Наверное, я выглядела ужасно. Волосы всклокоченные, перепачканные. На лице месиво из земли, соплей и крови. Грязный комбинезон, непонятно с кого снятый. Кожа на лице, шее и голове стянута высохшей кровью.
Реакция мурзов была очевидна. На меня были наведены, наверное, все пульсары, и смотрела как минимум сотня испуганных глаз. Кто-то взвизгнул, а кто-то просто упал.
Толпа загудела, сквозь шелест их голосов я услышала уже знакомый голос Лужкина.
— Что тут происходит?
Следователь вышел из толпы и смело направился ко мне. Я выпрямилась и бросила веревки на пол.
— Мерлина или Эдуарда заказывали? Вот они. С бесплатной доставкой на дом.
Лужкин с недоверием посмотрел на тело мужчины, а затем с непониманием взглянул на меня. Он подошел ближе, пытаясь разглядеть Даниля, но измазанная кровью белая борода полностью облепила лицо.
— Он мёртв? — спросил следователь.
— Скорей всего. Пойди, проверь. — ответила я.
Мужчина скривился, явно не хотел пачкать руки об тело. Повернулся к толпе и крикнул:
— Срочно позовите Михаила, а девушку отмыть и в допросную.
— Подождите, я без тела никуда не пойду. Не хочу лишиться ноги.
Следователь посмотрел на меня как на совсем умалишённую.
— Почему? — осторожно спросил он.
Видимо, его тоже учили, что психов злить нельзя. Я подняла штанину и показала ему “браслет дружбы”.
Глаза Лужкина поползли на лоб и мне даже показалось, что кожа мужчины посветлела на несколько тонов. Он достал свой кристаллофон и начал вызывать непонятных людей.
— Всем убрать оружие. Чрезвычайная ситуация, на территории взрывоопасное устройство. — затем крикнул следователь и толпа возбуждённо загудела.
Возможно, надо было пугаться пульсаров или бомбы на ноге. Мне казалось, что все мои эмоции уже потрачены. Не было сил и желания бояться, плакать, истерить. Я просто села на холодную брусчатку и посмотрела на тело Даниля. Наклонилась к его уху и прошептала:
— Сука ты, Даниль.
Люди бегали, кричали. Кто-то ко мне подходил, трогал. Кто-то что-то спрашивал. Но какая уже разница, наплевать. Я устала, просто сидела, смотрела как на бороде Даниля высыхает кровь, меняя свой оттенок.
— Шеф, не отрезав ногу, браслет не снять. — раздалось где-то вдалеке.
— Позовите Петра, он все снимет. И ничего резать не придется. — еле слышно ответила я.
Кто-то подошел и сел передо мной, а я нащупала рядом ногу Мерлина и крепко сжала её. Казалось, он сейчас единственный хорошо знакомый мне человек, пусть и мертвый. Мне даже начало казаться, что он почти родной.
— Девушка, кто такой Пётр? — спросил кто-то.
— Папин ассистент. — ответила я едва слышно.
— Всем заткнуться! — крикнул незнакомый человек и погладил меня по плечу. — А кто наш папа?
— Виолетт Филин. Основатель ИЦМ. — ответила я одними губами.
Казалось, каждый раз, когда я открываю рот, то остатки тепла выходят из тела, оставляя после себя только пустой холод.
Когда незнакомый человек услышал имя моего отца, он что-то крикнул и без того суетливые люди сразу забегали вдвое быстрее.
Мне заботливо положили мне на плечи тёплый плед, дали в руки чашку с чем-то горячим, что-то спрашивали. Но всё, что меня сейчас волновало, это как сохранить тепло внутри собственного тела. Я сидела и, покачиваясь, не отрывала взгляда с темнеющих капель крови.
— Она ни на что не реагирует. Девушка в шоке. — сказал очередной голос.
Как у них много голосов припасено. На все случаи жизни. Резкие, хриплые, холодные, тонкие, рассерженные, озабоченные. Но ни одного тёплого. А нет! Есть один!
— Не удивительно. А чьё это тело? — спросил кто-то тёплый и знакомый.
— Девушка сказала, что с ней Эдуард и Мерлин. Мы проверили весь мобиль, но там второго тела нет.
— Это она его так крепко связала? Боялась, что убежит? — вклинился кто-то противный.
— Отставить шутки. Отца и этого её Петра вызвали? — спросил тёплый голос.
— Да, скоро будут.
