Въезжаю в уже знакомый мне двор. Выхожу на улицу, всего трясет от возбуждения и выпитого алкоголя. Ну, Андрюха, держись, сейчас я совершенно не могу ручаться за свои поступки. Железная дверь открыта, вхожу в подъезд и быстро поднимаюсь на нужный этаж. Бью кулаком в мягкую обивку двери. Слышу шарканье тапок и характерный щелчок замка. На пороге возникает Поля. Она удивленно смотрит на меня, наверняка не ожидая такого раннего гостя. Арктический лед в ее глазах остужает мой пыл, но лишь на несколько секунд. Мой взгляд скользит по ее лицу и задерживается на багровом пятне, что уродливым узором охватил нежную кожу щеки.

Сознание плавится от неистовой злости. Бью кулаком по дверному косяку, не чувствую боли в суставах, хоть и вижу, что на руке появились капли крови. Глаза Поли от страха становятся размером с блюдца. Я напугал ее своей выходкой, но сейчас ничего не могу поделать с собой.

— Папаша приложил? — мой голос сел.

Малая ничего не ответила. Она опустила голову, и я заметил, как ее плечи затряслись — девочка расплакалась. Ну, всё, этому уроду не жить. Врываюсь в квартиру и шествую на кухню — никого нет, прохожу дальше и нахожу Давыдова на диване перед телеком.

— Габриель! — узрев меня, Андрей тут же вскакивает на ноги. Видок у него помятый. Комната провоняла перегаром и сигаретами.

— Он самый, — я в несколько широких шагов преодолеваю расстояние между нами и хватаю гавнюка за ворот давно уже нестиранной рубашки. — Поговорим?

— Что с тобой, Габ? — Давыдов тщетно пытался сфокусировать свой пьяный взгляд на мне. — Не горячись! Мы же всё решили! Всё решили! Тебя Полина не дала? Поэтому ты злишься?

— Сука, тебе лучше заткнуться! — взревел я и тряхнул Андрея так, что думал, у него сейчас голова отвалится к чертям собачим.

— Габ! Угомонись! — Давыдов вцепился руками в мои предплечья, но я был крепче и намного сильней его.

— Нет, тварина, не угомонюсь! — я оттолкнул от себя этого урода и он, не удержавшись на ногах, упал на пол. Я сел сверху, вжав колено ему в пах, он заскулил. Меня начало мутить оттого, какой Давыдов всё-таки урод. Его волновало, что малая мне не дала! Козлина! Захотелось размозжить его тупую голову. Я занес кулак и хорошенько приложил Андрея, потом меня уже было не остановить. Я лупил этого урода понимая, что еще несколько крепких ударов, и я отправлю его на тот свет.

— Прошу вас! — Поля пронзительно закричала и ее крик, словно вспорол мой воспалённый мозг, возвращая в реальность. Голова начинала перезагружаться, а кулак всё равно продолжал молотить Давыдова. — Вы его убьете! — малая упала рядом со мной на колени и буквально повисла на моей руке. — Не надо, — девочка умоляюще смотрела мне в глаза, и я увидел в ее взгляде, что прошибал каждую клетку тела, столько выразительной боли, страха и тревоги. Меня отпустило. Медленно, но всё-таки отпустило.

Я встал на ноги и посмотрел на Андрея, он валялся без сознания, залитый собственной кровью. Поля аккуратно прикоснулась к отцу и всхлипнула. Меня будто по голове молотом ударили, я отступил на шаг назад. Кулак ныл, я мельком глянул на него — синий и весь в кровоподтеках. Стало мерзко от самого себя. Зачем я всё это устроил, да еще и на глазах у Полины? Из-за денег? Пусть подавится ими, мне они не нужны. Просто… Просто, когда Андрей сказал такие мерзкие по своей природе слова, вплетая в них имя Полины, мне просто сорвало крышу, слетели все предохранители. Меня накрыло похлеще, чем в свое время с Софией. Я не должен было этого делать, не имел права. Весь алкоголь тут же выветрился, и я трезво посмотрел на ситуацию.

— Полина, — я осекся не зная, что именно хотел сказать этой девочке, которая сама того не ведая, завладела моими мыслями.

— Уйдите, — сдавленно прошептала она, не повернувшись ко мне.

Ее желание в этой ситуации было логичным и справедливым, но у меня всё равно вызвало какое-то отторжение. Я хотел ее защитить. Пусть жестоко, но всё же защитить.

