А ведь он должен, должен понять логику начальства, для того хотя бы, чтобы в будущем использовать ее в своих интересах. Однако, когда дело касалось Димы, логика у начальства каждый раз пропадала: он не просто выходил из любого дурацкого положения сухим, но умудрялся даже усилить расположение к себе. Это обескураживало.

Босс присел и повелительным движением руки велел Диме сделать то же. Произносимое этим талантливым охламоном было совершенно непонятно, но опять располагало помочь. Ну обалдел парень от привалившего счастья, очень может быть. И ссориться с ним не надо. Действительно ведь может взлететь. Леночка девушка взбалмошная, но отец так ее обожает, что любые прихоти… Короче, выходило, что желание в очередной раз помочь Диме вполне совпадало с представлениями о том, как надо строить свои отношения с владельцами такой крупной компании.

– Вот и разбирайся, – сказал Босс, глядя исподлобья. – Со всеми бывает. Скажем… момент роста. Но не в ущерб работе! – перешел он на тон выше, показывая, что разгильдяйства не потерпит в любом случае – с дочкой хозяина или без.

– Я понял, – с облегчением сказал Дима. – Все будет нормально.

– Ладно… Это все. Докладывать каждый день. Свободен.

Дима встал и поплелся к двери. Гроза миновала. А свои внутренние метания он и не мог надеяться развеять в этом вот кабинете. На душе было тоскливо.

Увидев понурую Димину спину, Павел Иванович совсем расстроился. Она, эта спина, означала, что тема не снята, что Дима так и остался один на один со своим искусом, не зная, что делать дальше. Такую ситуацию нельзя было пускать на самотек. Нерешенная проблема – тысяча новых проблем. Павла Ивановича вдруг осенило. Он стал быстро писать на листочке.

– Подойди сюда, – сказал он Диме.

Тот нехотя обернулся и не очень уверенно подошел к столу. Что там еще может быть? Вовсе уже ничего не нужно. Только пойти и выпить крепкого чаю. Босс протянул ему свою записку:

– На. Позвонишь и пойдешь завтра же.

– Что это? – Дима тупо смотрел на листочек с телефоном и именем под ним, написанными неразборчивым мужским почерком.

– Телефон психоаналитика. Самый современный способ прийти в себя.

Дима слабо охнул. Только этого еще не хватало. Пристрастие Босса к разного рода психологическим штучкам и вывертам было известно всем, но теперь это выходило за рамки коллективных упражнений и приобретало форму персонального воздействия. В таком случае отбрыкаться особенно трудно.

– Что вы, Павел Иванович, – заблеял Дима, понимая, что, если не отбиться на первом этапе, потом пропадешь окончательно. – Вы, конечно, всегда… все самое современное. Но я уж лучше сам. Я как-то не доверяю…

– Зато я доверяю, – безапелляционно заявил Босс, поставив таким образом точку в разговоре. Дима продолжал стоять в нерешительности. Серьезные аргументы «против» никак не приходили в плохо работающую голову.

– Ну? – клацнул челюстью Босс. Это могло стать началом новой грозы.

– Да все это сплошная профанация! – воскликнул в отчаянии Дима.

– Что значит – профанация? Откуда ты знаешь? Ты пробовал?

– И не хочу…

– А вот моя жена, Марья Павловна, она… говорит, что ей очень… в общем, хорошо помогает. И специалист этот – отменный… по всем рекомендациям.

Жену Босса, Марью Павловну, Дима знал – приходилось и в дом к ним заезжать, и на банкетах встречаться. Женщиной она была не менее властной, чем сам Босс, так что первое время после знакомства сильно удивляло – как это два столь склонных к диктаторству и не терпящих возражений человека могут уживаться под одной крышей. И только постепенно пришло осознание того простого факта, что дома Павел Иванович наверняка был мягким и уступчивым – там властвовала его жена. А он отыгрывался на работе. Когда начались все эти психологические нововведения, большинство сотрудников, видевших хоть раз Марью Павловну, сошлись во мнении, что в этом деле – она голова. И, значит, сопротивляться совершенно бесполезно – ни логические доводы, ни общий протест ни к чему не приведут. Следуя воле жены, Босс будет идти до конца.

