Итак, всё, что мы теперь имеем - это как раз то, что нам надо. Однако, с приездом не торопись. Я хочу сделать кое-что без тебя, ну, хотя бы те же ставни. Да с Володичкой-мажордомом отношения наладить... Да поработать хочу в одиночестве - без тебя.

Если получишь что от Реверса - перешли. То же от Ник. Ал.

Целую, Олег. 15 августа Здоймы.

7. Т. Р. ИСАЕВОЙ В МОСКВУ.

Отправил тебе давеча писулю, а сегодня решил добавить. О тутошних берберах. Тебе, когда ты сюда явишься при своём марафете, да в платьице от Кардена, да в шанельных облаках над головой, куда будут ударять молнии, испускаемые твоими бряцающими цацками - предрекаю грандиозный успех. Скандальный, конечно. Тебе станут рукоплескать не только скрюченные трудами своими земледельцы, расположившись на амфитеатре грядок и навозных куч, но и вольные пастухи, и сами их тучные стада: коровы, овцы, гуси. Тебе воспоют гимны и совсем свободные существа: слепни и навозные мухи. Может быть, кому-нибудь из публики и до главного берберского бога - Кондратия будет недалечко... Так что подумай хорошенько, вспомни о свойственном нашей семье милосердии и общем гуманизме, чтобы не записаться в убийцы: какой наряд и имидж тебе избрать для сельской жизни.

Уж на что я - зрелище более, чем ординарное! А и то, когда по приезду пробирался через привыкший к цивилизации центр села, из хат повываливало всё население, а ведь мы живём далеко не в центре, и даже не на хуторе, но за колхозной околицей, за границей их земли, можно сказать - вообще за пределами их части света! Что ж тут, за пределами света, произойдёт, когда явишься ты! Представь, пробираюсь это я через село, а вдоль тынов стоят берберы шпалерами, в позах, в которых их застиг столбняк: с отвалившейся общей челюстью, с выпученными глазами. Я б эту челюсть подпёр палкой, чтобы вывихи потом не вправлять. И вот, пока я не скрываюсь за горизонтом, они стоят и смотрят мне вслед. Я был даже раздосадован... Но призвал на помощь юмор, придумал название их оригинальной позе - "чур, чур меня!", и успокоился. Как оказалось, совершенно ошибочно. Ибо и их председатель был среди них, и в той же позе.

Ведь когда он очнулся и из позы "чур-чур" вышел, а это удалось ему, по всему, к утру следующего дня, так как именно этим утром он ко мне на двор явился, то приступил к действиям. Придя, как уже я сказал, к нам на двор, он расстелил там полотно анкеты такой величины, что сразу и занял добрую его половину. После чего вписал в анкету всё, что смог из меня вытащить. Особенно его интересовал адрес роддома, в коем я появился на свет. Не споря с ним, я выдал ему эту важную тайну, которую наполовину тут же и выдумал. Ибо - как же я могу точно помнить номер палаты, например? И сделал новую ошибку: он не смог совместить факт моего рождения в городе Полтава и проживания в совсем другом городе - в Москве. Он не смог понять, как это человек может родиться в одном месте, а жить - совсем в другом. Он не смог вместить этот противоречивый, двойственный факт в одну анкету, как если бы я родился сразу в двух местах. И он проникся недоверием ко всему, что я ему сообщил о себе ранее. А что я успел сообщить ранее? Да только то, что родился. То есть, председатель с недоверием отнёсся к самому факту моего рождения, хотя я во плоти стоял перед ним. Он заподозрил меня во лжи по этому вопросу, значит, в том, что я на самом деле никогда не рождался и, отсюда, не собираюсь, как нормальному гражданину полагается и анкетой предполагается, умирать. Значит, он заподозрил во мне Кощея Бессмертного. Расскажи это Фуфке, ей будет интересно иметь такого оригинального папу. Да и наследственность - штука не последняя в жизни.

