Я прижала ладонь к виску, словно пытаясь вдавить в голову реальность.

– …Вик, он очень хочет тебя увидеть. Пока ещё не поздно… Понимаешь? – Алексей по-прежнему говорил глухо. Чувствовалось, что ему тяжело даются эти слова. – Поэтому нужно поскорее выйти из больницы. А для этого врачи должны убедиться, что тебе лучше.

– Я тоже хочу выйти отсюда как можно раньше, – мой голос звучал странно, словно чужой. – Только прошу, помоги мне всё вспомнить! Может, есть что-то любимое… какие-то привычки…

Алексей неожиданно улыбнулся.

– Мороженое… Ты его обожаешь! Съешь этот суп, а я попрошу принести десерт.

Мороженое… Детский сад какой-то! Он что, действительно принимает меня за ребёнка? Чёрт, сейчас не до сладостей… Начнём с того, что я даже не помню, как выгляжу. Ни одной черты лица. И не знаю, какого цвета мои волосы, не говоря уже о цвете глаз и форме носа…

Вновь зазвонил телефон, и мужчина вытащил его из кармана брюк.

– Извини, это по работе. Я сейчас вернусь.

Как только он вышел, я осторожно поднялась с кровати. Больше всего сейчас хотелось увидеть собственную физиономию.

Вроде бы ничего не болело, и голова не кружилась. До ванной добралась самостоятельно и без проблем. Взглянула в зеркало и… озадачилась – на меня смотрела незнакомка. Красивое, чуть широкоскулое лицо с большими светло-голубыми глазами, обрамлёнными пушистыми чёрными ресницами, хранило влажные дорожки на щеках. Я включила холодную воду, чтобы умыться, и в голове словно что-то щёлкнуло – пришло осознание: память неизвестно когда вернётся, а совсем скоро предстоит возвращение в семью и встреча с отцом, который тяжело болен. И что мне делать? Алексей прав – нужно выбираться из больницы, чтобы оказать ему поддержку. Это самое правильное решение. Но сначала поговорю с врачом. Вот только приму душ… Холодный или горячий? Неважно. Может, если я включу струю посильнее, она что-нибудь освежит в моей памяти?

Вздохнув, я принялась раздеваться и вдруг увидела на бедре небольшой шрам размером с фалангу мизинца. Провела пальцами поперёк выпуклой белой линии. Интересно, откуда он здесь? Память глухо молчала.

Критически осмотрев свою фигуру в зеркале, я не нашла больше никаких изъянов. Кем бы ни была Виктория Батурина, она явно держала себя в форме…

Закоченевшая, она лежала на сыром песке, почти не чувствуя ни рук, ни ног. Голова разрывалась от тупой невыносимой боли, словно по затылку огрели обухом. Шершавый язык отёк и не умещался во рту. Губы пересохли и потрескались. Перед глазами проплывали неясные образы, словно в тумане вставали силуэты, люди, события. В голове всё смешалось и сплелось, только откуда-то издалека доносился хриплый неразборчивый голос. И непонятно было, реальность это, или тоже часть смутных, полубредовых видений, путающих сознание.

Со стоном Виктория попыталась поднять голову и осмотреться. Но ей едва хватило сил оторвать будто налитый свинцом затылок от земли, после чего девушка снова рухнула на песок. Перед глазами всё расплывалось… серое… голубое… жёлтое… И яркое, мучительно режущее сетчатку солнце. А неясное бормотание тем временем раздавалось всё ближе и звучало явно не по-русски.

– Help me, – попыталась произнести девушка, но из горла вырвался лишь сиплый, невнятный стон.

Но вот прошла минута, и девушка ощутила странное. Она будто взлетела над землей. Отяжелевшее, полубесчувственное тело её обвисло, не было сил поднять руки-плети, ставшие будто чужими. Но тем не менее она поняла, что произошло.

Чьи-то сильные руки подняли её и понесли. Девушка попыталась открыть глаза, чтобы понять, кто это. Но не смогла, сознание вновь провалилось в темноту.

Очнувшись, Виктория обнаружила себя лежащей на диване. Рядом на столике горела масляная лампа, освещая странный интерьер комнаты. Рядом с диваном – стол, на нём аптечка и бутылка с каким-то пойлом. Справа буфет и ещё что-то большое и тёмное.

