Да, если бы Афанасьев знал, на что она способна, вряд ли он спокойно и планомерно занимался завершением подготовки мероприятия. Она, все больше и больше начиная толи завидовать, то ли ненавидеть его, придумала ему еще одно испытание, которое по ее замыслу, должно окончательно сломать его. По ее мнению, он должен был сорваться и вот тогда-то она раз и навсегда поставит его на определенное ею ему место – бессловесного и безынициативного, боящегося ее зама.

За три часа до начала мероприятия она позвонила ему по мобильному.

– Чем занимаешься? – как всегда, не здороваясь, начала она.

– Добрый день, Зинаида Евдокимовна, – как всегда невозмутимо ответил он. – Провел совещание с задействованными на мероприятии сотрудниками и готовлюсь к выехать на место проведения мероприятия.

– Ну, ну, – ответила она, – поезжай, я приеду примерно минут за сорок до начала. Смотри, не подведи!

– Не волнуйтесь, Зинаида Евдокимовна, все идет по плану.

– Ладно. Посмотрим. Да, я тут решила подкупить подарки, так ты пошли машину, пусть заберут и привезут.

– Зинаида Евдокимовна, – в трубке послышался его удивленный голос, – зачем? Этого же нет в сценарии …

– Нет, значит, будет, – отрезала она. – Я так решила!

– Но мы не поставили в известность об этом Светлану Аркадьевну …

– Ну и что? Будет сюрприз. Посылай машину!

– Зинаида Евдокимова, все машины заняты, перевозят людей и необходимое для мероприятия.

– Посылай свою, а сам как-нибудь доберешься.

– Хорошо, а по какому адресу направлять машину?

– Адрес возьми у Томки, она знает.

Конечно, она понимала, что времени очень мало и сама бы она, устроив хороший скандал, в другое время ни за что не стала бы этим заниматься. Но сейчас она ничем не рисковала: во-первых, этого действительно не было в сценарии, во-вторых, успей Афанасьев, это бы было приятным для многих участников мероприятия сюрпризом, подготовленной не кем иным, а именно ею. Если же Афанасьев бы не успел, то он был бы у нее на крючке, и она бы нашла способ сделать так, чтобы он с него никогда не сорвался. Что-что, злопамятство и мстительность ей присущи издавна.

Но Афанасьев успел, она просчиталась. Его водитель принес коробку с подарками буквально за пять минут до начала мероприятия. Подарки были вручены, и это было действительно приятным сюрпризом. Естественно, она постаралась сделать достоянием всех, особенно Хорошилиной, что именно она это придумала и организовала. Афанасьев же на эту тему ничего никому не говорил.

А дальше произошло то, к чему она стремлась.

Афанасьев твердо придерживаясь сценария, время от времени появляясь в зале управлял находясь за сценой, проведением мероприятия. Ей же казалось, что все не так, что Кореневу не нравится, и она прибежала за сцену.

– Почему не выступает …? – она назвала фамилию, приглашенного ею, известного певца.

– Он в соответствии с утвержденным Вами сценарием, будет выступать через два номера, – ответил Афанасьев.

– Пусть сейчас!

– Но он пять минут, как приехал, ему, же, нужно время для подготовки.

– Ничего не знаю, пусть сейчас, немедленно! – заорала она.

Афанасьев удивился.

– Зинаида Евдокимовна, прошу Вас не кричать, я попрошу его побыстрей подготовиться.

– Что! Не кричать? Чего стоишь, беги быстрее за ним! – продолжала кричать она. – Давай, поворачивайся, барин!

– Вы что, Зинаида Евдокимовна? – она видела, что Афанасьев крайне удивлен, – Вы что? При чем, здесь, барин?

– Мне лучше знать, при чем! – она видела, что находившиеся за сценой сотрудники с интересом слушают. – Беги я сказала!

– Хорошо, я пойду, но прошу Вас не кричать и не бросаться словами!

– Что? – она буквально задохнулась от ярости. – Подумаешь, недотрога! Я сама пойду!

