— Куда же ты, Светлейшая? — прошипел он, принудительно нагибая самку и сразу же наваливаясь сверху всем своим весом. — Я прийти не успел, а у тебя уже какие-то дела…
Привычно выслушав несколько отборных ругательств и увернувшись от щелкающих жвал партнерши, Сумрак настойчиво положил руку на ее загривок и без всяких церемоний надавил, заставляя Осень опустится вниз. Самка негодующе зарычала и попыталась вырваться, но по ее достаточно слабому сопротивлению сын Грозы понял, что пристрастия второй по старшинству супруги нисколько не изменились, так что он все делает абсолютно верно. Тогда самец рявкнул громко и повелительно, а затем резко подался вперед, вынуждая дочь Свободы опереться на локти, прогнуться в спине и практически коснуться грудью пола. Две пары жвал — живая и металлическая — впились в кожу самки между лопаток с такой силой, что из-под них немедленно выступила кровь. Осень вскрикнула и дернулась. Челюсти Сумрака разжались, но лишь для того, чтобы захватить участок выше, у самого основания шеи. Одновременно его руки крепче обняли партнершу, и одна ладонь с нажимом поползла вниз по животу самки, намеренно слегка царапая шкуру. И следующий, уже совместный, исступленный рокот прокатился по комнате, когда самец, надежно зафиксировав свою желанную добычу, неумолимо вошел в открывшееся ему, но, тем не менее, не успевшее достаточно увлажниться лоно. Затрудненное проникновение «на сухую» доставляло мало приятных ощущений, но странным образом Осень любила каждый элемент этой жестокой игры, и Сумрак прекрасно знал, что после небольшой боли она потечет так, как не текут даже от самых изощренных ласк… А после будет всячески стараться добавить на теле супруга шрамов. Осень была совершенно не из тех самок, которые позволили бы партнеру спокойно прохлаждаться во время выполнения священных обязанностей: стоило лишь на минуту зазеваться, и она брала дело в свои руки, а когти на этих руках приближались по своей заточке к кинжалам.
Впрочем, пока что перевес был на стороне самца, и отдохнувший Сумрак, пользуясь завоеванным превосходством, крыл дочь Свободы с удвоенной энергичностью, продолжая яростно кусать ее за загривок, плечи и бока, и мужественно игнорируя болезненные отголоски на границе протеза и кости. Кстати, в процессе он получил неоспоримое доказательство занятого явления: Осени весьма и весьма пришлись по душе его металлические имплантаты. Как только холодные острия касались ее шкуры, семяприемник, и без того жадно охватывающий естество сына Грозы, непроизвольно сжимался еще сильнее, а по телу Жрицы шла крупная дрожь, когда же Сумрак, немного не рассчитав, слишком сильно прокусил чешую партнерши в районе хребта, самку внезапно накрыл столь сильный оргазм, что ее внутренние мышцы сжали пенис партнера до звездочек перед глазами самца.
После бурного первого раунда Осень обманчиво расслабилась и приникла к полу, начав потихоньку мурлыкать, в ответ на что Сумрак доверчиво разомкнул хватку. И тут же полетел вверх тормашками. Сбросив самца, негодяйка проворно выскочила в коридор, в результате чего короткая и нелепая погоня, невольной свидетельницей которой, ко всему почему, стала ходившая проведать мальков Солнышко, все-таки состоялась. Собственно, из-за Солнышка как раз это ребячество и не зашло дальше, так как Осени пришлось затормозить, дабы не врезаться в сестру — тут-то ее Сумрак и настиг, прижав к стенке. Младшая дочь Свободы закатила от увиденного зрелища глаза, махнула на ненормальную парочку рукой и пошла своей дорогой, мысленно заключив, что слишком скоро появления муженька на пороге своей спальни ожидать теперь точно не стоит. А сын Грозы, ощутимо заломив руки непокорной самки, уволок супругу обратно в комнату, где еще трижды агрессивно взял сзади, более не повторяя своей ошибки и отдыхая в перерывах прямо поверх партнерши, по-звериному удерживаемой им на месте при помощи когтей и челюстей.
— Все, отцепись уже, — выходя из роли, проговорила Жрица после четвертого спаривания, и Сумрак тотчас же ее послушно выпустил. Потом минут десять они сидели друг напротив друга, тяжело и хрипло дыша, прежде чем смогли вновь пошевелиться.
