— До встречи, — сказал мне Клайд. Мужчина быстро коснулся губами моего виска, как если бы пытался украсть этот поцелуй. У стилпоезда он помогает взгромоздить немолодому джентльмену большую сумку и с легкостью взбирается в вагон сам.

Когда раздался последний гудок, послышался скрежет стальных колес по стилполотну. Огромная машина с шумом поползла из крытого вокзала западного Данфорда к туннелю.

Я не ушла. Я смотрю вслед стилпоезду, и, когда тот скрылся в темноте туннеля, на сердце опустилась тоска. Я уже скучаю по Клайду.

На выходе из вокзала привычно задерживаюсь у газетного ларька. Широкое и доброе лицо по ту сторону прилавка улыбнулось мне. Я ответила той же любезностью.

Я взяла утреннюю газету, которую не смогла пролистать этим утром. Газеты — способ узнать, что происходит в мире. Телевизор я не смотрю.

Я протянула за газету золотую купюру, но вместо того чтобы принять ее, продавец снял с прищепки бульварное издание. Протягивает его мне.

На обложке издания черно-белая фотография меня и Коллинса за столиком в ресторане в минувшую пятницу. На снимке изображен тот миг, когда Клайд взял меня за руку.

— Журнал я тоже возьму… 

— Что ты думаешь об Анне Лоуренс, Чак?

Я нахмурилась. Мой взгляд только на мгновение упал на маленькое квадратное радио в приборной панели машины и сразу вернулся к пустой дороге. В долинах Стилдона я разъезжаю уже два часа.

— Я восхищен ею, Гарри, — уверенно сказал Чак.

— Правда?

— Именно, Чак! Она великолепна, — трещит голос из радио. — Лоуренс получает все, что ей нужно, всеми доступными способами. Не нравится фамилия Стоун, — мужчина в радио присвистнул. — Эй, Хэнтон, нужен развод!

— И Хэнтон сделал это.

— И Хэнтон сделал это, — многозначительно повторил Чак. — Ты помнишь, что тогда творилось в прессе?

— Я не читаю прессу, — пошутил Гарри.

— А я читаю прессу. И я помню, как мой день начинался с фотографии Хэнтона и Лоуренс, когда я брал в руки газету по утрам. И так целую неделю! Хэнтон и Лоуренс на первых полосах. Я видел их лица дома. На улице. Везде!

— Только неделя, Чак. Это не страшно.

— А бульварные издания писали о них еще два месяца! — возмущенно заметил Чак. — Так вот, Гарри, наступили дни, когда не пишут о Хэнтоне и Лоуренс…

— Так.

— Проходит день.

— Так.

— Проходит другой.

— Та-ак, — совсем протяжно сказал Гарри. В эфире появилась барабанная дробь.

— Как-то утром я налил себе чашку кофе. Взял в руки утреннюю газету. Переворачиваю первую страницу, и что я вижу! — барабанная дробь прекратилась. Раздался звонкий удар тарелок. — Коллинс и Лоуренс!

Раздался смех Гарри. Громкий.

— И знаешь, что я понял, Гарри?

— Что ты понял, Чак?

— У меня скучная жизнь.

— Дамы и господа, мы слушали остряка Чака Балми, а теперь подошло время слушать вас. Итак, первый звонок. Гретчем Сандорс. Гретчем, вы хорошо слышите нас?

— Да, да! — в радио с треском раздался женский голос.

— Гретчем, вы наверняка знаете, кто такая Анна Лоуренс. Вы должны были услышать о ней хотя бы раз. Итак, Гретчем, вы разделяете мнение нашего гостя. Анна Лоуренс великолепна?

— Анна Лоуренс великолепна в своем распутстве! Я не…

Я выключила радио. Слышать один только шум двигателя много приятнее.

Джон Хэнтон. Анна Лоуренс. Клайд Коллинс. Пресса и шоумены вывернули наши жизни наизнанку.

Я очень зла, оттого что все эти слова оставляют во мне неприятный осадок, отражаются на моем внутреннем равновесии и заполняют мысли.

Надо научиться отбрасывать эти ненужности в сторону. Не думать о них.

Прямо сейчас я так и поступила.

В Стилдоне знойная жара.

Кондиционеров еще не существует. Ветерок из полностью опущенного окна приятно обдувает мне лицо и волосы.

