Учёба давалась Логиновой легко. В начальных классах её записали в твёрдые троечницы, так как она то забывала сделать домашнее задание, то забывала дома тетради или учебники, то отвлекалась на уроках, когда объясняли и без того понятные вещи, а то, стесняясь говорить при всех, жалась у доски. После перехода из начальной в среднюю школу выяснилось, что девочка вполне даже хорошистка. С каждым годом это мнение только укреплялось. Школу Виктория закончила всего с двумя четверками, остальные были пятёрки.

В их с Тепловой дуэте внешне всегда главной была Маринка. Вичка находилась в её тени и, как ни странно, её это абсолютно устраивало. Ещё в начальных классах Вика научилась «управлять» капризной и тщеславной подругой, и только самые близкие взрослые понимали, кто реально «рулит» в этой паре.

Пока Маринка училась в музыкалке, Вика носилась по двору с другими девчонками. Стеснительная при большом количестве человек, Вика легко сходилась с девочками один на один.

Сложнее стало в восьмом классе, когда музыкалка закончилась. На Вичку свалился всей своей тяжестью капризный Маринкин характер. Теплова быстро отвадила от Логиновой всех её подруг и требовала, чтобы девочка общалась только с ней.

К счастью, в середине года случился Славка Кочубей. Марина начала встречаться с мальчиком, и Вика обрела потерянную было свободу и хоть какой-то передых от верной подруги.

Отношения Логиновой с Кочубеем не сложились с самого начала. Ещё когда он только начал ухлёстывать за Маринкой, та не придумала ничего лучшего, как прятаться за Вичкину спину. Таскала её с собой на все свидания. Славик злился, то ссорился с Викой, то пытался её подкупить, то приводил друзей, чтобы отвлекали её подальше от Маринки. Виктория отвечала Славусику взаимной неприязнью. Ей и самой жутко не нравилось быть третьей лишней при кокетливой подруге, и вскоре она отказалась ходить с Маришкой на свидания даже ради дружбы.

Их классная, увидев ещё в начале всей эпопеи такую яркую вражду, посадила Логинову и Кочубея за одну парту. В первую же неделю они переломали друг другу ручки и карандаши, попортили тетради и учебники. Положение, как ни странно, спасла контрольная по математике. Виктория решила её быстро, а Слава мучался до конца урока, терпя Викины насмешки и терзаясь завистью к беззаботности соседки по парте. На следующий день Кочубей пришёл с целым пеналом цветных ручек и острозаточенных карандашей, преподнёс их Вике и предложил «мирное соглашение» – он её не достаёт, защищает от всех нападок, она даёт ему списывать и помогает решать самостоятельные и контрольные. На этом «мирном соглашении» они вполне спокойно прожили до конца восьмого класса, но друзьями так и не стали.

В девятом классе рассаживались по партам по желанию. И естественно Логинова и Теплова сели за одну парту. Вынужденное «мирное соглашение» от восьмого класса перестало работать, и, хотя Маринка уже не встречалась со Кочубеем, взаимная неприязнь Славки и Виктории законсервировалась навсегда.

В девятом классе, как раз когда на Маринку обратил внимание Хан Батый, Вике стало совсем тяжело. Теплова изводила девушку стенаниями о ссоре со Славиком, о надоедливости Кирилла, о своей тяжёлой доле. Вичка терпела изо всех сил и даже помогала Четвертакову поладить с Маринкой в надежде, что они начнут встречаться, и подруга хоть ненадолго будет оставлять её в покое.

Удачным выходом из положения в этот период стала дружба со Светкой Лапиковой. После переформирования классов Светкина ближайшая подруга оказалась в параллельном А классе, поэтому Лапикова горевала в одиночестве. Вика буквально силой заставила Маринку дружить втроём, потому что ни сил, ни желания бороться один на один с Маринкиным потоком жалоб не хватало. А так у Виктории Логиновой появилась возможность хоть иногда оставлять Марину на Свету, а самой немного бывать в одиночестве или встречаться с другими знакомыми.

Утро следующего дня началось, как обычно. Первым делом все дамы начали наводить марафет. Кто красил ногти, кто делал макияж, кто прическу.

