- Купить хотите! - пророчески завопила Валя. - Битьём не вышло, так купить хотите моё молчание! Так я вам скажу: всего вашего золота не хватит, которым набиты ваши кабинеты. Я скажу мою правду, не побоюсь, и скажу громко. На базаре? Да я на углу нашей улицы стану и скажу: смотрите, как меня тут пытают! Вот, скажу, где находится гестапо, а не в школе номер пять. В палатах Кремлёвской больницы, как пишут в газетах, сидят доктора-убийцы? Э-э, нет. Вот где они сидят, скажу я, в кабинетах на улице Ильича дом семь. Я всё объявлю всем: САНДРА-А-А... САНДРОПЕЛИ, СС, Ильича семь, два восемьдесят семь два звонка! Звоните, подходите, смотрите, и денег с вас за это не возьмут! Не как на аттракционах...

- Подходите, - мрачно сказал отец, - и берите.

- А вы... - Валя стала задыхаться от переполнившей её правды и забыла о назначавшейся отцу улыбке. - Вы... специально дома не обедаете, хотя у вас полно времени. Вы специально ходите в столовку, тамошние борщи вам лучше моих супов. И сынок ваш весь в папашу: на базаре с утра до вечера пирожки лопает, а вы все удивляетесь, что у него аппетиту нет. Не глисты у него, говорю я вам, в кишках, а пирожки.

- А это что... - закoлебалась Ба, - это что, правда - правда? Ты и впрямь ходишь в общественную столовую, вместо моих обедов?

- Чёрт! - вокликнул отец. - Пора, наконец, её унять. Она нас уже в свинячий вид привела. Ну, а ты-то что... и вправду по Большому базару слоняешься, признавайся, откуда у тебя деньги на пирожки!

Я и тут не выдал своих истинных пристрастий, промолчал, хотя уже и открыл рот.

- Вот и ЧП, - сказал Ю. - Будто сегодня понедельник.

- Субботник, - поправила Изабелла. - А ты где достал Бунина?

- Какого Бунина? - вытаращил глаза Ю.

- Разве ты не сказал: Чистый Понедельник?

- Я сказал: Чрезвычайное Происшествие.

- Это тоже Бунин написал?

- Разве его уже стали печатать? - спросил отец.

- Нет, - опроверг Ю. - Но я критическую статью читал.

- Я тоже, - подтвердила Изабелла.

- Вы все тоже сдурели, - объявила мать, оглядев всех. - Хотя это и никакое не ЧП. Дело будничное.

- Понедельничное, - скривился отец. - Ну, так где ты взял деньги?

- Да, - сказал Ди, - мы совсем забыли, что между нами находится ребёнок.

- Ха, - мощно выдохнула Валя, - разве это ребёнок? Разве у такого отца-матери может быть нормальный ребёнок?

- Да вы продолжайте, продолжайте, - снова опустила ресницы мать.

- Зверь лесной, а не ребёнок! Гляньте на его зубы!

Я закрыл рот.

- А как он на меня смотрит, прямо съесть готов! А что - проглотит и не поперхнётся. А сам не справится - дружков созовёт, со двора или с базара. Они-то справятся. И глазом в сторону косит, почему? Да потому что туда только и бегает, на сторону. Весь в отца.

- Его воспитанием занимаюсь я, - напомнил Ю.

- Ты не сбивай её, - посоветовала мать. - Пусть выскажется полностью.

- Да, сами же говорили: продолжайте, продолжайте! Ну так, хотите знать, какие дружки его пирожками от дома откармливают?

Я опустил голову, не выдержав тяжести объединённого взгляда семи пар глаз.

- Что ты там делаешь, с кем? - брезгливо спросил отец.

- С ещё тремя уродами, - объявила Валя, - каких и свет не видывал. А когда этот... меня заметил, то под лестницу залез. Но от меня не скроешься.

- С кем ты там был? - жёстко спросил отец.

- Так нельзя, - поправил Ю, - мы не должны так, это не педагогично.

- Я вижу результаты твоей педагогики, - сказал отец. - Вот они.

- Он прав, - вмешался Ди, - мы-то не должны реагировать на доносы!

- Положим, это как раз и не донос, - возразил отец. - Она не имеет права скрывать от родителей поведение сына.

- А вот и донос, - снова открыл рот я, теперь и заговорив. - Чем он отличается от других? Разве что не письменный, так она всегда притворяется, что не умеет писать. И читать. А вот при всех проговорилась, что Дубровского читала.

