Через пару минут красноречие ротного иссякло. Лекция закончилась. Состав наряда был оглашен. И мы отправились готовиться к суровым будням несения суточного дежурства.
Ода колючей проволоке
Через день, ровно в четыре часа утра – пунктуальность врага заслуживает особого уважения и искренней признательности, рота была поднята по тревоге, вооружилась и убежала в ночь для поддержки дружеских соединений 1-го батальона. А наряд, естественно, остался охранять вверенное имущество. То есть казарму, тумбочку дневального, пустую оружейку и самих себя, любимых.
Грамотное решение? Да, несомненно! Поймите правильно, уже набегались по тревогам вдоволь и если появился реальный шанс «наступить на гофрированный шланг» или «закоротить на массу», то не воспользоваться им – грех.
Пока за колючей проволокой, что неприступными рядами опутывала альма-матер шли «кровопролитные» бои…
Кстати, о колючке! Такое количество колючей проволоки по периметру, наверное, все же оправдано. Чтобы всякое быдло с «гражданки» не смогло пробраться через забор военного училища и, затесавшись в курсанты, овладеть суперсекретными знаниями, во как!
А может, наоборот! Чтобы мы, овладевшие этими самыми суперсекретными знаниями, не сбежали из военного училища и не вкусили развратной отравы «гражданки». Ведь далеко не каждый способен осознать свое счастье.
К такому «счастью» надо привыкать долго. Иногда десятилетиями. Фактически, до выхода на пенсию. И лучше в отдаленных гарнизонах, чтобы сравнить не с чем. Чтобы до ближайшей цивилизации три часа на вертолете или две недели на оленях. Чтобы посвятить себя всего без остатка служению великой цели. Пока эта цель присутствует, конечно. А потом уже как получится.
Выбирайся из скотских мест сам. По мере сил и возможностей. Только в колючке не запутайся. А то так и останешься там… на веки вечные.
Легкой жизни никто не обещал. Тяготы, знаете ли, лишения всякие… даже в тексте Военной Присяги специально и заблаговременно прописаны. Чтоб повода для качания прав не возникало. Даже теоретических. Всегда можно носом ткнуть. Любого. Подпись под текстом Присяги твоя? Сам ставил? Без принуждения? То-то! А кому сейчас легко?! Простите, отвлекся.
Туалет
Пока шли «ожесточенные боевые действия», наш наряд искренне переживал за товарищей. А как не переживать?! Не звери же какие, на их месте сами бывали.
По вялым крикам «Ура!», периодически приносимым уральским ветром на территорию училища с «военных полей», напрашивался вывод, что силы обеих сторон давно на пределе.
Курсантская столовая сиротливо пустовала. А сухпай, отправленный для прокорма бойцов на передовую, имел маркировку гораздо более древнюю, чем даты нашего рождения.
Те несколько дней, что народ воевал, его кормили всякой дрянью из консервных банок образца нашествия Чингизхана на Русь. Причем, содержимое консервов составляли павшие в боях кони. Да еще вместе со сбруей, амуницией и самими наездниками. Кроме шуток, абсолютно несъедобная и отвратная мешанина.
Справить естественные надобности в чистом поле под ураганным огнем противника удавалось далеко не всегда. Народ терпел, а куда денешься. Терпение –вообще отличительная черта русского солдата.
Поэтому каждый курсант мечтал после учений оказаться под крышей родной казармы, где было два автономных туалета с пятью «очками» в каждом и холодная вода: для измотанного человека – настоящий рай.
Переступив порог казармы и, не успев толком раздеться и сдать оружие, полторы сотни личного состава роты метнулись наперегонки занимать свободные очки.
Как упоминалось выше, содержимое складов НЗ за время учений планомерно перекочевало вовнутрь защитников Родины. Гадость конечно, но голод – не тетка. Там оно частично переварилось. Молодость берет свое – нас так просто не отравишь! И личный состав, все как один, бесконечной вереницей суетливых муравьев дружно бросились в туалеты. Страждущие подгоняли облегчившихся. Очередь двигалась споро. Импровизированный конвейер работал слаженно и четко, радуя глаз своей функциональностью и дисциплиной, пока Витя Копыто не принес страшную весть.
– Дальний туалет засрали! Воды в бачках нет, а они гадят и гадят! Не могли на улице под кустиком, да с лопушком. Комфорт им подавай, эстеты сратые, сибариты вонючие! Надо «стартер» искать, очки пробивать.
Дежурный по роте, курсант Филин принес еще более угрожающую новость.
– Эти… муданзяны… разворовали все подшивки газет из «ленинской комнаты».
Старшее поколение меня поняло. Мемуары вождя мирового пролетариата, а так же все своевременные постановления мудрой партии и заботливого правительства пошли на гигиеническое обслуживание уставших бойцов.
Учитывая, что туалетной бумаги в армии никогда не было, нет и не будет, использование для благой цели нетленное наследие великого Ленина и общепризнанных классиков теоритического коммунизма – однозначно ЧП политического масштаба. Потеря периодической печати типа: «Правда», «Красная звезда», «Политический вестник», «Трезвость и культура» равносильна измене Родине – *здец, приехали!
При таком раскладе в наряде можно было провести оставшуюся жизнь и состариться вплоть до увольнения в запас через двадцать пять лет безупречной службы. Однако нерадостная перспектива.
В очках фекальные массы прочно спрессовались с идеями марксизма-ленинизма и сантехническая система казармы прекратила функционировать. Наступил сантехнический коллапс.
Надо было срочно спасать положение. Пока курсант Филин искал «стартёр» , Витя и Лёлик оттесняли негодующую толпу страждущих от забитого туалета. А я, используя силушку – спасибо папе с мамой, толстенной проволокой заматывал ушки замка в двери туалета.
Рокот возмущения и недовольства докатился до канцелярии роты. Двери открылись, вышел командир 4-й роты Володя Нахрен. Естественно, фамилия была абсолютно другая – Хорошевский, но она ему так не подходила, как Нахрен. Ну не отражала родная фамилия сущность человека и все тут. Почему именно Нахрен?! Да потому что при каждом удобном случае и при отсутствии оного, капитан Хорошевский регулярно использовал словосочетание: «на хрен».
Тоном утомленного интеллигента капитан брезгливо поинтересовался.
– Ну что за шум, на хрен?!
Выслушав многочисленные претензии по поводу закрытия туалета, ротный решил выступить в роли поборника справедливости. Так сказать, выступить в роли отца родного. И выступил.
Будучи застуканным с проволокой в руках у закрытой двери туалета, я получил команду.
– Открывай, на хрен!
Получил – выполнил. Спорить с командиром в армии не принято. Не прижилось в армии вольнодумие как-то вот…
Хорошевский зашел в туалет, осмотрелся. То, что увидел, ему явно не понравилось.
Казарма была старая, ее еще пленные немцы строили. Тогда лучше пленных фашистов строителей не было. 4-я рота располагалась на втором этаже трехэтажного здания. Потолки в пять метров высотой, своды и арки, как в тевтонских замках. А в туалетах полы из полированного мрамора!