— Позволь помочь, — мой голос звучал надломлено.

— Просто уйдите, — малая глянула на меня и обожгла холодным, арктическими взглядом своих голубых глаз, в которых блестели слезы.

Я хотел предпринять еще одну попытку заговорить, но не решился, меня вдруг охватила невиданная до этого момента робость. Я был здесь лишним. Этот факт больно обжег и окончательно отрезвил. Повернувшись к двери, я быстро пошагал прочь. По мере того, как шок и адреналин начали меня отпускать, я отчётливей стал ощущать жалящую боль в руке. Шла кровь и болели кости. Но это не шло ни в какое сравнение с горьким ощущением в груди. Я, кажется, по собственной тупости упустил шанс найти путь к внезапно ставшему таким желанным мне сердцу, спрятанному среди бескрайних ледников Арктики.

Вся следующая неделя прошла для меня, будто один затяжной день или бесконечная ночь, за которой никак не хотел приходить рассвет. Уже и не помню, когда в последний раз нормально спала, приходится всё время следить за отцом и его состоянием. Денег на больницу у нас не было и я не знаю, чтобы делала, если бы мне не помог дядя Коля. В прошлом он — талантливый доктор, который сумел спасти не одну человеческую жизнь. Не смотря на то, что дядя Коля уже давно на пенсии, его руки еще помнили свое дело. Я вместе с ним ухаживала за папой и послушно выполняла все указания соседа.

В голове творился полный хаос, впрочем, как и во всей жизни. Если бы не дядя Коля, то я бы сама не справилась. Видеть отца в таком жутком состояние было невыносимо. Все мои обиды никуда не исчезли, просто притихли перед страхом, что отцу может стать хуже. Наши отношения всегда оставляли желать лучшего, но всё было не настолько ужасно, чтобы отчаянно мечтать о смерти родителя. Во всяком случаи, у меня это не получалось, несмотря на острую потребность в любви, ласке, даже не смотря на огромный синяк, что проступил у меня на щеке. Вот такая я слабохарактерная и глупая.

На работе мне пришлось отпроситься и к счастью, притворная расположенность Аллы Александровны сыграла мне на руку. Начальница отпустила меня, ссылаясь на то, что прекрасно понимает меня и мое положение.

— Поля, — мягко обратился ко мне дядя Коля, входя на кухню.

Я встрепенулась и обернулась. Мысли настолько сильно поглотили меня, что я не сразу заметила чужое присутствие.

— Я осмотрел твоего отца. Всё с ним будет в норме, как я и предполагал. Вчера у меня были подозрения, что у него сломан нос, но нет, так что беспокоиться не о чем. Скоро восстановится, правда, гематомы долго сходить будут.

— Хорошо, большое вам спасибо, — я присела на табурет и уставилась на свои сплетенные пальцы рук. Пустота в душе больно сдавливала грудь, хотелось плакать, но я упорно подавляла в себе слезы.

— Я там еды тебе принес, — осторожно проговорил дядя Коля, присаживаясь рядом.

— Спасибо, я как получу деньги, сразу отдам всё и за лекарства, и за еду, — глаза защепило, и я замолчала.

— Прекрати, не нужны мне деньги. Я помогаю от души. У самого и дети, и внуки есть, понимаю, насколько временами всем нам нужна поддержка.

Я только кивнула, не решаясь заговорить, иначе точно расплачусь. Не хотелось быть размазней, и так все свои восемнадцать лет я то и делала, что плакала. Пора уже взрослеть.

— Поль, это, конечно, не мое дело, но вот это, — дядя Коля посмотрел на мой синяк, — совсем неправильно. Знаешь, иногда лучше вообще не иметь родителей, чем жить с такими. Может, тебе нужна еще какая-нибудь помощь? Ты не стесняйся, чем смогу, тем и помогу. Ты хорошая девочка, неиспорченная, вежливая, сейчас это такая редкость, по своим внукам знаю.

— Всё в порядке, спасибо, я постараюсь как-нибудь справиться, — мой голос звучал бесцветно и как-то отрешенно. — Вы и так уже несколько дней подряд ко мне заходите, уже даже как-то неловко.

— Прекрати, кто ж еще поможет, как не я? Знаешь, мне уже нужно идти, Графа покормить надо, но кто бы это не сделал с твоим отцом, я рад, правда. Может, после такой встряски у Андрея мозги на место встанут? — дядя Коля поднялся на ноги и направился в сторону коридора, я за ним.