- Вообще-то верно, - заметил Ю. - Что за воспитание, если один донос - это донос, а другой - нет. Как такое объяснить детям?

- Очень просто, - отрезал отец. - Кому донос, вот что важно. Интересно, как ты своим детям в школе объясняешь Павлика Морозова? А я вот ничего не собираюсь объяснять. Наоборот, я хочу услышать объяснение. Я имею право знать правду о собственном сыне, и буду её знать. Нравится это педагогам или нет. Итак, расскажи-ка нам, сынок, что ты там делал? Откуда у тебя деньги, играл в три листика?

- И ещё: с чем были пирожки, - ехидно вставила мать. - Интересно же, чем его можно соблазнить, кроме мороженого. Наверное, с картошкой?

Я сжал зубы.

- Кстати, я тоже люблю с картошкой, - проговорил Ю. - У нас, к сожалению, их не делают, всё с мясом.

Ба слегка повела подбородком, и бунт был подавлен в зародыше: Ю покраснел.

- Малыш торговал на базаре папиросами врассыпную, - сказала Изабелла, - у него всё от отца.

- Тогда время было голодное, - всхрапнул отец. - А молока его матери на всех не хватало.

- Не волнуйся, я имею в виду: папиросами, ворованными у отца.

- Помолчите, дайте мне довести дело до конца, - приказал отец.

- Допрос, - уточнила мать, - привычное дело. А, кстати, ты-то сам предпочитаешь с капустой, как в вашей столовке? Или тебе твои лаборантки таскают с базара те самые, с картошкой?

- Пирожки с картошкой мне запрещает делать хозяйка, - заявила Валя. - Это у неё мода такая: круглые с мясом.

- И всё-таки, - спросила Ба, - чего вы добиваетесь этим скандалом, Валя?

- Спра-вед-ли-вости, - по слогам произнесла Валя. - Разве я вам сто раз этого не говорила?

- По-моему, ещё ни разу, - ответил Ди.

- Значит, имела в виду, - отрезала Валя. - Вам лучше бы молчать, как постановили все международные организации...

- А можно узнать - в чём она, справедливость? - спросил Ю. - Можно это узнать, наконец?

- Можно, - мотнула Валя головой. - Справедливо будет признать, что парень вовсе не в отца. А в хозяйку.

- Час от часу не легче... - пробормотала Изабелла.

- А это-то что значит? - глаза матери широко раскрылись.

- Хозяйка сама знает, - многозначительно понизила голос Валя. - У неё и спросите. Не для одного вашего мальца мороженое фруктовое за полтину вкуснее домашнего кофейного, бесплатно.

- Убиться можно, - сказал отец, - то пирожки, то мороженое... Так он там с утра до вечера ест не пирожки?

- Это всё? - спросила Ба.

- Не-а! - протянула Валя. - Ещё Жанночка.

- А что Жанна, - сказал отец, - тоже пряталась на базаре под лестницу?

- Оставим Жанну, - попросил Ю.

- Ну нет, - сказала мать.

- Почему, нет? - заволновался Ю. - Валя, возможно, хочет сказать, что Жанна при немцах пряталась в погребе у доктора Алексеева. Как малыш на базаре - под свою лестницу. Это приём сравнения, если кто не знает... Но сам факт знают все, так что оставим это.

- А про Ба, - шепнула мать, - тоже сравнение? Или она, несравненная, всё же несравненно пряталась под лестницу?

- Конечно, - сказал Ди. - Покупки на базаре поручены Вале, вот она и ревнует, если возникает подозрение, что кто-то ещё занимается тем же.

- Она ревностно исполняет своё дело, - одобрил отец. - Долг. И ей, естественно, не нравится, что ей перебегают дорогу... Ей не нравится, что кто-то прежде неё перебегает дорогу на Большой базар.

- Разумеется, ведь ей нравится её копилка, - объявила мать. - Ну, а что же там с Жанночкой?

- Перестань, - попросил Ю. - И что за копилка, не понял!

- Потом объясню, - сказала Изабелла. - Отдельно. Но, всё-таки, что с Жанной?

- А то, что доктор Алексеев, - мстительно сказала Валя, - совсем другое дело, чем вы. У него прислуга на антресолях не спит, в такое время, когда прислуга на улице не валяется, как у вас.

- Доктор Алексеев другое дело, потому что он гинеколог, а не педиатр, вздохнул Ди. - Вот почему он другое дело, а не потому, что Алексеев.