Малышка не любила дома, потому что ходить приходилось по пожарным лестницам. Там темно, стены серые, ступеньки высокие, а по ступенькам бегают крысы. Малышка не любила, когда крысы, и еще боялась, что придет серый волк и ее съест. Поэтому бежала вверх не останавливаясь.
В этом доме было столько ступенек, что Малышка устала.
Потом они стали спускаться с этажа на этаж, останавливаясь у каждой двери. Мама-скользик замирала, приподняв головку, и внимательно прислушивалась к тому, что происходит в квартире. В этот раз они спустились почти до самого низа, и Малышка уже подумала, что надо будет идти в другой дом, как вдруг мама щелкнула хвостом об пол - это был условный сигнал. Малышка опустила рюкзачок на грязную кафельную плитку и достала большого почти нового плюшевого медвежонка Винни. Одного глаза у Винни не было, на его месте блестела белая пуговица, от этого он был немножко страшный.
Достала и тихонько постучала в дверь.
За дверью стояла тишина.
Малышка постучала еще раз.
И еще.
Мама-скользик предупреждающе стукнула кончиком хвоста по полу целых три раза - значит, кто-то там, за стеной, подошел совсем близко.
- Эй, - шепотом позвала Малышка, прижавшись щекой к холодной двери. - Я такой же ребенок, как и ты. Все ушли, оставили меня одну, и теперь мне страшно и холодно. А еще не с кем играть в игрушки. Открой, у меня мишка есть.
За дверью напряженно засопели насморочным носом, спросили тоненько:
- Не обманываешь?
- Нет, - клятвенно заверила Малышка.
Послышался звон цепочки, и дверь осторожно приоткрыли. На Малышку снизу вверх уставился круглый карий глаз из-под криво подстриженной темной челки.
- Вот. - Малышка протянула вперед плюшевого Винни.
- Заходи. Только ненадолго. А то Лейка и Бармалей заругаются.
Карий глаз и челка принадлежали мальчику лет трех, худенькому, мелкому, с замурзанной физиономией. Мама-скользик никогда не ошибалась, за любыми дверями, даже железными, находила двух-трехлетних ребенков, которые станут хорошим пропитанием для Детеныша. Совсем крошек пришлось бы тащить на закорках, Малышка была для этого недостаточно сильная, а более старшие могли и не купиться на мишку и начать упираться.
Малышка побыстрее просунула ногу в сапожке между косяком и дверью, пока будущее пропитание не передумало, пролезла в щель, вручила ему Винни, огляделась. В комнате было очень холодно, на заваленном железками и деревяшками столе горела закопченная керосиновая лампа, окно завешено то ли скатертью, то ли ковром.
Мальчик не боялся. С чего ему бояться маленькую девочку, почти ровесницу? Стоял спокойно, одетый в зимние ботинки и толстый, теплый на вид свитер. На уши натянута полосатая шапка со смешными помпонами. Зарылся красным носом в короткую медвежью шерсть. Шапку можно потом, когда все кончится, попросить себе. Скользики добрые, разрешат. Теперь надо поскорее увести малыша, пока родители не вернулись.
- Зна-а-аешь, - Малышка сделала большие глаза, - тебе же тут страшно и холодно. Сбегаем на минутку ко мне? Там много игрушек: и мячики, и машинки, и детское ружье.
Мальчик, открыв рот, слушал Малышкины враки.
- А еще, еще у меня там есть сгущенное молоко. Сла-а-адкое. Его можно есть ложкой из банки сколько хочешь, а можно прямо палец макать и облизывать.
Мальчик сглотнул и протянул Малышке ладошку.
Вдруг голове будто хлопушка взорвалась. Мама-скользик кричала в ней так, как будто ее рвали на части. Малышка зажала уши и сползла на пол. И тут в коридор ворвался кто-то огромный, черный и лохматый. Зарычал грозно, повалил на пол, придавил тушей. Малышка завизжала.
- Фу, Черныш, фу! Отойди.
Черный и лохматый, оказавшийся псом, неохотно отпустил Малышку, сел, скаля зубищи и кося недобрым глазом размером с целое блюдце.
Над ней склонились совсем большие мальчик и девочка. Мальчик сжимал в одной руке маму-скользика с оторванной головой, а в другой - плюшевого мишку.
- Вот тварь! - замахнулся на Малышку большой мальчик. - Это ее змеюка за Мумриком привела. Еще бы чуть-чуть, и все, с концами.
- Она хорошая, - вытер сопли ладонью Мумрик-добыча, - обещала отвести, где много игрушек.
Большой мальчик скривился и больно пнул Малышку ногой в бок. Малышка заплакала.
- Остановись, Бармалей, - дернула его за рукав большая девочка. - Она же сама кроха, не знает, что делает. Ее послали, она и пошла. Отвратно, конечно, но ее вины в этом нет.
- Убью, чтобы в следующий раз неповадно было, - сплюнул на пол мальчик, но пинаться перестал. - И что с ней теперь делать прикажешь, Лейка?
- Накормить, - вздохнула большая девочка и наклонилась к Малышке. - Есть хочешь? У нас рис есть. И консервы. И дрова. Сейчас суп сварю. Хотя зря ты, конечно, свалилась нам на голову.
***
Зимой светает поздно, Малышка встала еще затемно. Сползла, зевая, с продавленного матраса, оделась при свете керосинки, отбрасывающей зыбкие тени на пыльные занавески, на паутину по углам и стены в драных обоях. Натянула лыжные штаны, любимый толстый свитер с заплатками на локтях. Надвинула шапку поглубже на лоб. Ботинки со вчерашнего дня были еще влажные. Ну да ничего, с двумя парами носков сойдет. Ведро стояло у печки, вода не успела остыть: можно было не морщась почистить пальцем зубы и сполоснуть физиономию.
Потом растолкала Мумрика. Тот отпихивал Малышку, натягивал на голову одеяло, клялся, что вот сейчас, вот через пару минут встанет. Не помогло. Малышка была непреклонна и беспощадна, стащила Мумрика на пол, да еще облила водой из кружки. Как был неженка и недотепа, так им и остался, а уже тринадцать парню, голос вот ломаться стал.