А значит, и в этом случае выходило, что дело абсолютно безнадежно. И все же Дима предпринял еще одну вялую попытку:

– Я, может, сам… почитаю что-нибудь…

– Так, это решено! – нетерпеливо бросил Босс. – Выхода у тебя все равно нет. По данному вопросу тоже будешь отчитываться.

Дима взъерошил и без того растрепанные волосы и, с тоской глядя в листок, вышел из кабинета.

Попав в свой отдельный закуток и сев за стол, Дима обхватил голову, в ужасе глядя на кучу бумаг, которые ему предстояло проработать.

Таня ждала этой секунды и была к ней уже готова.

– Кофе? – робко спросила она, подходя с дымящимся напитком в руках.

Дима с тоской посмотрел на надвигавшуюся на него чашку. Он так и не научился любить кофе и почему-то считал это слабостью, недостойной мужчины. Именно поэтому и произнес свою неизменную фразу:

– О, кофе! Это же настоящий бальзам для измученной души!

Когда-то он предпочитал крепкий черный чай, а с некоторых пор – тоже крепкий, но зеленый. Этот напиток все внутри у него как-то ставил на свои места: и мозги быстро прочищались, и жизненный тонус появлялся. Но сказать об этом он не решался, думая, что его посчитают ребенком – ну что это такое, чай. Или хуже того – сочтут больным, поскольку именно им требовались чудодейственные свойства бледно-желтого напитка. А растворимый офисный кофе вообще приводил его в ужас – отвратительное пойло с искусственным запахом.

Именно этот «милый» аромат и ударил в нос. Дима застонал. Таня с беспокойством подняла на него глаза, отвлекшись от чашки, на которую до того неотрывно смотрела. Этого, конечно, не стоило делать. Каблук на следующем шаге у нее подвернулся, и добрая половина кофе выплеснулась на бумаги.

– Ой, прости, Дима…

– Спасибо… – угрюмо ответил он, пытаясь стряхнуть разлившуюся жидкость с бумаг и со стола и внутренне радуясь хотя бы тому, что эта чашка все-таки прошла мимо него.

Таня поставила опустошенную посудину на какую-то стопку бумаг, по которым немедленно расплылось бесформенное пятно коричневого цвета, и бросилась Диме на помощь. Папки и бумаги сразу же полетели на пол.

– Таня, от тебя всегда происходят страшные разрушения, – промычал Дима, с унынием думая, что сейчас ему придется опуститься на пол и все это подбирать.

Таня сама кинулась собирать упавшее. Роняя и поднимая снова, окончательно перепутывала последовательность страниц и стопки, которые были когда-то разложены ее же заботливыми руками.

– Что Босс? Ругался? – сидя на корточках, робко подняла она на Диму глаза.

– Наш Босс, Танечка, святой человек, – поучительно заметил тот.

– Я знаю. Но он всегда так кричит, что я жутко пугаюсь.

– Кричит он здорово, твоя правда. Но все здесь вертится только потому, что он знает, как это сделать. Запомни, пожалуйста.

– Я запомню, – выражая особое почтение к Боссу, приподнялась Танечка. Стопки, собранные у нее на коленях опять съехали на пол. Она слабо охнула.

– Нормально, – не слишком оптимистично произнес Дима, поспешно вынимая у нее из рук все, что там находилось. Если ее немедленно не удалить отсюда, то до вечера придется заниматься разбиранием бумаг. – Распечатай мне макеты и данные по новым клиентам. Пусть принесут сверку за последний месяц.

Таня нерешительно встала. Не давая ей времени опомниться, Дима поспешно добавил: