Освободился он в ранге «положенца»6, и на воле мирно зажил с семьёй, собирая «грев»7 для «зон». По своей воровской «специальности» – квартирный вор, Прокоп уже не «работал», здоровье не позволяло. Так, приторговывал по мелочи ворованными вещами, но по-хитрому, не попадая в агентурные донесения информаторов уголовного розыска, которых среди криминальных личностей множество. Уголовники его по-прежнему считали «авторитетным бродягой», а это значит, что их пьяная болтовня, уходила в уголовный розыск агентурной информацией. В оперативно – розыскной картотеке Прокофьев Роман Александрович по кличке «Прокоп», числился криминальным авторитетом и лидером организованной преступной группы, а вор, как известно должен сидеть в тюрьме. Начальник криминальной милиции области генерал Малышев на каждом совещании поднимал Савельева и вопрошал:

– Когда ты, наконец, посадишь Прокопа?!

– Пока нет процессуальных оснований для ареста Прокофьева, – неизменно отвечал Павел.

Однажды Малышев вызвал Савельева и сказал:

– Проведёшь обыск у Прокопа.

– Основание?

– Я вижу, Савельев ты совсем разучился мышей ловить! – нахмурил лоб генерал,– основания придумаешь сам, а где и что искать, я подскажу.

Обыск Павел проводил лично, и перед началом спросил у Прокопа:

– Гражданин Прокофьев храните ли вы в доме запрещённые законом предметы, которые вы бы хотели добровольно выдать?

– В доме ничего противозаконного я не держу, – ответил Прокоп. Он кивнул на антресоли, на кухне: – Приятель мой занёс недавно чемодан, что в нём находится, я не знаю.

В чемодане лежали три ношенных свитера, пара брюк, а так же пистолет ТТ китайского производства, две обоймы с патронами к нему, и пакет с тремя граммами героина. Прокоп пояснил, что чемодан принёс знакомый по кличке «Муля», просил подержать у себя десять дней.

В протоколе обыска, Савельев факт добровольной выдачи чемодана не отразил, а понятые присутствующие при обыске, о таких юридических тонкостях и не слышали. Они расписались в протоколе, дали объяснения, что чемодан был, обнаружен на антресолях, в нём нашли пистолет и пакет с каким-то порошком. Прокоп же по старой воровской традиции от всех подписей в бумагах отказался.

Муля – он же Мулин Николай Егорович, за день до обыска умер от передозировки героином в одном из наркоманских притонов, такую смерть наркоманы зовут «сладкой».

На суде Прокоп утверждал, что заявил о добровольной выдаче чемодана, а вызванный в качестве свидетеля Павел Савельев это категорически отрицал. Понятые, на суде о чемодане что-то припоминали, но о добровольной выдаче ничего сказать не могли. Судья же задавал им вопросы таким образом, что выходило – полицейские сами нашли чемодан на антресолях. В итоге Прокоп получил пять лет строгого режима.

– За что ты меня Паша? – спросил Прокоп, когда конвоиры выводили его из зала суда. В дверях он оглянулся и крикнул: – Бог тебе судья Савельев!

Присутствовавший в зале заседаний Борька Сазонов, после того как Прокопа увели, хлопнул Пашу по плечу:

– Не переживай, ты сделал свою работу, а вор должен сидеть в тюрьме.

***

– Нужно было её в камеру опустить, – отвлёк Павла от размышлений Борька Сазонов, – оскорбление сотрудника полиции безнаказанным оставлять нельзя.

– Боря, у неё недавно муж в «зоне» помер.

– Ты таким тоном это говоришь, будто это мы его убили! – недовольно заморгал Сазонов.

– Ну, руку к этому мы приложили, – вздохнул Савельев, – Прокоп сам мне говорил, что он в «зоне» долго не протянет.

– Ты ещё скажи, что он невинно пострадал!

– Выходит так, – Савельев закурил сигарету. Затянувшись и выдохнув дым, продолжил: – С формальной стороны…

– Вот именно что с формальной! – перебил Борис. Он тоже закурил: – Прокоп не безвинный ангел, а преступник! На нём грехов, как блох на уличной собаке. Да, в том случае, суд над ним был неправым. Но с точки зрения наивысшей справедливости, он получил своё. Сколько зла он причинил людям?! Десятки раз он уходил от суда, потому что не было у нас улик против него.

