Захлопали двери, затопали ноги. В открытую дверь кабины сунулся круглый мужичок с тремя волосинами на сверкающей лысине:

– Что случилось? Я врач.

Я кивнула на спящих машинистов:

– В отключке. Пульс вроде нормальный. Похоже, им что-то подсыпали, потому что проводницы такие же.

– Все? – Мужичок закатал рукава и огляделся в поисках раковины.

Смешная штука – автопилот. Раковины в кабине, понятно, не оказалось. Он пожал плечами и стал осматривать машиниста. При этом лицо у доктора было такое спокойное, будто он у себя в теплом кабинете, а не здесь, в поле, в замершем поезде.

– Я видела трех. Дальше просто не пошла.

– Уходить надо! – вскочил Халк. – Опасно стоим.

– Не командуй, курсант. – Мужичок ущипнул машиниста за ухо и рявкнул:

– ВСТАВАЙ!

– Не реагируют, – ныл Халк. – Мы пробовали.

– Не бубни, курсант. И больше не пробуй. – Мужичок шагнул в сторону, держа руки перед собой. Похоже, он опять искал раковину – помыть руки после осмотра.

Раковина так и не появилась, и доктор замер с вытянутыми руками:

– С чего вы вообще взяли, что это снотворное?

– Ну, они спят…

– В общем, да, но… – Он с сомнением оглядел нас с Халком: «…поймете ли вы, балбесы?» – читалось на его лице.

– Да что с ними?

– Зрачки, слизистые, рефлексы, пульс – все в норме. Отравление так не выглядит, ни снотворным, ни алкоголем, ни пирожком с грибочками. В другой ситуации я бы сказал, что они хорошо притворяются.

– Да ну, бред!

– Не бубни, курсант! – Доктор рассеянно раскатывал рукава рубашки. – Не бубни, хоть ты и прав. В любом случае желудки я им промывать не буду – нельзя в таком состоянии, да и смысла не вижу. Нужно добраться до ближайшей станции и вызвать «Скорую». Или за нами кто-то уже едет? С диспетчером связывались?

Халк открыл было рот, но я его опередила:

– Связывались, она сказала, что помощь будет только утром. Мы пешком раньше дойдем.

– М-да. А начальник поезда?

– Мы его не видели, но подозреваем, что он в таком же состоянии. Если и проводницы, и машинисты…

– К проводницам тоже загляну, – пообещал врач, и я мысленно выдохнула.

Люди легко верят в твою ложь, если врать о плохом. Это в хорошие новости трудно поверить.

– Надо бежать! – засуетился Халк.

– Тащите простыни. Я сбегаю за ребятами – на простынях всех вытащим. По шпалам до следующей станции не так уж далеко.

– Нельзя по шпалам!

Конечно, врач сделал вид, что меня не слышит. Что ж всех так тянет к Падали в пасть?!

Врач вышел, и я выскочила за ним.

В нашем вагоне было тихо и пусто, а в соседнем – отсюда слышно – хлопали двери, со скрипом откидывалась лестница, кто-то громко возмущался качеством перевозки и требовал вернуть деньги за билет, кто-то вопил «Где начальник поезда?!» и шумно тормошил спящую проводницу.

Врач быстро шел впереди, не обращая на меня внимания. Умный, да? Я успела подстроиться к его походке, специально споткнуться, чтобы он тоже оступился и влетел лбом прямо в титан рядом с купе проводника. Я думала, будет больше грохота: лысиной по жести. Больше не больше – а вот мы уже и в легком трансе. У меня есть пара секунд, чтобы сказать:

– Надо идти через степь – так безопаснее.

– Что?

– Осторожно, – говорю. – На этом дурацком коврике все спотыкаются.

– Вижу. Как тебя зовут?

– Ира.

– А меня – Андрей Михайлович. Дуй за простынями, Ира. А я пойду за ребятами. Будем вытаскивать пострадавших. На ОБЖ проходили?

Отвечать было необязательно: врач уже шел в соседний вагон.

За спиной у меня возился Халк, обшаривал купе в поисках простыней. Я обежала остальные. Собрала все белье, что нашла, захватила рюкзаки: свой, Фиалки и Витька – забудут же! Когда я повернула в сторону кабины, в вагон уже ворвался врач, а за ним топали трое самого решительного вида.

Проходя мимо, врач молча забрал у меня белье и прошел в кабину. Халк вынырнул из соседнего купе с ворохом простыней и рассеянно уставился вслед компании.

