— Уютненько, — съязвил Габриель, пиная носком своего до блеска начищенного, мною начищенного ботинка, пустую бутылку из-под водки.

— Не смешно, — недовольно пробормотала я.

Из комнаты отца доносился звук телевизора. Мы прошли туда. Папа валялся на диване, подложив руку под голову. Рядом стояла недопитая бутылка с каким-то алкоголем. Господи, да где же он деньги берет на него?! Учитывая, сколько таких пустых бутылок мы нашли, он должен был уже всю квартиру продать.

— Папа? — тихо спросила я, потому что, то существо, которое я видела перед собой, едва походило на моего родителя.

Он с трудом поднялся и посмотрел в нашу сторону. Худой, заросший, грязный с болезненно-желтым оттенком кожи. На это было жутко смотреть, особенно жутко, когда я маленькая помнила своего отца хорошо одетым, чистым и всегда пахнущим дорогим одеколоном.

— Кто пришел, — папа криво заулыбался. — Какие люди! И без охраны?

— Пап, мы пришли тебя проведать, — сдавленно проговорила я, усердно борясь с эмоциями.

— Какая честь, — он взял бутылку и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Создавалось такое ощущение, что отец пил не алкоголь, а воду, настолько просто и легко давались ему эти проклятые глотки.

— Мы помочь тебе хотим, — я продолжала говорить спокойно, но голос начинал дрожать.

— Чем? — он пьяно хохотнул и, пошатываясь, встал с дивана. — Хочешь своему папочке подкинуть деньжат? М? — отец начал наступать в нашу сторону, поэтому Габриель тут же завел меня к себе за спину.

— Короче, Андрей, так больше продолжаться не может. Тебе уже пора лечиться и собственно этим мы и хотим заняться.

— Лечиться? Я что, по-вашему, больной? — папа прищурился и презрительно посмотрел на нас.

— Нет, черт тебя дери, здоров как бык, — вспылил Габи.

— Ты мне тут не выступай! — прикрикнул отец. — Нормально всё со мной, а вы лучше катитесь на все четыре стороны. Лекари мне здесь нашлись! Да что вы в моей жизни понимаете?! А с тобой, — он ткнул в Габриеля пальцем, — мы вообще давно в расчете. Вон у тебя девка теперь есть, так что ею и занимайся. Хотя, дам тебе совет на дорожку, держи ее у своей ноги, а то, как мамаша может пойти по рукам, это у них в крови.

Я видела, как меняется лицо Габи, и это было жутко. Глаза потемнели от злости, губы превратились в тонкую белую полоску, желваки задвигались. Он схватил отца за шиворот и, кажется, уже был готов ударить, но в последний момент лишь сильно тряхнул и бросил на диван.

— Мешок дерьма, — процедил сквозь зубы Габриель и, взяв мен за руку повел прочь.

Домой мы ехали в полном молчании, я всем своим нутром ощущала, что Габриель зол, дико зол. Его сердитый взгляд был устремлен на дорогу, а пальцы уж слишком сильно сжимали руль, настолько сильно, что костяшки побелели. Я чувствовала себя наивной дурной и виновницей того, что хороший вечер у дяди Коли превратился в прах.

— Прости, — я уже и сама смутно понимала, за что прошу прощения.

— Здесь нет твоей вины, — жестко ответил Габи.

— Но ты злишься, я же вижу.

— Я злюсь не на тебя, а на твоего папашу недоразвитого, — Габриель полез в бардачок за пачкой сигарет. Закурив, мне показалось, что он немного расслабился.

— Наверное, ты был прав, — я хмурым взглядом посмотрела в окно. — Не стоило вообще к нему ехать. Время идет, а я для него по-прежнему остаюсь шлюхой.

— Не расстраивайся, — Габи положил одну руку мне на колено. — Он уже остатки мозгов пропил и не знает, что говорит.

Когда мы вернулись домой, я быстро переоделась и легла спать. Хотелось забыться сном и не травить себя мыслями об этой «теплой» встрече.

***

Я сидел на кухне и курил. Поля давно спала, а ко мне сон никак не шел. В голове еще звенели слова этого урода. Тварь! Дочь его шлюха. Я бы показал ему, кто тут шлюха, но… Хватит с меня драк с пьяницами.

