— Да никаких особо.

— Я так и знала! Ну, в чем дело? Ты с кем-то познакомилась? О господи, это кто-то с веб-сайта?

Она смотрит на меня с такой надеждой, что мне хочется что-нибудь ей солгать. Но я не делаю этого.

— Нет, это тут ни при чем. Если честно, я даже не проверяла ту почту, что ты мне завела. Я не уверена, что вообще хочу в этом участвовать, Полли.

— Хорошо, поговорим об этом чуть позже. Сначала расскажи мне, что происходит.

Я решаю поделиться с ней сильно разбавленной версией правды.

— На «Фейсбуке» ко мне обратился кое-кто, с кем я училась в школе.

— Это та подруга, к которой ты ездила в гости в прошлую пятницу? Софи, кажется?

— Нет, это был другой человек. Я тебе никогда об этом не рассказывала, но в самом конце моей учебы во время вечеринки в школе погибла одна девочка.

— Что? Она прямо в школе погибла?

— Нет. Она… считается… в общем, считается, что она выпила лишнего или что-то в этом роде. Неподалеку от нашей школы в Шарн-Бей есть скалы. Марию в последний раз заметили уходившей в направлении этих скал. Больше ее никто не видел.

Я болезненно ощущаю зияющие провалы в своем рассказе, темные дыры, словно щели между зубами. Но Полли уже сгорает от возбуждения.

— То есть ее тело так и не нашли?

— Нет, но в этом нет ничего необычного. Люди и раньше прыгали со скал, и их тела исчезали навсегда. Эти скалы прославились как место для самоубийц. А всплывет или не всплывет тело, зависит от многих факторов: приливов, погоды…

— Так от кого пришло сообщение?

— В этом все и дело. Сообщение было от нее. От Марии.

— От мертвой девушки? — Вилка в руке Полли застывает на полдороге от тарелки к ее рту. — Какой ужас, это отвратительно. Кому могло прийти в голову такое?

— Не знаю.

— А почему они написали тебе? Она была твоей лучшей подругой?

Я не имею понятия, как отвечать на этот вопрос. Не считая родителей (отношения с которыми осложнены чувством долга, вины и недомолвками) и Генри (который связан со мной биологически), Полли — единственный человек в мире, который искренне любит меня. В отличие от некоторых людей, я никогда не была близка со своими родителями, а после исчезновения Марии недостаток общения с ними стал еще более очевиден. Это все случилось в критический период моего подросткового переходного возраста, когда дети начинают отдаляться от родителей. Я уже была в процессе отчуждения от них в сторону друзей, в пользу «реальной» жизни. Думаю, что при нормальном развитии событий с возрастом я бы вновь сблизилась с ними, но смерть Марии создала между нами пропасть, которую невозможно было преодолеть. Я не могла рассказать отцу с матерью, что наделала и почему навсегда отстранилась от них. Они же, в свою очередь, недоумевали, почему исчезновение девочки, с которой я, по их мнению, была едва знакома, произвело на меня такое неизгладимое впечатление.

Полли была со мной рядом в худшие моменты моего разрыва с Сэмом. Может, я не рассказывала ей всего, но она знает больше, чем кто-либо другой. Она подобрала меня и склеила по кусочкам в тот момент, когда я считала, что уже больше никогда не смогу подняться с колен. За всю жизнь я не встречала другого человека, который до такой степени был бы на моей стороне, как Полли. И рисковать потерять ее я не могу. Я не могу показать ей, какая я на самом деле, особенно в свете того, что происходит с Фиби.

— В некотором роде, — говорю я. — Хотя к тому моменту, когда она умерла, мы уже не были друзьями. И я не одна, другая моя одноклассница тоже получила такой же запрос. Та самая, к которой я ездила, когда ты сидела с Генри на прошлой неделе. Есть еще кое-что… — Я набираю в грудь воздуха: — В тот вечер, когда я ездила к Софи, мне показалось, что за мной кто-то следил.

— Что? С какой стати кому-то преследовать тебя?

— Точно не знаю… но это послание, потом пропало фото…

— Так ведь фотографию взял Генри, ты же сама мне только что сказала.

— Знаю, знаю. Но клянусь, кто-то шел за мной следом в туннеле в южном Кенсингтоне. Когда я побежала, он тоже прибавил шагу. — Звук не отстающих от меня шагов, жжение в груди, бутылка, бьющаяся о мои ноги.

