время дня и ночи, если того потребуют обстоятельства, в тайне мечтая, что Он однажды постучится в ее окно.
Когда она сидела в его комнате, она смотрела на его руки. Не такие крупные, как у остальных братьев, все-таки род его занятий лежал в несколько ином направлении. Но эти руки, собравшие множество полезных вещей в доме, починивших бесчисленное количество мебели и техники, создавшие много новых удивительных вещей, написавших несколько километров компьютерных кодов, эти руки с длинными тонкими пальцами, чьи движения всегда были так точны, эти руки… они были прекрасны. Эти руки, которые никогда не касались ее без разрешения. Эти руки, о которых Эйприл тайно мечтала, не решаясь признаться в этом даже себе самой. Она казалась себе такой глупой и даже легкомысленной в разговорах с ним, но он никогда не посмел бы выразить при ней свое недовольство, он всегда был сдержан и рассудителен, говорил тихо и вкрадчиво. От колебаний его голоса у нее по телу бежали мурашки.
В последнюю неделю они не разговаривали. Его словно подменили. Он был бледен, его руки дрожали, он то и дело поправлял очки, снимал, чтобы протереть и без того чистые стекла. Новые очки необычайно шли ему, хоть Эйприл и привыкла к старым, какими бы они ни были. Она несколько раз вызывалась принести ему новые, но он каждый раз отказывался. А тут раз, и новые очки сменили старые. И все поменялось. «Разбил», – объяснил он.
В этот раз он не предложил ей зайти, хотя до этого она никогда не спрашивала у него разрешения. Но сейчас, видя, каким встревоженным и рассеянным он был, как бесстрастно и холодно смотрел на нее, она не решилась даже спросить, все ли в порядке. Попыталась списать это на волнение перед конкурсом. Все-таки, все могут время от времени бывать не в духе.