Вика с Маришкой предпочитали наводить блеск дома, чтобы ехать на работу во всей красе. И только изредка, когда сильно просыпали, переносили эту процедуру в офис. Обычно на работе девушки с утра занимались ногтями: снимали старый лак и наносили новый. Лаки нормально держались на ногтях максимум три дня, а иногда даже приходилось перекрашивать каждый день. Подруги специально ходили на курсы маникюра, чтобы иметь возможность помогать друг другу с ногтями. Коллеги часто просили их сделать им маникюр, но Вика не любила этим заниматься. Она предпочитала научить милых дам, как правильно обрабатывать ногти и кутикулу самостоятельно. Поэтому к ней уже давно никто не приставал.

Вика старательно покрывала ногти перламутровым лаком, слушая Татьяну Михайловну. Руководитель их группы стояла перед зеркалом рядом с дверью и начесывала волосы, с которых только что сняла бигуди. В холодное время она часто приходила на работу с бигуди под шапкой.

Татьяна Михайловна увлеченно рассказывала об отдыхе с дочерью на Кавказе. В тот момент, когда она начала красочно описывать, как потеряла в воде ласту, дверь открылась, и в проеме показалось испуганное лицо Бориса Михайловича, её непосредственного начальника. Он с ужасом молча смотрел на торчащие вверх начесанные волосы своей подчиненной.

В кабинете воцарилась гробовая тишина, нарушаемая дерганными движениями – женщины, в том числе и Вика, прятали со столов неподобающие предметы, чтобы кабинет принял рабочий вид. В принципе, это было абсолютно бесполезно, так как в комнате витал стойкий запах парфюмерии – ацетона, лака для ногтей, лака для волос, духов.

– Борис Михайлович, доброе утро, – как ни в чем ни бывало поприветствовала босса Татьяна Михайловна, – что-то Вы сегодня совсем рано. Еще даже и десяти нет. Мы себя в порядок даже не успели привести.

Как только прошел первый шок, и женщины поняли, что босс не собирается заходить в кабинет, они понемногу расслабились. Глядя друг на друга – сидящих с растопыренными пальцами, с незаконченным макияжем или прической, сотрудницы начали хихикать. Чтобы максимально соблюсти приличия, они старались не смотреть ни друг на друга, ни на Бориса Михайловича.

Взгляд все ещё молчащего босса из испуганно-ошалелого постепенно стал начальственным.

– Я хотел бы сообщить Вам, Татьяна Михайловна, что Ваш рабочий день начинается в девять часов утра, – наконец заговорил он. – Хотелось бы, чтобы полноценная работа группы начиналась именно с этого времени.

Бросив уничтожающий взгляд внутрь кабинета, Борис Михайлович аккуратно закрыл дверь.

– Ну вообще офигел, – возмутилась Татьяна Михайловна, продолжая начесывать вторую половину головы, – он же всегда часов в одиннадцать обход делает.

Сотрудницы облегченно расхохотались. Вика поняла, что все это время сидела с напряженно растопыренными пальцами, боясь задеть сохнущий лак.

С начальником электриков Геннадием Хмуровым, суховатым мужиком лет тридцати, Вике удалось поговорить в этот же день. Она окликнула его в коридоре, и, как бы невзначай, сообщила, что один её одноклассник ищет работу. Генка удивлённо посмотрел на Логинову, поинтересовался, откуда она знает, что в его отдел требуется электрик, но, не получив вразумительного ответа, махнул рукой и назначил время встречи с Четвертаковым.

После соблюдения всех формальностей в начале октября 1988 года Хан Батый начал работать в их проектном институте.

Стояла солнечная, красивая и пёстрая осень. Работники проектного института старались насладиться последними сухими, условно тёплыми днями и в обеденное время выходили на улицу погулять.

Четвертаков естественным образом принял участие в прогулках двух подруг. Поначалу Кирилл старался быть ближе к Маринке, но та шарахалась от него, как от зачумлённого. В конце концов он стал всегда вставать со стороны Виктории и разговаривать с Маринкой исключительно через неё. Другие коллеги, почувствовав напряжение внутри этой троицы бывших одноклассников, перестали присоединяться к ним во время прогулок. К середине ноября общее мнение сложилось в пользу того, что новый электрик приударяет за Логиновой. Викторию такое положение коробило, но она не подтверждала и не опровергала всеобщее заблуждение. Она пока не знала, как лучше поступить.