— Я скучал… по этому, — наконец, нашел в себе силы пошутить самец.
— А по мне? — надвигаясь спереди, осведомилась супруга.
— А о тебе, прекрасная Осень, я вообще думал, не переставая…
— Ты хитрец и льстец, — улыбнулась Жрица одной максиллой, — но продолжай, меня все устраивает.
— Я абсолютно искренен, — проурчал сын Грозы, заключая самку в объятия и начиная осторожно поглаживать ее окровавленную спину.
— А ведь я уже и не думала, что ты вернешься, — внезапно призналась Осень, отодвинувшись и пристально взглянув супругу в глаза.
— Иногда бывает приятно ошибаться, не так ли?
Дальше они спаривались исключительно лицом к лицу и в более спокойном темпе. Причем, дочь Свободы на удивление сегодня держала себя в руках, почти не оставив на партнере новых отметин. В какой-то момент Сумраку даже сделалось неловко — уж не перестарался ли он сам? Хотя, самка, судя по ее удовлетворенному виду, претензий не имела и даже не отказалась бы через некоторое время повторить. Но только не сегодня, дорогая, только уже не сегодня…
К концу любовных утех пара плавно переместилась на ложе, позволяя сочащейся крови пропитывать покрывало, и Сумрак произвел заключительный, как ему казалось, акт, ибо партнерша выглядела, наконец, пресытившейся, а его собственные силы оказались почти на исходе. Исторгнув последнюю порцию семени, он уже весьма слабо взрыкнул и едва удержался оттого, чтобы не рухнуть на тоже странным образом безвольную самку, ощутив неприятную дрожь в опершихся на ложе руках. Пришлось немедленно сместить центр тяжести назад, не хватало еще, чтобы супруга заметила… Впрочем, той как будто и дела не было… А, когда Осень вновь нарушила молчание, прерывавшееся до сего момента лишь рычанием и стонами, сын Грозы мгновенно понял: ее состояние, ошибочно принятое им за расслабленность, являлось на самом деле ничем иным, как глубокой задумчивостью. И то, что следом сказала самка, заставило самца застыть в полном потрясении.
— Я молилась за тебя богам, мой воин, — почти шепотом проговорила усмиренная Жрица, забрав в ладони лицо склонившегося над ней супруга и приблизив его к себе.
— Я… Не даже знаю, что мне ответить… — после долгой паузы выдавил Сумрак.
— Можешь ничего не отвечать, просто прими к сведению, — неожиданно проникновенно улыбнулась Осень. — На самом деле, все жены просят Красную Воительницу присмотреть за охотниками на чужбине, а белую Матушку сберечь их от ран. Ты не ожидал?
Сын Грозы чуть заметно качнул головой и внимательно поглядел на затихшую под ним самку. Оказывается, он еще так мало знал ее… Гордую дочь Свободы, привыкшую носить на себе маску безразличия; волевую натуру, которая в попытке скрыть свою потребность в личном счастье так долго выдавала страсть за агрессию, что почти потеряла способность чувствовать нежность… Подумать только… Пока храбрые воины восхваляли Черного Бога и рвались на смерть, она и многие другие, подобные ей, смиренно день за днем просили великодушных богинь сберечь любимых…
— Сумрак… Я хочу детенышей… — прозвучало в наступившей тишине прежде, чем самец смог опомниться. И тут он уже настолько растерялся, что вообще не придумал, как ответить, уставившись на супругу в полной беспомощности. Та будто бы просила сейчас о невозможном. Да так оно и было: разве, что-то зависело от него? И, все-таки, продолжать молчать он сейчас не мог, права не имел…
— Ты можешь каким-то образом покинуть Храм? — вышло коряво, но лучше, чем никак, кроме того, ответа на данный вопрос Сумрак и впрямь не знал.
— Увы, это запрещено, мой самец, — печально вздохнула Осень, и непривычно было созерцать истинную грусть на ее обычно высокомерном лике. — Единожды дав клятву, я буду освобождена от нее лишь со своим последним вздохом. Либо я нарушу ее и буду изгнана из касты Жрецов, но покрою себя позором.
— Неужели, нет совсем никакого выхода? — поднявшись, сын Грозы позволил супруге сесть рядом и осторожно, даже как-то робко, забрал ее ладони в свои. Надо же… Он без тени сомнения вступал с ней в самые смелые и изощренные любовные игры, а за руку до сих пор взять стеснялся.