И она бегом бросилась по коридору к гримерной артиста. Влетев в нее и видя изумленный взгляд артиста, она красная и взвинченная, еле переводя дух, стала уговаривать его немедленно выйти на сцену. Удивленный ее появлением и состоянием, он попытался объяснить ей, что еще не готов, но она. ссылаясь на Коренева, убедила-таки его.

Ради его внеочередного выступления, Афанасьеву пришлось спешно изменять сценарий, предупреждать об этом ведущего и извиняться перед артистами, уже стоявшими за кулисами и ожидавшими объявления ведущим их выхода на сцену.

Певец выступил и уехал. Никто, кроме нескольких человек, знакомых со сценарием, никаких изменений не заметил. Мероприятие продолжалось …

Она вернулась в зал с небывалыми ранее ощущениями. С одной стороны, она вроде бы добилась своего, выплеснув на Афанасьева накопившуюся в ней зависть и ненависть к нему, такому всегда выдержанному, спокойному, «правильному»; а, с другой, ей не удалось добиться своего, сломать его.

– Не может быть. Нет, не может быть, – убеждала она себя, отвлекаясь от хода мероприятия, и вглядываясь в Афанасьева всякий раз, когда он по прежнему спокойный и собранный, время от времени появлялся в боковом проходе зала, отдавая поручения сотрудникам или что-то спрашивая у них. – Не может быть, чтобы он не был потрясен происшедшим, не сломался под гнетом намеренно произнесенных ею в его адрес слов. Или он действительно «толстокожий»?

Она чувствовала, как нарастает в ней злоба. Злоба на саму себя, злоба на Афанасьева. А тут еще коллеги, сидящие рядом с ней, кто с умыслом, а кто и без, подливали масла в огонь. Они время от времени, говорили ей, что ей повезло с таким заместителем, умело управляющим ходом мероприятия, и, как бы невзначай, напоминали, что, не будь Афанасьева, разве бы могла она сидеть в зале, вместо того, чтобы как прежде метаться из зала за сцену и обратно.

Радовало ее только то, что сидящие за ее спиной ее первые заместители, слышали это.

– Пусть позлятся, что не о них речь, – думала она. – Может, начнут-таки, бороться с Афанасьевым, вместо того, чтобы бороться против нее.

Решив усилить зависть первых заместителей, улучив момент, она, как она считала, величественным жестом – согнутой в кисти рукой, указала появившемуся на мгновенье в зале Афанасьеву, на свободное через одно от нее место, освобожденное ушедшим с мероприятия одним из ее коллег. Любой, она это знала, из сотрудников был бы рад этому. Однако, Афанасьев отрицательно покачал головой и, приподняв руку с текстом сценария, вновь ушел за сцену.

Это окончательно добило ее, накатившая волна злобы окончательно поглотила ее.

– Не хочет, занят, – понимая, что она не справедлива к Афанасьеву, но вся во власти охватившей ее злобы, подумала она. – Корчит из себя делового. Ну, погоди, же!

Мероприятие, как и планировалось, закончилось в срок.

Уезжая, Коренев отметил, что это было успешное, хорошо продуманное и организованное мероприятие. В свою очередь Хорошилина попросила поблагодарить всех задействованных при его подготовке и проведении, особенно выделив Афанасьева.

– Как бы, не так, – пообещав, зло подумала Зинаида Евдокимовна, – обойдется он …

Твердо решив, что, уж, что-что, а Афанасьева она ни в коем случае благодарить не будет, она, на обязательном, по давно заведенной ею привычке, банкете после мероприятия, ограничилась словами общей благодарности.

Тосты говорили все: первые заместители, Карьеров, сотрудники. Афанасьев молчал.

– Не хочет, – решила она и предоставила ему слово.

Афанасьев удивил. Он произнес краткий, емкий по форме и глубокий по содержанию, неожиданно для нее внимательно выслушанный сидящими за столом, тост. Некоторые даже зааплодировали, но, заметив, как она посмотрела на них, прекратили.

– Боятся, – удовлетворенно подумала она. – Да, ее боятся, а Афанасьева уважают …

Даже выпитое ею любимое ее красное вино, не могло потушить накопившуюся неприязнь, а, вернее, уже ненависть к Афанасьеву. Она вновь и вновь прикладывалась к бокалу: нет, не помогает!

Через несколько минут банкет завершился.