© «Интермедиатор», электронное издание, 2020.
А. А. Васильев. Фрагмент картины «Портрет художника Алексея Егоровича Егорова», 1845 г.
Как во дни пугачевского бунта
Захотели калмыки бежать
От недоброй царской власти.
Погрузились в тысячи кибиток,
Устремились на Восток,
В страну, где царит правда.
Ах калмыки! На земле не найти правды.
Нет ее на Востоке
И на Западе тоже нету.
Как на кочках высоких, на ухабах
Задрожала, запрыгала кибитка —
Выпал из нее Егорушка-младенец.
Тотчас ангелы Божии его подхватили,
Чтоб на землю упав,
Егорушка не ушибся,
Чтоб его колеса тяжелые не задели.
Принесли Егорушку ангелы
В улус опустелый,
Нежили его, пели ему колыбельные песни.
Молоком поили,
Кормили медовой кашей.
Слаще ангельской пищи
Только ангельская ласка.
____________________________________
А тем часом прознали власти,
Что калмыки надумали искать правды.
Воспылали на них лютой злобой.
(В царстве лжи самое слово «правда» ненавистно).
Посылали в погоню за ними казаков,
Даже тут налгать изловчились:
– Как бы им, калмыкам,
В тех степях не потеряться.
Да и где же им еще найти счастье,
Ежели не под нашим игом?
____________________________________
…А как только приблизились к шатру казачьи кони,
Перестал Егорушка ангелов видеть.
Испугался он, завопил,
Заплакал горько.
Да и скоро утешился —
Входят в шатер люди,
И глазам не верят:
По всему видать, что давно покинуто становье,
А в шатре сидит
Румяный круглощекий младенец,
И уже не плачет,
А тянет к ним ручонки.
Умилились Егорушке бородатые казаки,
Целовали его, прижимали к сердцу,
Порешили везти в Москву —
В воспитательный дом пристроить.
Там и кормить будут,
И научат, чему надо.
____________________________________
Добрались, наконец, до Москвы,
До Крестьянской заставы,
Сели в трактире, рядят да судят:
– На Москве сиротских домов,
Почитай, с десяток!
Как бы выбрать для него, голубчика, самый лучший,
Где не держат сироток впроголодь,
Не секут слишком больно,
Где не мрут они в грязи
От заразных болезней.
Тут распахивается дверь
И в трактир входит
Батюшка-поп, до того осанистый и важный —
Борода густая, крест на персях сияет.
Все трактирные пришли в великое смущенье.
– Это ж наш отец Михаил, настоятель.
Сроду он в трактир не хаживал.
Вот бутыли с вином отменным
Ко всем праздникам принимались благосклонно.
Говорит отец Михаил:
– Шел я мимо, дети,
Слышу, спор идет горячий,
Как бы не дошло до драки!
И решил стать судьею
В вашем споре.
– Батюшка, тебя нам ангелы послали! —
Закричали обрадованные казаки.
Изложили ему свое дело,
А он ответствует важно:
– На Москве все сиротские дома
Один другого лучше.
Может ли быть иначе под государевым попеченьем?
Да вот только ни один из них не сравнится
С тем, что в нашем приходе,
В десяти шагах отсюда.
Все трудящиеся в нем —
Духовные мои чада.
Будь я сам сиротой —
Не желал бы лучшей заботы.
Взял он Егорушку на руки,
Тот его, как мать родную, обнял —
И отправились в путь. А казаки
Крестятся им вослед
И Бога славят.
____________________________________
А наутро стучит к настоятелю келейник:
– Дожидают тебя, батюшка,
Из воспитательного дома.
Ты им сам, говорят, в этот час
Прийти назначил,
Дабы день избрать
Для крестин подходящий.
– Сам назначил? Какие крестины?
– Обретенного в степях калмыцкого младенца,
Коего накануне ты им лично доставил.
У отца Михаила мороз пошел по коже,
Аж власы на голове зашевелились.
Он же после службы
Не то что не выходил за ограду,
А, напротив, поскорее у себя затворился,
Чтобы всласть побеседовать с заветной бутылью.
Господи Иисусе! Есть на свете бедолаги,
Что гуляют во сне,
Аж по краю крыши ходят.
А проснувшись, начисто ничего не помнят.
Мог и я по грехам своим угодить в их кумпанью!
Но откуда младенец? Да еще калмыцкий?
Как сознаться? Господи! Упаси от позора!
Сжалься, смилуйся! Ты ведь все можешь!
Встал он, приосанился,
Кивнул важно.
– Ну, проси гостей!
А сам раскрывает Святцы.
– Что же! Завтра у нас Алексий, человек Божий.
Лучшего имечка и искать не надо.
Те обрадовались:
– Какая удача! Повар наш Егорий Егоров
Восприемником быть хочет.
А по батюшке он как раз Алексеич.
____________________________________
Так Егорушка в первый раз побывал в церкви.
До того ему, голубчику, там хорошо показалось!
А как стал подрастать,
Ума не приложат, что с ним делать —
Не силком же уводить мальчонку из храма.
С той поры, как стал он различать
Между сном и явью,
Ангелы ему только во сне являлись,
Наяву они, само собой, его не покидали,
Но незримо.
Ну а в храме Божьем ангелам куда как привольно.
Заберутся под самый купол
И светят оттуда очами.
А Егорушка стоит внизу
И весь от счастья сияет.
А на Пасху раз —
Пяти годков еще не сровнялось —
Раздобыл уголек
И на стене сарая побеленной
Начертал, да так красиво и ровно:
– Христосъ Воскресе!
____________________________________
Отвели Егорушку к детишкам постарше,
Стал он с ними учиться и грамоте, и счету.
И однажды, когда все из класса вышли,
Подтащил скамейку под грифельную доску,
Взобрался с ногами,
Схватил кусок мелу
И таких двух ангелов нарисовал,
Словно целый век рисовать учился.
Весь сиротский дом сбежался
Теми ангелами любоваться.
А Егорушка нисколько не гордится,
А смеется и от радости пляшет.
– Ну, голубчик, рисуй себе вволю.
Хоть и дорога бумага, будет тебе и бумага.
А уж мелом – рисуй где тебе угодно.
____________________________________
А в столице уже рескрипт готовят
И во все концы рассылают.
Велено выявлять к рисованью способных
И везти в Петербург в Академию художеств.
Повезло Егорушке —
Попал под рескрипт под свежий.
Свежий-то рескрипт всегда исправно выполняют,
А через год про него и позабыть могут.
……………………………………………………
……………………………………………………
До чего же в Академии прекрасно!
Вся она – как сказочный город.
А каким наукам там учат!
Да они лучше любых сказок.
