– Семен Семенович – домой! – Она разгневанно взглянула на Кречетова: – А вы немедленно уходите, иначе я позвоню в полицию!

Ужин в доме Самаровых был по-европейски поздним и по-русски обильным. К семи часам вечера, когда все гости и члены семьи собрались под его крышей, Эмма Леонидовна и горничные накрыли большой овальный стол дамасской скатертью. В его центральной части расположились тарелки с салатами и паштетами, рыбными и мясными закусками. Свободным оставался лишь край стола по всему периметру. Однако и он пустовал недолго: вскоре там появились тарелки с изящной росписью, бокалы из цветного хрусталя и столовые приборы с перламутровыми ручками.

Повар Халид к тому времени ушел в свою комнату. Он рано ложился и рано вставал. Добротный завтрак для обитателей дома готовился к половине седьмого утра.

Когда все сели за стол, Эмма Леонидовна представила Кречетову двух молодых людей. Одна из них, миловидная двадцатилетняя Кира, была дочерью Михаила от первого брака. Вторым ему был представлен Глеб, самоуверенный молодой человек в модном пиджаке. Как оказалось, он был внучатым племянником самой Эммы Леонидовны.

– А это, – домоправительница указала на прыщавого юношу, – Константин, сын приятеля Михаила из Тюмени. Он только что поступил в нефтяной институт…

– В университет нефти и газа имени Губкина, – уточнил Константин.

– Костик будет жить у нас, пока не получит место в общежитии, – дополнила Эмма Леонидовна и перевела взгляд на провинциального вида блондинку, сидевшую рядом с Кречетовым. – Это – Ольга, супруга нашего родственника, приехала в Москву в отпуск из Воркуты.

Таким образом, все сидевшие за столом были названы, и Кречетов представлял, кто есть кто.

Михаил запаздывал, Юлии тоже не было, но пустующие стулья указывали на то, что они все же приедут.

Заметив, что Кречетов взглянул на часы, Эмма Леонидовна упредила его вопрос:

– Михаил выехал из Шереметьево, скоро будет. Начнемте ужинать, ростбиф будет попозже. – Она привстала со стула и взялась раскладывать закуски по тарелкам, справляясь, кто чего хочет.

– Красивый у вас дом, – сказал Кречетов, решив, что за столом не избежать светской беседы.

Эмма Леонидовна охотно поддержала его:

– Это не просто дом, а родовое гнездо, и у него есть своя, не побоюсь этого слова, непростая история.

– Вы никогда об этом не рассказывали, – удивилась Ольга.

– В начале прошлого столетия весь этот особняк принадлежал предку Михаила, знаменитому доктору Ивану Петровичу Самарову. Он был состоятельным человеком, имел в Москве несколько доходных домов и дачу в Крыму, – начала рассказывать Эмма Леонидовна.

– В те времена врачи так хорошо зарабатывали?

– Иван Петрович был не просто врачом, он был профессором и преподавал в университете. У него лечились царские особы и московские знаменитости.

– Как интересно!

– Михаил давно мечтал купить этот особняк, изучал фотографии интерьеров, отслеживал судьбы гарнитуров, фарфоровых сервизов и книг.

– Совсем, как у Ильфа и Петрова в «Двенадцати стульях», – заметила Ольга.

– Представьте себе, ему удалось вернуть многое из того, что некогда составляло обстановку этого дома, – продолжила Эмма Леонидовна. – Значительная часть библиотеки состоит из книг с экслибрисом доктора Самарова. Многие картины, безделушки и статуэтки в гостиной тоже принадлежали ему.

– Но как удалось все это выкупить?

– Что-то Михаил находил у антикваров, что-то на аукционах, а кое-что выторговывал у музеев. Он рассказывал мне подробно, но память уже не та. Раньше любое слово, как гвоздь, в мозгу застревало, а теперь все забываю.

– А что с квартирой?

– Три года назад Михаил выкупил все без исключения квартиры в этом подъезде и сделал полную реставрацию. Недавно присоединил подвал и кое-какие помещения в соседнем подъезде. На днях там начнется ремонт. Проходы в новые помещения уже продолбили – не успеваем пыль собирать.

– Не понимаю, зачем, – вступил в разговор Глеб. – Квартира и так огромная.

