Сняв ружьё, я спустился с холма и направился к ним. Подошёл метров на пятьдесят, наверное — ближе не рискнул. «Собаки» меня не замечали. Они медленно брели куда-то вдаль неестественной для живого существа ломаной походкой. Я встал на одно колено, упёр локоть в другое, прицелился и выстрелил.
Мимо. Однако грохот привлёк существ. Они, как по команде, обернулись, завыли и ринулись на меня.
Положив пищаль на землю, я встал и вытащил пистолеты. Моры очень быстро сократили дистанцию. Впереди мчался костлявый зверь с длинными лапами. Когда тот подбежал почти в упор (с более далёкого расстояния стрелять было бесполезно), я разрядил в него оба пистолета. Существо кубарем покатилась по снегу, я же выхватил саблю.
На меня прыгнуло следующее существо. Я выставил вперёд руку, и морда его замёрзла, пока монстр находился в воздухе. Он чуть не сбил меня своей тушей.
Третье существо с визгом отскочило, получив укол саблей. А в это время четвёртое сбило меня с ног, и мы покатились по земле. Монстр попытался схватить меня за шею, но зубы напоролись на ледяную корку, и он отскочил, а я не растерялся и заморозил его передние лапы. Поднялся, но тут на меня налетела раненая «собака» и сама насадилась на вовремя выставленный клинок. Под его весом туши, я снова упал на мёрзлую пашню.
Оттолкнул бьющееся в агонии существо, я поднялся. Две моры брыкались, будучи не в силах избавиться от ледяных оков, и я с лёгкостью прирезал обеих.
К небу потянулся серый дымок — существа тлели. Я достал сосуд для пепла и с помощью совка доверху наполнил его. А потом сел, чтобы отдышаться, и принялся мыть снегом лицо и руки, забрызганные чёрной кровью, так же попытался оттереть брызги и грязь на кафтане. Я чувствовал усталость, но она была не только физическая: ощущалось нечто, напоминающее то душевное изнеможение, которое вызвали звуки флейты пастуха-скелета, но многократно слабее. Да и прошла она быстро. Я предположил, что усталость эта явилась следствием использования магии. Вот только во Сне почему-то такого не наблюдалось…
Немного отдохнув, я отправился к бреши, чтобы узнать, сколько существ выбралось и куда они пошли. Если не выследить и не убить всех, окрестным деревням покоя не будет.
И снова я долго тащился по тому же самому полю, что и день назад, только на этот раз — в обратном направлении, и чем ближе я подходил к бреши, тем тревожнее становилось. Когда я вновь увидел колеблющийся среди деревьев воздух, даже страшно немного стало. Я смотрел на брешь и думал о жутком мире, который находится по ту сторону и который начал прорываться сюда, в мир людей, неся его обитателям лишь страдания и смерть.
Подойдя ближе, я обнаружил странную деталь: деревья рядом с брешью засохли. В день, когда я вышел из Сна, такого не наблюдалось. Осмотрел снег вокруг: следы когтистых лап тянулись в сторону Глебова. Судя по всем, только четыре «собаки» проникли в Явь. И всех их я убил.
Но были тут и другие следы — следы огромных лап, похожих на птичьи. Они тоже начинались возле бреши, но вели не на север, где находилось Глебово, а в восточном направлении.
Прежде я не встречал таких существ. Однозначно, мора эта — не человекоподобная и не собакоподобная, коих я уже достаточно повидал во Сне, и я понятия не имел, что за тварь сейчас бродит по окрестностям.
Я немного поколебался. Подумал: а надо ли мне оно? Можно же просто вернуться в село, показать старосте пепел и получить свои честно заработанные три с половиной рубля. Собак я убил, причём даже не двух, а четырёх, а значит, имею полное право.
Но что-то внутри противилось этому. Я прекрасно понимал, что местные жители не справятся с морой. Если она доберётся до окрестных деревень, снова будут жертвы. А у меня есть всё, чтобы справиться: и специальные пули, и ледяная магия, которая делала меня почти неуязвимым. Сейчас я был единственным, кто мог защитить местных жителей, а значит, следовало как можно скорее выследить существо и разобраться с ним, пока не случилась новая беда.
Тяжело вздохнув, я поплёлся дальше.
Почти сразу я обнаружил странную вещь: сухие деревья стояли не только возле бреши, но и вдоль следов птицелапого существа. Как будто всё живое умирало при его приближении. И это тоже не могло не вызывать беспокойства: мне предстояло иметь дело с чем-то, с чем я прежде не сталкивался.