— Может, он спешил? — Полли беспомощно пожимает плечами. — Честно говоря, я в этом ничего такого не вижу, Лу.

Она не верит мне, и я ее за это не виню. Вне контекста того, что произошло с Марией, моя история теряет силу, но как раз этого я и не могу поведать Полли. Но ведь кто-то завел на «Фейсбуке» страницу на имя Марии Вестон, и кто-то шел за мной всю дорогу от «Кристал Паласа» до южного Кенсингтона. Я в этом уверена.

— Однако эта страница на «Фейсбуке», — словно эхом повторяет мои мысли Полли, — это как-то странно. Ты предполагаешь, кто мог это сделать?

— В следующие выходные состоится вечер выпускников, я думала пойти, посмотреть, ну не знаю, вдруг кто-нибудь еще получил нечто подобное.

Она смотрит на меня грозно.

— Школьный вечер? Ты серьезно? А Сэм тоже там будет?

— Не в курсе, — отвечаю я, не отрывая взгляда от бокала. Я думаю о списке приглашенных, который я видела на «Фейсбуке», и точно знаю, кто согласился прийти.

— Может, тебе лучше заранее выяснить? Я не считаю, что встречаться с ним в компании — это удачная затея.

Порой я жалею, что посвятила Полли в подробности ухода Сэма. Она не из тех подруг, которые забывают такие обиды и дают забыть тебе. Мне нравится, как ожесточенно она защищает меня, как злится на Сэма, но я не могу позволить ей себя остановить.

— Послушай, — предлагаю я, — я попытаюсь узнать, кто идет; я могу спросить кого-нибудь или поискать на «Фейсбуке» какой-нибудь список. Я никуда не пойду, если узнаю, что он туда собирается.

Мне претит, что приходится обманывать Полли, но я не хочу с ней спорить, мне нужно, чтобы она была довольна мной. Конечно, она права. Нет ничего хорошего в том, чтобы оказаться с ним в расслабляющей обстановке, где выпивают, предаются воспоминаниям и поддаются эмоциям, и Полли точно знает, почему это плохо. Я совершила ошибку, рассказав ей, как однажды, вскоре после того, как он бросил меня, Сэм зашел как-то вечером, когда Генри уже спал. Я выпивала в одиночестве, и он присоединился ко мне. Спустя час или около того возникло ощущение, что он никогда и не уходил. В какой-то момент он наклонился, чтобы открыть ящик, где я держу штопор, и время будто остановилось, всего на одну секунду. Он оказался так близко, что черты его лица расплылись у меня перед глазами, я почувствовала на щеке его дыхание, и внизу живота возникло это горячее жгущее ощущение. Я вскочила на дрожащих ногах, бросилась через всю кухню и, якобы внезапно вспомнив про то, что мне рано вставать, попросила его уйти. Невзирая на все то, что он со мной сотворил, меня все еще к нему тянуло. Тянет до сих пор.

— Гм-м-м, ладно, — произносит она, вроде бы удовлетворившись. — Так, давай-ка посмотрим, что пришло на твой новый имейл, нет ли чего стоящего.

Я передаю ей ноут, и она заходит в почту, которую создала от моего имени.

— Ого, да тут полно всего!

Я поворачиваю стул, чтобы видеть экран, и Полли начинает читать письма.

— О, — произносит она. В первом письме содержится грязный намек на Поллино «для совместного»: «Я готов проводить вас туда и обратно». — Так, стираем и переходим к следующему.

Следующий ответ содержит еще более подробные описания того, как он будет ходить туда-сюда и что при этом чувствовать.

— О боже. Надо было мне по-другому сформулировать, — упав духом, признает Полли. — Это был мой первый опыт устройства свиданий по Интернету. Лучше бы мы обратились к какому-нибудь подростку, они в этом деле мастаки.

Большинство ответов так или иначе обыгрывали эту тему, хотя было несколько вполне искренних писем, но все они впечатлились моей любовью к загородным прогулкам и восприняли ее на полном серьезе. Это были скалолазы, триатлонисты и участники троеборья «Железный человек».

— Я не пойду на свидание с этими мужиками, — отказалась я. — У меня начинается аритмия, как только я собираюсь выехать за пределы города.