Миссис Хартт покачала головой.

— Я ничего не слышала. Должно быть, это случилось, когда плакал ребенок, поэтому я и пропустила, — она на мгновение задумалась. — Только когда уложила его в кроватку и пошла искать мужа…

— Ясно, — кивнул я. — И последний вопрос: вы находили пистолет вашего мужа? Перекладывали его куда-то?

Она озадаченно посмотрела на меня.

— Какой пистолет?

— Простите, миссис Хартт; я имел в виду пистолет, с помощью которого ваш муж покончил с собой.

Она вздрогнула, услышав эти слова, и я мысленно отругал себя за подобную чёрствость.

— Я бы… Я… Я никогда не прикасалась ни к какому пистолету, — запинаясь, проговорила она, — тем более к тому, из которого застрелился мой муж.

— Простите. Вероятно, я что-то неправильно понял. — Я встал. — Спасибо, что уделили мне время, миссис Хартт. Я вернусь в более подходящее время, если у меня появятся еще вопросы.

Женщина, сидевшая передо мной на диване, казалось такой маленькой и хрупкой.

Я оставил ее, коротко кивнув на прощание, и вернулся в дальнюю гостиную.

Теперь я был абсолютно уверен, что новичок-патрульный просто не заметил пистолет. Мне следовало самому обыскать пол, а не поручать это ему. Если бы я сделал всё сам, мы бы уже со всем закончили.

Ладно, найду пистолет сейчас. И тогда единственное важное доказательство, которое мне понадобится, чтобы закрыть дело, — это результаты вскрытия доктора Дженнингса.

* * *

Вернувшись в офис Аллана Хартта, я заметил, что Уилл уже готов уходить.

— Ещё кое-что, — пробормотал я, направляясь к креслу.

Сначала я опустился на колени, потом встал на четвереньки; развернулся влево, затем вправо, приподнимая края ковра.

Пистолета нигде не было.

— Вы что-нибудь перекладывали? — спросил я Уилла, окидывая взглядом комнату.

— Ничего важного, — пожал он плечами.

— А из «не важного»? — уточнил я, сразу же заподозрив неладное.

— Мне пришло ждать тут очень долго, поэтому я привел в порядок кое-какие книги. Не волнуйтесь, они не лежали рядом с телом. И ещё я выбросил цветок, потому что он был весь в крови. Сомневаюсь, что миссис Харт захотела бы, чтоб он и дальше здесь стоял.

Никакого оружия. И цветок, залитый кровью.

У меня вдоль позвоночника побежали мурашки.

— Что это был за цветок?

— Понятия не имею, — залился румянцем патрульный. — Он же был весь в крови.

— Где он? — Мой взгляд заметался по комнате в поисках мусорной корзины.

— Вот там, у стола, — кивнул Уилл.

Я подбежал к маленькому мусорному ведру, спрятанному под столом. Сделав глубокий вдох, я подтащил ведро поближе — и вздрогнул.

На дне лежал один-единственный цветок — одинокая, забрызганная кровью белая роза.

Я достал её из ведра, и дрожащим голосом спросил:

— Среди книг, которые вы разложили по местам, была чёрная библия?

Уилл только молча кивнул; похоже, я его напугал.

— Покажите.

Он без единого слова подошел к книжному шкафу и вытащил оттуда библию в кожаном переплете. Такую же, как и остальные.

Я смотрел на розу и библию несколько секунд, которые показались мне вечностью.

— Сэр, — наконец произнёс Уилл, — мне очень жаль, что я переставил эти вещи. Что-то не так?

Все было не так. Белая роза. Библия. И этот мертвец, который, по крайней мере, на первый взгляд, не имел никакого отношения ни к убитым судьям, ни к анархистам, ни к делу Дрейсона. Я был так убежден, что кто-то из членов анархистской организации несет ответственность за убийство судей Джексона и Портера, но белая роза и библия здесь, в особняке профессора истории, перепутали нам все карты.

Как Аллан Хартт был связан с последними событиями, потрясшими этот город?

Это казалось абсолютно невероятным, но окровавленная белая роза, которую я держал в руке, говорила об обратном.

Я пришёл в себя и расправил плечи.