Итак, председатель, заподозрив меня в несуществовании или бессмертии, что одно и то же, он - прав, стал ловить меня на других противоречиях, спрашивая адреса всех моих московских и полтавских родственников. И всё это гинекологическое древо стал зарисовывать в свою хронику. Когда же он добрался до родственников ТВОИХ - это уже был персонаж за номером шестнадцать, ибо я охотно придумывал ему и несуществующих родственников, и делал бы это до страшного суда охотно, и это была самая страшная моя ошибка, ведь я тем самым подтвердил своё собственное несуществование! Я ведь подтвердил мирской власти, что сам себя выдумал! Но... тут и власть всё же опомнилась, так как заметила, что в анкете для всего этого вовсе нет графы. То есть, челюсть председателя власти отвалилась и он сразу принял привычную позу "чур-чур". И молвил:

- А на кой мне ваши родичи, а?

- А вы не обижайте моих родственников! - запротестовал я.

- Ни, не выйде, - возразил он. - У меня на них граф немае.

- Графы можно подрисовать, - предложил я. - Мой приятель сделает это запросто, на то он и член МОСХа.

- Шуткуете... - предположил председатель.

- О, нет! - воскликнул я.

- А не... - тут он, наконец, приложил обратно нижнюю челюсть к верхней, так почнемо з началу.

Я и прикусил язык. Дело уже тянулось час с лишним. Между тем, это Володичке надлежало бы вести все переговоры с властями, как номинальному хозяину усадьбы. Но он, как я уже сообщал, зело углублён в себя, и ему не до событий во внешнем мире.

- Так, - разгладил свою простыню председатель берберов. - И де ж вы робите?

И мы снова, взлетев назад к левому верхнему углу анкеты, покатились вперёд, к правому нижнему.

Итак, если ты не желаешь пережить такое же, а то и худшее - подумай о милосердии и гуманизме. Нам ничего иного и не остаётся. Похоже, другая сторона этого делать не собирается: ни сам предводитель, ни кто-нибудь из его берберов. Посредник, наш хозяин и мажордом по форме, а по содержанию скорее всего - перебежчик на другую сторону, а то и её лазутчик в нашем доме, Володичка также за нас заступаться не намерен. А гуманизм и милосердие должны жить дальше, вечно, по моему убеждению... Так что проявлять их придётся нам. По меньшей мере до той поры, когда обстоятельства позволят переписать поместье на наше имя. Надеюсь, это время себя не заставит теперь долго ждать, есть уже признаки его наступления.

А пока - надо терпеть. И отвечать на вопрос "де вы робите" без промедления. Хотя и это, как и ответ на "де вы родилися", чревато осложнениями.

Во-первых: а вдруг я, имея разные места рождения, и работаю в разных местах? Что, кстати, соответствует действительности. И что же, значит, я один в разных местах должен буду выйти на пенсию и умереть? А как это сделать технически, при помощи каких-таких хирургических инструментов? То есть, как это: на меня одного надо две анкеты, две церковные и ЖЭКовские книги, два ЗАГСовских дела заводить, а то и больше? Что ж такое получается: нас двое, а то и больше, этих Исаевых? И сколько Исаевых, столько у Исаева, допустим, жён и дочерей? Один, стало быть, Исаев уважаемый, другой - дорогой, а третий и вовсе презренный! Голова кругом пойдёт, действительно.

А тут ещё и во-вторых: надо сказать, что вопрос "де ж ви робите" задаётся в Берберии первым, ещё до "как вас зовут". И если вы, мадам, кого-нибудь встретите на тропинке в лесной глуши - то и там вы его не избежите. Я имею в виду местного лесника. Это - представитель оппозиции, эдакий Робин Гуд Полтавской губернии. Но и он обязательно спросит: "ну, и де ж вы..." Теперь представьте, дама, я на него отвечаю: в двух институтах, в трёх академиях, в четырёх городах, но в основном - ДОМА РАБОТАЮ! После того, скажем, как меня определили от рождения разделённым надвое, а то и натрое, такой ответ значительно усложняет загадку. А как прикажешь отвечать, если я действительно в упомянутых местах имею часы, но нигде - полную штатную ставку? А если совру, да проверят - что же, по-новой писать анкету? Уж лучше бы ответить сразу: писатель, и сразу пускаться по-новой, не дожидаясь и не провоцируя проверок. Ибо за "писатель" без всякого промедления и проверок последует: "Так... И ДЕ ж вы, письменник, робите?" И запахнет милицией. А в милиции, может быть, уже и не берберы, а что-нибудь поближе нам, породнее... В общем, на таможне, и то проще.