– Их четверо, машинистов двое. Справятся без нас. Идем глянем, что Фиалка с Витьком делают.

Халк кивнул и побежал за мной по вагону, теряя простыни.

Во втором вагоне уже потрудились Фиалка и Витек. Из пассажиров здесь почти никого не было, только бабулька с ручной тележкой замешкалась на лестнице. От нижней ступеньки до земли было прилично, и бабульке предстояло это преодолеть. Внизу ее страховали девчонки чуть постарше меня, наперебой советуя прыгать («Мы поймаем!»). Прыгать ей не хотелось. Она скинула тележку, и та тяжело шмякнулась в темноту. Смелости бабке это не прибавило. Ох не уйдем мы с ней от Падали! Стадо бежит со скоростью самого медленного бизона. А сколько еще старух в поезде? Я совершенно не подумала о них, когда решала уводить всех через степь. Когда сама здорова как зверь, не думаешь о таких вещах.

Бабульку мы с Халком опустили на землю, взяв под руки, и велели идти и не ждать остальных.

Толпа между тем у вагонов уже собралась приличная. Говорили все, но я слышала голоса только Фиалки и Витька, которые убеждали всех идти, остальных не ждать, потому что рядом с поездом находиться опасно. В толпе я разглядела несколько белых простыней со спящими как в гамаке проводницами, каждую держали двое. Не уйдем! Если бы эти еще не мешкали…

– Пропустите меня к машинисту! Я хочу знать, что происходит! – Худощавый дядька с волосами дыбом лез в кабину машиниста. Навстречу ему выплывала филейная часть Андрей Михалыча – я легко узнала его в темноте по габаритам. Руки у него были заняты, я догадывалась чем, он пятился осторожно, щупая ногами ступеньки.

Мужичок опешил от такого напора, но дорогу уступил. Шагнул назад, но не прекратил свое:

– Что происходит? Я хочу видеть машиниста! – Он орал так, что перекрикивал всех. Андрей Михалыч ловко спрыгнул со ступеньки без помощи рук, потому что держал кусок простыни-гамака. Он дернул плечом, кивнул на простыню и, наверное, сказал этому буйному что-то вроде «Смотри на здоровье» – я не расслышала, но было похоже. Буйный завопил что-то о пьяницах, но Халк утащил меня обратно в поезд:

– Бежим! Надо обойти все вагоны.

Надо. В коридоре темно. У каждого купе Халк притормаживал, несколько секунд вглядывался в темноту, да еще вопил: «Живые есть?!» Я включила подсветку на телефоне, Халк – свою, но быстрее не пошло. Мы шли, наверное, минут двадцать, а с улицы тянуло Падалью.

– Так и знал, что кого-нибудь забудут! – В одном из последних вагонов в луч подсветки попала еще одна спящая проводница. – Давай на улицу вытащим и дальше пойдем, неудобно будет с ней по вагонам. Справишься?

Я и отвечать не стала: я привыкла, что новые знакомые считают меня слабее, чем я есть. Нормально. Было бы хуже, если бы они так не считали. Молча сдернула простыню, помогла Халку погрузить спящую проводницу, и мы потащили ее на выход.

Халк осторожно спускался по ступенькам. У вагона стояло человек семь, Халк крикнул им, чтобы помогли, но никто не подошел.

– Вы не знаете, почему стоим? – Женщина с розовой кошелкой. У нее был такой безмятежный вид, что зло разбирало. Похоже, проснулась она одной из последних и не все слышала.

– Сейчас пойдем, – кивнул Халк. – Только пострадавших вытащим.

– Пострадавших от чего? Я спала, ко мне ворвались двое в форме и велели покинуть вагон. Кто-нибудь объяснит, что вообще происходит?!

Хлопнула дверь. Из соседнего вагона вышел Фиалка, увидел нас с ношей, Халка на нижней ступеньке. И засуетился:

– Сейчас… Там все проверили?

– Ага.

– Сейчас спустимся и пойдем. – Он просочился вниз мимо Халка и с земли принял его конец простыни. Когда они вдвоем поймали меня и проводницу, толпа у поезда потихоньку потянулась восвояси. Впереди поблескивали форменные пуговицы на хлястике Витька и лысине Андрей Михалыча, он с попутчиком так и тащил машиниста в простыне. Все остальные шли за ними. Они шли правильно, в степь.