— Уилл, мне нужно, чтобы вы вернулись в свой участок и передали срочное сообщение капитану Деклану Малвани. Пусть он пришлёт двух человек с камерой и оборудованием для снятия отпечатков пальцев.

Он недоуменно уставился на меня и не двинулся с места.

— Это не самоубийство, — раздраженно пояснил я. — Значит, что эта комната — место преступления, требующее тщательного расследования. Нужно передать это капитану Малвани, немедленно!

Уилл поражённо раскрыл рот, но всё же бросился к двери.

А я остался один на один с розой, библией, кровью Аллана Хартта и делом, в котором с каждой минутой становилось всё меньше и меньше смысла.

ГЛАВА 21

Барнард-колледж, Бродвей.

08:00.

Два часа спустя я обыскивал кабинет профессора Хартта в Барнард-колледже под бдительным взглядом декана Лауры Дрейк Гилл. Это была решительная женщина, которая выглядела намного моложе своих сорока с небольшим лет.

— Вы понимаете, что это в высшей степени беспрецедентно? — произнесла она, сурово нахмурившись. — Обычно мы не разрешаем обыски в кабинетах наших профессоров.

Сопровождавшая меня Изабелла тотчас ей ответила:

— И нам очень повезло, что вы понимаете всю серьезность ситуации в свете убийства профессора Хартта.

Это было гениальной идеей — пригласить Изабеллу встретиться со мной здесь сегодня утром. Она не только уладила все с деканом Гилл — и даже уклонилась от вопросов о разноцветных синяках на моем лице, — но и смогла выяснить основные факты пребывания Хартта в женском колледже.

Малвани дал мне время только до полудня, чтобы представить доказательства, связывающие убийство Аллана Хартта с убийством Хьюго Джексона или Ангуса Портера — или обоих.

— Я не могу тратить твои умения впустую, — со вздохом произнёс Малвани. — Кроме того, никто не поверит, что убийство Хартта имеет какое-то отношение к делу, поскольку здесь нет никакой связи с анархизмом. А уж после нападения на тебя возле собрания профсоюза рабочих прошлой ночью… И после взрыва у «Гробницы»… Особенно сейчас, когда сам Дрейсон на свободе, никто не захочет слышать о розах и библиях.

Но, в конце концов, мои доводы возобладали над опасениями Малвани.

— Если ты найдёшь какие-то убедительные для комиссара доказательства, это не повредит ни твоей, ни моей карьере, — неохотно признал Малвани. — Особенно, если речь идёт о ещё более крупном заговоре.

Комиссар, несомненно, с удовольствием принял бы на себя ответственность за раскрытие крупномасштабного анархистского заговора — если он действительно существовал.

А вот у меня были сомнения. Мы с Изабеллой беседовали с несколькими коллегами профессора Хартта. И ничто из того, что они говорили о тихом и спокойном профессоре, не указывало на то, что он имеет какое-то отношение к делу Дрейсона или к судьям Джексону и Портеру.

Но я не мог игнорировать тот факт, что роза и библия указывают на связь между этими тремя мужчинами.

Мои мысли обратились к Джонатану: неужели большинство анархистов способны отделять личную жизнь от своих политических целей? Для Джонатана никакого разделения не существовало.

У меня были серьезные опасения, что при первой же возможности он убьет людей, непосредственно ответственных за катастрофу на «Слокаме» — либо капитана Ван Шейка, либо одного из владельцев компании «Никербокер», — смешав свой личный гнев с политическими задачами.

Возможно, именно такого человека мы и искали. Я подумал о шведе, которого встретили в лифте отеля «Бреслин», а также о других подозреваемых, которые могли сыграть свою роль.

Страпп, Хлад, Китайская Роза, таинственная женщина у оружейного магазина или сам Дрейсон — любой из них мог иметь личные мотивы, пока неизвестные нам, которые скрывались за политическим пылом их анархистских идеалов.

Чем больше я думал над происходящим, тем больше убеждался, что наткнулся на нечто существенное. Официальное внимание к Дрейсону и его анархистским дружкам было идеальным прикрытием для глубоко укоренившихся личных мотивов. Личных мотивов, связанных с неким Леруа Сандерсом.