– Так ведь Боря, это мы с тобой виноваты, что не смогли собрать их.

– Знаешь что, ты эти христовы проповеди для попов оставь! – взвился Сазонов. Он затушил недокуренную сигарету в пепельнице: – Я на земле работаю, а не сижу в кабинете и бумажки подшиваю. В том, что возможности оперативной работы ограниченны процессуальными рамками, не моя вина.

Видя, что Павел собирается возразить, он выставил руки вперёд:

– Не спорю, «суров закон, но это закон». Однако если я как опер уверен, что человек преступник, а процессуально доказать это не могу, то почему бы не срезать угол?! В этом и есть сущность оперативных комбинаций. Я повторяю, всегда действует принцип наивысшей справедливости: «Каждому своё». Преступник должен сидеть в тюрьме.

Сазонов улыбнулся:

– Или я не прав, не по-божески это? Однако верно говорят уголовники: «Бог далеко, а жизнь близко».

– До сегодняшнего дня, я думал, так же как и ты, – Савельев затушил окурок в пепельнице, – а сейчас, хочу сказать тебе: «Борис, ты не прав!»

Спор помешали продолжить заглядывающие в кабинет оперативники. Было без пятнадцати семь, пора проводить вечернее совещание, и распускать сотрудников по домам. Павел взял трубку прямого телефона с дежурной частью:

– Игорь, объяви сбор личного состава уголовного розыска у меня в кабинете, – велел он оперативному дежурному.

Тут же в динамике громкой связи раздалось:

– Внимание, личному составу уголовного розыска собраться в кабинете три – один.

Дверь открылась, и гурьбой ввалились оперативники, рассаживаясь на стульях.

– Сейчас подхожу к отделу, – стал рассказывать Саня Семёнов, вихрастый паренёк лет двадцати двух, – выскакивает из наших дверей баба в белом пуховике, и шасть на дорогу, прямо под колёса автомобиля.

– И что? – спросил Сазонов, посмотрев на Павла.

– «Скорая помощь» быстро подъехала, – ответил смуглый как цыган Коля Черкашин.

– Интересным боком жизнь поворачивается, – покачал головой Сазонов.

– Это ты о чём?! – не понял Черкашин.

– Да так, о своём, – пожал плечами Борис.

– Ладно, начнём, – постучал шариковой ручкой по столу Савельев.

Город в ночи рассыпался множеством огней: окна в домах, уличные фонари и неоновые вывески. Словно тысячи светлячков в ночи, на дороге сплошным потоком двигается свет автомобильных фар. В этой жёлтой реке, резко вспыхивали синие проблесковые маячки «скорой помощи».

Первая практика в медицинском институте начинается сразу после сдачи зимней сессии на первом курсе. Студентов направляют в больницы города. Доцент кафедры хирургических болезней Юрий Кветов был куратором такой группы первокурсников. Его группа на практику направлена в Больницу скорой медицинской помощи. Естественно все студенты рвались в отделение неотложной хирургии, потому Кветов это дело на самотёк не пустил, и распределял студентов по отделениям сам, как считал нужным. Весь первый день практики, он был со своими студентами, а вечером собрал группу в отделении неотложной хирургии.

– Итак, друзья мои, ещё раз хочу провести с вами маленький инструктаж, – начал он, когда студенты угомонились, – прошу отнестись к моим словам со всей серьёзностью, ибо написаны они кровью наших пациентов. Если вам поручили доставить пациента в кресле каталке на другой этаж, то вы обязаны в точности выполнять маршрут, который указал вам врач, не менять его по-своему усмотрению, ибо у вашего пациента может оказаться аллергия на запах каких-либо медицинских препаратов, а вы об этом не знали. Хочу вам сказать, что именно эта практика покажет вам, не ошиблись ли вы в выборе профессии. Дорогие друзья, я желаю вам успехов в вашей первой практике.

В этот момент к группе подошёл заведующий отделением.