Выйдя в поле, я зашагал вдоль птичьих следов: они отчётливо виднелись на припорошенной снегом земле. Потом поле закончилось, начался лес. Тут следы терялись в высокой траве, зато теперь я мог ориентироваться по сухостою: мёртвые деревья обозначали путь жуткой твари.
Лес оказался небольшим. На опушке я остановился, поел и, пока отдыхал, решил поупражняться в создании ледяных чар. Я всё ещё находился под впечатлением сна-воспоминания, в котором светлейшие пулялись бордовыми и огненными шарами. Мне тоже хотелось иметь дальнобойную магию, но сколько бы я ни пытался запустить созданные ледяные булыжники, ничего не получалось: летели они недалеко, да и убойной силы никакой не имели. С таким же успехом можно и подобранный с земли камень зашвырнуть. Зато подтвердилась моя гипотеза: в Яви, в отличие от Сна, применение чар почему-то вызывало усталость.
Отдохнув, я двинулся дальше. И снова потянулось заснеженное поле — пустые белые просторы, которые вызвали лишь тоску, уныние и тягостное тревожное чувство. А я всё шёл и шёл по странным следам. И казалось, это не закончится никогда.
Под конец дня я снова забрёл в какие-то дебри. Кругом росли высокая трава, кусты и редкие деревья. И тут я понял, что потерял след. В траве следы я не видел, да и сухостоя поблизости не наблюдалось. А на улице начало смеркаться. Я был раздосадован тем, что пришлось безрезультатно проделать такой долгий путь.
Я устал. Хотелось есть и домой. А находился я сейчас непонятно где, среди полей и каких-то зарослей. Но делать нечего. Варианта два: либо сидеть тут и ждать рассвета, либо куда-нибудь идти. Первое, естественно — не вариант, а потому я сменил направление и двинулся на север, в сторону дома. Преодолев мелкую замёрзшую речушку, выбрался на дорогу, которая вела вдоль поля, а вскоре, уже в сумерках, заметил впереди дым труб.
Это оказалась очередная деревенька. Я так обрадовался, что даже шаг ускорил, хоть ноги уже отваливались от дальней дороги.
Постучался в крайнюю избу. Мне открыл мужик, и я принялся выяснять у него, куда попал, и как добраться до Высокого. К моему удивлению, за целый день я ушёл совсем недалеко: Глебово находилось в десяти вёрстах отсюда, до Высокого тут даже имелась прямая дорога. Мужик, как и остальные крестьяне, что встречались мне в деревнях, оказался словоохотлив и полчаса в мельчайших подробностях объяснял, как добраться до села.
Я уже хотел идти, когда в голову пришла мысль.
— А ничего странного тут не происходило? — спросил я. — Может, видели что-нибудь подозрительное?
Внезапно мужик нахмурился и спросил:
— А зачем тебе?
— На Глебово сегодня утром какие-то странные твари напали, — честно объяснил я, — а меня наняли охотиться за ними.
— Вон оно чо! — протянул мужик. — На нас, слава всем богам, никто не нападал, но, скажу я тебе, тут такое творится, что похуже всяких тварей будет, — крестьянин огляделся и продолжил тихо, словно опасаясь, что его услышат. — Сегодня утром у Егорки, у которого двор на том конце, на отшибе, вся скотина сдохла. Просто ни с того, ни с сего — взяла и сдохла! А потом… поднялась и стоит в стойлах, как живая! Своими глазами видел, спасителем клянусь! Не веришь? Так сходи, коли не из пугливых. Но сразу предупреждаю: от такого и обделаться недолго. Егорка с мужиками сразу в Высокое отправились, за священником. А баба его с детями — к соседям, чтобы с мертвецами в одном дворе не оставаться.
Заинтригованный данным происшествием, я попросил мужика отвести меня к хозяйке двора, в котором произошло несчастье. Тот согласился.
Женщина была убита горем. И непонятно, что сильнее её расстраивало: то ли восстание мертвой скотины, то ли разорённое хозяйство, ведь, по её словам, весной даже поле не на чем будет вспахать. Она без вопросов разрешила зайти посмотреть на ожившие трупы животных и даже позволила заночевать в избе, хоть и подивилась моему бесстрашию. Сама же хозяйка, как и остальные крестьяне, теперь и близко не желала подходить к дому до тех пор, пока не приедет священник.
