- Приехали! - Карапуз остановил машину, достал игрушку и зачем-то вцепился зубами ей в загривок.

  - Но! Плюнь! - прикрикнула Малышка и для острастки залепила сыну подзатыльник. - Сколько раз говорила: не суй в рот всякую дрянь. Не мужик, а несмышленыш какой-то.

  - Я мужик! - сверкнул круглыми карими глазами Карапуз. - Мне уже пять!

  - Пять, - эхом повторила Малышка.

  Все же не повезло ей: сын мог бы и меньше напоминать своего папашу.

  Они всегда сторонились друг друга, очень уж были разные - Малышка и Мумрик. И в десять лет, и в тринадцать, и в пятнадцать. Одна командовала, ругалась, иногда пускала в ход кулаки, другой ей это молча позволял, не более. Вместо того чтобы дать отпор, просто отходил в сторону и не замечал. Малышку это бесило.

  Но в ее восемнадцать... в восемнадцать все изменилось.

  Мумрик вдруг понял, что и часа, и двадцати минут не может прожить без подруги. Без ее серых глаз, сдвинутых на переносице бровей и сладких обветренных губ. А Малышка, в свою очередь, удивлялась, как раньше не видела, какой Мумрик умный, и добрый, и красивый, и как чудесно умеет обниматься.

  Природа взяла свое. И брала еще долго. За водой - вместе, за свежим мясом - вместе, в дальние кварталы на велосипеде - вместе. А потом вместе в один теплый спальник на двоих. С головой.

  Тогда они перебрались подальше от Лейки и Бармалея - не хотели делить друг друга с кем-нибудь еще.

  А потом незаметно, потихоньку спальниковый рай закончился, как заканчивается все в этой жизни. Малышку стало раздражать сначала то, что Мумрик уклоняется от охоты, потом то, что слишком много времени проводит за книгами или просто лежит, глядя в потолок, потом то, что ворочается и кричит во сне. Она перебралась из их общего спальника на отдельный матрас под ватное одеяло и стала подумывать о том, что надо бы разбежаться, но тут нарисовался Карапуз.

  На несколько месяцев, бессонных и нежных, все, казалось, стало как прежде. Но потом повернулось еще хуже.

  Неприязнь между ними все нарастала и нарастала, становилась все острее, все жарче, все жестче. Облачалась, как в броню, в обиды, презрение, ненависть. Так не могло продолжаться до бесконечности. Оно и не продолжилось. Закончилось в тот момент, когда Малышка грохнула на стол котелок с похлебкой из голов скользиков.

  - Я такое не ем, - поднял на Малышку тяжелый взгляд Мумрик.

  - Жри что дают! - взвизгнула она, швырнула на стол миску и плеснула в нее половник варева. - Нахлебник!

  Мумрик молча встал, опрокинул стул и ушел, хлопнув дверью. Малышка была уверена: он выпустит пар и вернется.

  Как всегда, как обычно, как повелось.

  Малышка ошиблась насчет Мумрика.

  Первый раз в жизни.

  С тех пор они с Карапузом жили одни. Жили неплохо. Малышка была практичной, сильной, удачливой. Привыкшей полагаться только на себя. Вместо Мумрика теперь она читала Карапузу перед сном про Буратино и Карлсона. Плохо, по складам, но каждый день. Играла в мяч, водила на качели. Карапуз был не по годам умным ребенком, лишних вопросов не задавал и особых хлопот не доставлял.

  Только вот иногда в темноте накатывала тоска, выгрызала все внутри. Тогда Малышка заворачивалась в их с Мумриком спальник, зарывалась лицом в подушку и плакала. Но так случалось лишь ночью, а утром она вставала как ни в чем не бывало и продолжала жить дальше.

  - Ма! - Карапуз уперся локтями Малышке в колени, умильно заглянул в глаза. - Ма, ты обещала!

  Ну да, она обещала. За углом, за тремя перекрестками и занесенными снегом неработающими светофорами стояли эти чертовы качели, которые так любил сын и куда его раньше водил Мумрик. Малышка с гораздо большим удовольствием осталась бы дома, постирала, занялась выделкой беличьих шкурок, перештопала детские носки, короче, сделала что-нибудь полезное. Но Карапуз заслужил прогулку. Поэтому надо оторвать зад от хромого стула и приступить к родительским, чтоб они сгорели, обязанностям.

  - Идем, - шагнула Малышка к двери, на ходу подхватывая куртку.

  - Ур-р-ра! - завопил Карапуз.

  Чужие мысли в голове Малышка почувствовала на полпути к качелям. Подобралась, как гончая, покрутила носом, определяя направление. Карабин, как всегда при выходе за порог, висел за спиной. Охота могла выйти удачной. Правда, было одно "но" - ребенок. Малышка с сомнением посмотрела на подпрыгивающего от нетерпения сына. Ничего, пять лет уже, пусть привыкает.

  - Знаешь, что такое охота? - Малышка остановилась, присела на корточки, заглянула в круглые любопытные глаза.

  - Ага! - кивнул Карапуз. - Это когда стреляют в зайцев, кабанов и прочих зверюшек. Они плохо себя вели, их не жалко.

  - Правильно понимаешь, - хлопнула она сына по спине. - Тогда приступаем. Рогатка с тобой?

  - Ага. Я тебя защищу!

  - Договорились. Только прикрывай меня сзади, пожалуйста, и не лезь вперед.

  Прикрывать и защищать никого не пришлось. Судя по всему, скользики покинули убежище - бойлерную в пятиэтажке - совсем недавно. В развороченной колыбельке валялись куски разбитой куколки, густо воняли коптящим свечным фитилем.

  Карапуз потянулся было ухватить пушистый разноцветный осколок, Малышка шлепнула его по руке:

  - Не цапай без разрешения!

  Сквозь досаду - не успели - проступало и другое чувство: облегчение. Малышка не знала, как воспримет Карапуз ее второе, беспощадное и бескомпромиссное "я". Она, конечно, чуть ли не с самого рождения рассказывала сыну сказки о коварных ужасных змеях, уводящих детей из дома. Но то были сказки. Кровавая реальность могла испугать ребенка, отцом которого был рохля и...