Знакомый человек с тёплым голосом подошел ко мне, сел рядом и обнял. Хорошо, спокойно, уютно и так тёпло. Приятный знакомый? тёрпкий запах. Человек погладил меня по голове и сказал:
— Если ты отпустишь его ногу, то я смогу тебя унести в безопасное место и согреть.
Я отвела взгляд от уже родной бороды Даниля и посмотрела на того, кто меня обнимал. Линии на лице охотника красиво светились и переливались. Я улыбнулась Къелю и положила голову на крепкое плечо.
— Как хорошо. — тихо сказала я.
— Анжела, отпусти его ногу. Она тебе не нужна. Обещаю, с тобой ничего не случится.
— Даниль сказал, что если отойду от него, то мне отрежет ногу. А я люблю свою ногу. Пётр приедет и спасет мою ножку.
— Ну значит посижу тут с тобой, пока не приедет этот твой Пётр. — с нотками ревности в голосе сказал мужчина.
Я прижалась к нему плотнее и, кажется, заснула.
Позже в больнице.
Проснулась я от большого, просто раскалённого голоса моего отца.
— Объясните, почему вы задерживаете мою дочь?
Я открыла глаза и первым делом увидела Петра, который, нависая надомной, старательно что-то делал с моей ногой. Мы, похоже, были в больнице или, по крайней мере, в какой-то белой комнате.
За Петром стоял папа и очень громко спорил с Лужкиным. А слева от меня на кресле лениво развалился охотник.
— Всё очень просто. — ответил слишком спокойным голосом следователь. — Анжелика Виолетовна угнала служебную машину, а потом приехала вместе с трупом неизвестного мужчины. Мы, кстати, так и не смогли установить его личность. Мне, кажется, этого должно хватить не только для её задержания, но и для полноценного ареста.
Папа зарычал, и кажется стал ещё выше ростом, Лужкин чуть пригнулся и попятился назад.
— Ну почему неизвестный мужчина? Очень даже известный. — сказала я осипшим, сонным голосом. — Его зовут Даниль, он же Эдуард, он же Мерлин. А машину я не угоняла. Это меня угнали вместе с ней.
Мужчины повернулись и очень удивленно посмотрели на меня. Тишину нарушил щелчок и довольный возглас Петра:
— Отключил я эту гадость. Это же каким садистом нужно быть, чтобы прицепить такую гадость на ногу девушке. А со взрывчатым веществом, господин Леонид Маркович, вы поспешили, это просто резак, как и сказал, охотник.
Я поблагодарила Петра, а потом ухватилась за какую-то очень удобную штангу, кое-как подтянулась, села поудобнее в койке и начала свой рассказ с самого начала от зоопарка до убийства Даниля. Мужчины слушали с жадностью ловя каждое мое слово, не перебивали и не мешали. Когда я закончила, то Пётр присвистнул, забрал браслет дружбы и вышел из палаты.
— Почему ты не связалась со мной. — первым делам спросил отец, пока Лужкин старательно конспектировал мой рассказ.
— Вначале хотела доказать, что уже взрослая, а потом уже было поздно.
Папа крепко меня обнял и погладил.
Чуть позже папа вместе с Лужкиным ушли спорить в кафетерий на тему, почему меня нужно или не нужно задерживать. Но это меня уже не беспокоило. Леониду Марковичу явно нравилось спорить с моим отцом, а тот просто любил поспорить.
Когда все ушли, мы с Къелем остались вдвоем в палате.
— Как ты себя чувствуешь? — первое, что спросил он, когда мы остались одни.
Я смутилась и натянула одеяло до подбородка.
— Хорошо. Теперь хорошо, только кушать очень хочется.
Мужчина, игнорируя намек насчет еды, подошел и сел на край моей кровати.
— Ты помнишь о своем обещании? Дать мне всё, что захочу, если помогу спасти подругу?
Охотник хитро посмотрел мне в глаза. Он точно не деньги папочки просить будет. Я кивнула, чувствуя, как краснеют даже уши.
— Я попрошу у тебя за это всего лишь один поцелуй. Поцелуй меня так нежно, как бы ты целовала самого любимого мужчину. — прошептал он, наклоняясь к моим губам.
Горячее дыхание обжигало, его черные глаза блестели шаловливым огоньком.
— А почему только один? — искренне возмутилась я.
Мужчина улыбнулся и поцеловал меня. Жадно, страстно, практически без нежности. Казалось он пытался в этот один поцелуй вложить все свои чувства и всю свою страсть. Бабочки захлопали крылышками у меня в животе.