Всё это она успела охватить взглядом за одно мгновение, ещё не осознав этого и даже не поняв, как себя чувствует.

Однако прежде, чем девушка успела удивиться или испугаться, чья-то рука приподняла её голову, в губы упёрся край стакана.

– Пей, – прозвучал повелительный голос.

Виктория послушно хлебнула прохладной воды и опустилась на набитый соломой тюфяк. Во всяком случае, показалось, что устроили ее именно на таком ложе – настолько тут было жёстко и неудобно.

А может, просто её тело, мучительно ноющее каждой клеткой, ослабшее, отекшее, отяжелевшее от бессилия, так ощущало любую поверхность.

– Где я? – вновь попыталась спросить девушка и ужаснулась звуку собственного голоса – словно овца заблеяла. И попробовала ещё раз: – Что это за место?

Но ответа не получила. Свет лампы обрисовал мужской силуэт. Немного постояв, незнакомец направился к двери… или, скорее, к зияющему проёму в стене, от которого веяло свежестью и прохладой.

Виктория попыталась вспомнить, как здесь оказалась и где это самое «здесь» находится. Но единственное, что сразу пришло на ум – физиономия Карла, рок-музыканта, и его обещание «прокатить» её на своей яхте. Как ни силилась девушка выудить из памяти хоть что-нибудь ещё, так и не смогла. Несмотря на ужасное состояние, её охватил гнев. Значит, этот мудак Карл во всём виноват! Прокатил, называется! Привёз в какую-то халупу…

– Эй Карл… Карл?! – закричала она хрипло, но с отчаянной злостью, чуть не подавившись слюной, однако мужчина появляться не спешил.

– Чего орёшь? – послышалось грубое, сопровождаемое смачным ругательством, причём на чистом английском без акцента.

Викторию обуял страх – это не голос Карла. Куда она попала? И почему ничего не помнит? Её опоили наркотиками? Будут насиловать?

Когда мужчина появился на пороге с лампой в руке, девушка приподняла голову, чтобы рассмотреть его получше. Выглядел он необычно. Длинные волосы цвета вороного крыла кольцами лежали на плечах. Рукава светлой рубашки были закатаны, пуговицы расстёгнуты, обнажая мускулистую грудь. Мужчина поставил лампу на пол и принялся рыться в каких-то ящиках. Виктория так и не смогла разглядеть его лица в полутьме, но по уверенным ловким движениям определила возраст. Скорее всего, не старше сорока. На бандита он не был похож, скорее на пляжного оборванца… ну, или пирата. В обрезанных до колен джинсах и матросских ботинках.

– Значит так, – глубокий грубый голос заставил её покрыться мурашками. Похоже всё-таки больше на пирата. – Чтобы до утра я тебя не слышал! Мне завтра рано вставать.

Свет погас. Девушка со стоном откинулась обратно на тюфяк. Этого ещё не хватало! Её похитили! Хуже не придумаешь, хотя… кажется, насиловать пока никто не собирался. Уже хорошо. Да, насилие, безусловно, – самое страшное, что может приключиться в такой ситуации. Этого Виктория боялась больше всего. А кто бы на её месте не боялся?

Мысли о похищении не покидали голову, пока сознание снова не погрузилось в спасительный сон.

Проснулась Виктория с первыми лучами солнца, проникавшими сквозь дверной проём, и с ужасом почувствовала, что её платье насквозь пропахло потом. Жёсткая солома тюфяка колола рёбра, всё тело ныло, но голова уже не болела. Медленно приподнявшись, девушка откинула с лица липкие длинные пряди волос и содрогнулась от отвращения.

– Эй, ты там жива?

В проёме снова появился вчерашний пират в том же самом наряде, что и накануне. Теперь она могла разглядеть его получше. Особенно лицо с грубыми суровыми чертами, но не отталкивающими, а скорее наоборот… Виктория нахмурилась, притягательными она бы их ни за что не назвала! Слишком много чести для какого-то оборванца. И в то же время этот волевой подбородок, красиво вылепленный нос с горбинкой… В прядях волос не было седины. Нет, ему точно не больше сорока.

– Проснулась, как я погляжу, – буркнул её новый знакомец.