Впереди желтая пустыня. Над головой чистое голубое небо. Редкие зеленые островки на горизонте доказывают, что в этом месте еще есть жизнь.

В маленьком городке из больших разрушенных домов и тонких сараюшек, что зовется Новым Стилдоном, тоже есть жизнь — люди. Впрочем, их тусклые взгляды, унылый вид и образ жизни заставляют крепко задуматься над этим утверждением.

Женщина в балахоне, неумытая и растрепанная, облокотилась о дверной проем. Эта женщина следит за мной не потому, что я чужая и доверия ко мне быть не может, скорее я — что-то необычное, появившееся здесь впервые за много лет.

— Где здесь телефон?! — кричу ей я, а женщина продолжает смотреть на меня потухшими глазами; когда наконец осмыслила вопрос, повернула голову и показала за угол дома.

Рассеянно говорю:

— Спасибо.

Обернулась на шум. Двое малышей уселись у переднего колеса моей машины и хохочут над их же искаженными лицами в отражении круглого блестящего колпака.

Я оставила машину и свернула за угол дома. До телефонной будки пришлось немного пройти.

Вокруг меня разрушенные дома. Под ногами редкий мусор. Впереди я вижу не детей, а подростков. Они с любопытством следят за мной.

В этой части забытого города жизни больше, чем в той его части, где нам с Коллинсом довелось побывать.

Телефонная будка, серая и битая, стоит как памятник покинувшей эти места цивилизации: в будке нет двери, а в вытянутых окошках больше нет стекла. И все равно передо мной подлинное чудо, резко контрастирующее с окружающей действительностью.

В отверстии для монеток торчит леска, ее конец привязан к самой трубке. Тяну за леску, а спустя мгновение в моей ладони оказывается старая ржавая монета.

Забрасываю монету обратно и набираю знакомую комбинацию цифр. Пошли гудки. Ответил администратор гостиницы, а потом звонок направили в апартаменты Хэнтона. Мне повезло. Мужчина поднял трубку.

— Здравствуй, Джон.

— Анна, — бодро поприветствовал он.

— Как Юдеско?

— Сезон дождей, так что влажно. Ты в Стилдоне?

Сезон дождей здесь бы не помешал. В условиях удушливой жары стираю влагу со лба и говорю:

— Разве детектив забыл тебе о чем-то доложить?

Слышу тихий смешок на той стороне провода:

— Старался быть вежливым.

— Твой человек испортил мне вечер, — без претензии в голосе подразумеваю испорченный вечер с Коллинсом.

— Значит, плачу ему не напрасно.

Наверное, я привыкла к выходкам Джона и больше они меня не удивляют. Таков Хэнтон, а потому злость моя бессмысленна.

— Я не знаю, сколько еще буду здесь… — бесстрастно перешла я к делу. — Твой маршрут никак не пересекается со Стилдоном?

— Мог бы встретиться с тобой через три дня. Цель встречи носит деловой характер или это дружеский визит?

— У меня есть к тебе разговор, — уклончиво говорю я. — Нужен совет.

— Ладно, — тон стал мягче. — У тебя все хорошо?

— Прямо сейчас — вполне.

— Что ж, тогда жди меня через три дня.

— Спасибо, Джон.

— До встречи, Анна.

Я повесила трубку. Вышла из телефонной будки и вернулась к машине.

Красный седан цел. Блестящие колпаки все еще на колесах.

Это хорошо.

Я села в светло-коричневый салон. Завела двигатель и выжала газ.

От Нового Стилдона к бурильным вышкам час пути на юго-восток. Это если не по дороге, а по желтому грунту, оставляя позади высокий столб дорожной пыли.

Солнце высоко в небе. В Стилдоне сейчас 40 градусов. Только через пару часов приблизится желанная прохлада, а металлическая фляжка рядом со мной уже пуста.

Совсем скоро показалась тонкая извилистая голубая нить. Вода блестит на солнце. Я не лишила себя удовольствия остановиться у реки. Промочив лицо и руки, посмотрела на бескрайние желтые просторы. В такую жару не летают даже птицы.

На фоне размытого от жары горизонта, очень далеко, как мираж, вижу плывучие очертания рабочей площадки. Вот туда-то мне и надо.

Я вернулась к машине. Двигатель заработал громче. Красный автомобиль опять несется вперед, оставляя за собой желтый столб дорожной пыли.