– Тебя не спросили, – одернула его Эмма Леонидовна. – Поженитесь с Кирой, все вам достанется.

– Не забывайте, что у папы молодая жена, – заметила Кира и, словно в поддержку, взяла Глеба за руку.

– Всем хватит, еще и останется, – сказала Эмма Леонидовна и, взглянув на Кречетова, объяснила: – Глеб с Кирой скоро поженятся.

– Уже назначили свадьбу? – он посмотрел на пару.

– Следующим летом, в июле.

– Поздравляю.

– Не с чем, – заметил Глеб. – За десять месяцев многое может перемениться.

Кира отдернула руку и, отвернувшись, пробормотала:

– Не можешь без гадостей. Обязательно нужно испортить настроение.

– Ну-ну… – Глеб усмехнулся и обнял ее: – Я просто пошутил.

– Милые бранятся, только тешатся, – сказала Эмма Леонидовна и с улыбкой всплеснула руками. – Да что же это я! Сыплю поговорками, словно Халид.

– Поговорки – кладезь народной мудрости, – вежливо заметил Константин и протянул ей свою тарелку: – Можно мне еще оливье?

В глубине коридора открылась и захлопнулась тяжелая дверь. Послышались шаги, и в комнату впорхнула розовощекая Юлия.

– Успела? Михаил еще не вернулся?

– Минут через сорок будет, – ответила Эмма Леонидовна, накладывая Константину салат. – Снимай пальто, мой руки и быстро – за стол.

Когда Юлия вернулась со второго этажа в столовую, на ее тарелке уже лежала закуска из баклажанов.

– Боже мой! Как я люблю баклажаны! – Юлия плюхнулась на стул и обвела взглядом всех, кто сидел за столом. – А почему такие кислые?

– Мы не кислые, – ответил ей Глеб. – Мы едим.

Мало-помалу разговор за столом возобновился, но теперь он касался лишь общих тем: московских достопримечательностей, погоды, покупок и магазинов. Однако вскоре он снова был прерван. На этот раз – внезапным появлением старухи, похожей на убиенную графиню из «Пиковой дамы».

Она возникла в дверном проеме неожиданно. На ней был распахнутый халат, под которым виднелась ночная рубашка. Седые волосы были заплетены в две тощие косички и перетянуты узкими лентами.

– Михаил еще не вернулся? – спросила она, вцепившись в дверной косяк.

– Скоро будет, – ответила Эмма Леонидовна и, не вставая со стула, захлопотала: – Прошу, садитесь за стол, Полина Аркадьевна. Для вас есть прибор.

Но старуха словно не слышала. Едва держась на ногах, она хрипло повторила:

– Когда Миша вернется, скажите, чтобы срочно зашел ко мне.

– Скажу, непременно скажу. Леся принесет ужин вам в комнату, я распорядилась… – сказала домоправительница, но старуха, будто угрожая, затрясла сухим кулачком:

– Пусть сразу придет! Я все должна ему рассказать!

Эмма Леонидовна поднялась из-за стола и направилась к ней:

– Ступайте в комнату, Полина Аркадьевна. Напрасно вы встали с постели. Давайте, я вас провожу.

Уйдя со старухой, домоправительница вскоре вернулась раскрасневшаяся и, казалось, расстроенная. Сев за стол, наколола на вилку огурец и тут же отложила в сторону.

– Жалко старуху…

– Кажется, она чем-то напугана, – заметил Кречетов.

– Полина Аркадьевна больна, – сочувственно проговорила Эмма Леонидовна. – Она – подруга покойной матери Михаила. Две недели назад приехала к нам из Питера. Михаил оплатил лечение, на днях ее увезут в клинику.

Цокая каблуками, из кухни с подносом вышла горничная и направилась к лестнице. Минут через пять она возвратилась, приблизилась к Эмме Леонидовне и сообщила:

– Полина Аркадьевна просила напомнить, чтобы Михаил Иванович обязательно к ней зашел.

– Вот ведь неугомонная! – вскипела домоправительница, однако ее оборвал звук дверного звонка. – Поди открой, наверное, Михаил Иванович.

Леся вышла, но вскоре вернулась доложить:

– Спрашивают Юлию Сергеевну.

– Кто? – уточнила Юлия, опередив Эмму Леонидовну.

– Какая-то женщина говорит, что она ваша мать, – ответила Леся.