Закуривая всё новую и новую сигарету, я нервно вертел в руках мобильник. Утром же позвоню Мишке, у него родственник в больнице работают, договорюсь, чтобы Андрюху забрали на лечение. Тут и тупице понятно, что этот засранец сам в клинику не ляжет, а раз так, то я сам его туда упеку. Пусть кодируют, делают, что хотят, но выбивают из него это дерьмо. Такой план немного успокоил меня.

За окном уже появились первые предрассветные намеки и уже пора, наконец-то немного поспать. Потушив недокуренную сигарету, я встал из-за стола и заметил, что мой мобильник завибрировал. Я его поставил на беззвучный режим, когда мы возвращались домой и уже забыл об этом. На экране отобразился незнакомый номер. Мне постоянно звонят с чужих номеров, издержки работы, да и обычный человеческий фактор — забыл, потерял, украли. Один только Мишка за последний год сменил четыре телефона. Казалось бы, что тут уже может быть удивительного, а какой-то червячок сомнений всё равно проник в душу. Я насторожился и, игнорируя нежелание отвечать, всё же ответил:

— Весь во внимании.

— Габриель, это ты? Я уже думала, что не дозвонюсь. Удивительно, но ты не сменил номер, впрочем, это так в твоем стиле.

Меня будто током ударили, чувство дежавю вызвало тошноту. Я зажмурилась, затем резко открыл глаза, нет, я не спал, определённо не спал, а лучше бы это было именно так. Черт!

— Какого хрена ты мне звонишь, София? — мой голос источал отвращение и неприязнь.

— Соскучилась, любимый.

От одного лишь слова «любимый», что прозвучало в ее исполнении я чуть не блеванул. Такое обращение как минимум можно трактовать издевкой. Да и вообще услышать голос Софии спустя столько лет, казалось мне чем-то нереальным, противоестественным. Нужно было сменить номер, но я как-то не заморачивался по этому поводу, а стоило бы.

— Да ну? — я нервно хохотнул.

— Ты не веришь мне? — ее тон звучал оскорбленно.

— Чего надо? — металл в моем голосе удивлял даже меня.

— Габи, зайчик, не будь ко мне так жесток.

Я выругался матом про себя. Хотелось запустить телефон в стену, но я сдержался. Было удивительно ощущать злость и отвращение к девушке, которую я когда-то так страстно любил. Если честно, мне казалось, что отзвуки этой любви всё еще слышны в моем сердце, но сейчас, услышав голос Софии, я четко осознал, что ничего совершенно ничего больше не испытываю к ней. Она сама уничтожила меня, и дороги назад уже нет.

— Ты как? С головой дружишь? Решила вспомнить обо мне? Деньги понадобились? Или очередной хахаль бросил?

— Габриель, прошло уже столько времени. Я многое переосмыслила, повзрослела. Я просто была тогда еще юной и глупой, понимаешь?

Хотелось смеяться, вот прям от души. Если бы не было Поли, возможно, я и повелся на эту чушь, но не теперь… Нет… Моя малая в сто раз умней Софии, хотя ей сейчас столько же, сколько бывшей было в период наших отношений. То, что сделала София никак нельзя списать на возраст и юношеский максимализм. Конечно, было немного странно, оттого, что тот образ, который мучал меня столько лет, вот так за пару коротких фраз разрушился. Всё же время немного смазывает воспоминания, и порой ты забываешь, какой же тварью бывает человек.

— Я рад, что ты осознала свои ошибки, — смеюсь.

— Так может, мы тогда встретимся? Я сейчас в городе.

— Ты меня вообще за идиота держишь? Думаешь, что после стольких лет и того, что ты сделала, я вот так просто приму тебя обратно? — ее наглость не могла не удивлять. Впрочем, София всегда была самоуверенной. — Спешу донести до тебя, что у меня уже давно есть личная жизнь. Свет клином не сошелся после твоего ухода.

— Габи, ну неужели у тебя ко мне не осталось никаких чувств? Да, я оступилась, и мне потребовалось почти пять лет, чтобы это понять. Теперь я стала другой. В конце концов, все имеют право на ошибку.

— Мне всё равно, ясно? И не звони мне больше, — я сбросил вызов и тут же занес номер в черный список.

Меня всего немного потряхивало, но твердая убежденность, что всё было сделано, верно, немного угомонила разыгравшиеся нервы.

Про сон, конечно же, я мог смело забыть. Поэтому с первыми лучами солнца, я уехал на работу, оставив Поле краткую записку с пожеланиями доброго утра. Сегодня у нее был выходной, поэтому с моей стороны было бы кощунством будить в такую рань.