Ветка помолчала.

— Спасибо, что сказал правду.

— Ты тряслась от желания… и от страха. И да. Я много раз хотел бы вернуть ту ночь. И все было бы иначе, — голос Торина сдавился до рыка. — Я бы… я бы не… но теперь… я же никогда не возьму чужое… но если ты остынешь к своему эльфу душой, я тут. Всегда буду тебя ждать.

— Я люблю его, — выговорила Ветка. — Люблю так, что прощу все. Я люблю, когда он сердито скрипит пером или когда копается в бутылках вина, когда играет с нашими детьми или когда принимает послов. Я люблю все грани его настроения, которых миллион. Я понимаю, почему ты называл его холодным, взбаламошным, хитроумным, коварным. Он такой и есть. Я люблю все это. Его глаза и руки, его капризы и его благородство. Есть люди, которые живут легко — я, например. Мне все в радость. А есть такие… ладно, скажу тоже люди — на плечах которых лежит груз этого мира. Им все усложнено, они за все в ответе. Они так видят. Это вот он. И ты. И, балрог его побери, Саурон. Только со своего конца булки. Я могу только с такими. Любить. Восхищаться. Радовать.

— Если Трандуил… — начал Торин.

— Даже не думай говорить о том, что он погибнет.

— Если Трандуил обидит тебя…

— Ну он меня немножко обидел, — улыбнулась Ветка. — Но получается, сам себя он обидел страшнее. Пойдем спать? И… Торин… повторюсь, я так рада тебя видеть. Я так хотела тебя увидеть. И ждала этой встречи много лет, поверь.

— И я ждал. И буду ждать другого раза, когда фея все же опростоволосится. А пока ты все собираешься и откладываешь, он, хитрец, опередил тебя — умудрился переспать со мной, — проворчал Торин. — Чтобы уж таким образом разделаться с ревностью, видимо.

Ветка слабо улыбнулась.

— Ну и как тебе?

— Как-как… темновато было, а так-то ничего! — ухмыльнулся наугрим.

— Трандуил и тебя очаровал? Просто не можешь признаться в этом? — спросила Ольва.

Торин помолчал.

— Если начистоту… скажу разок. У него под кучей всякой рванины типа любви к выпивке и камешкам, показухе и капризам скрыто что-то на диво твердое. Он заговорил с балрогом на этом… на валарине. Я считаю, что я образован. Но он… и тогда… я увидел, что происходит что-то, как в древних легендах. И сам фея — из этих легенд. Как серебряный клинок, стоял он перед балрогом. Он не просто сумеречный король, утопивший себя в дорвинионе. А кто-то… кто-то…

— Не пытайся говорить, у тебя такое лицо, что если ты его еще хоть словом похвалишь, тебя разорвет, — рассмеялась Ветка. — Кто-то равный майар, пытаешься ты сказать. Я понимаю. Я вижу его таким. Каждый день вижу.

— Придумала тоже, майар… не разорвет. Похвалю. Зад он мне отменно вылечил, — усмехнулся Торин Дубощит.

— О да, он тот еще доктор, — фыркнула Ветка.

***

Арагорн и Леголас наговорились всласть о Диких землях и их сменил Эйтар с Гаином. Этим говорить особо было не о чем, поэтому вдумчиво доедали ужин — все, что осталось, поделив на двоих. Затем добавился Лантир, как водится, не одобряющий все, что сделал в этом мире Эру Илуватар.

Торин сбрасывал в шатре с себя металл, сколько мог — пояс с бляхой во весь живот, наручи, оплечье. Пнул свою лежанку поближе к Ольве, растянулся, особенно не раздеваясь. Поглядел на Ветку.

— Иди сюда, не бойся. Расскажи о детях. О дочке, о сыне.

Ветка поглядела на Торина чуть настороженно.

— Ну я же сказал, — с досадой проговорил Дубощит. — Не трону и не тронул бы. Все между нами ясно, Ольва. Мы падали с твоим Владыкой. Исцарапались… и вроде как побратались там, у балрога. Хотя на самом деле много раньше, у Амон Ланка. Только не понимали. А я просто соскучился по тебе и знаю тебя — иди, обниму. Тебе надо.

Ольва осторожно угнездилась рядом и положила затылок на каменный бицепс гнома.

— Ну вот, — сказал Торин. Накинул на себя и на нее плащ. — Ну вот. А на день Дурина я как-то и впрямь погибал. Балрог зажал меня и десяток гномов в нише, не выйти никуда. Думали, не выберемся. Тогда вот что случилось, — узбад взял руку Ольвы и засунул себе под рубаху. — Чуть пополам не рассек.

На плотной коже проступал длинный тугой рубец — от плеча и до самого бедра наискосок, прошедший сквозь шерсть на груди и животе гнома. Ветка ощупала вверх, вниз…

— Могу еще один рубец показать, — хмыкнул Торин. — Который все ж Трандуил лечил. Я просил, чтобы он с рунами сделал. Только мне самому никак не посмотреть.

— Ой, узбад, не шути так. Сердце давит… почему-то не только о Ри, о детях. Что-то я чувствую, но я же не эльф, а так. Что попало, — буркнула Ветка. — В точности не могу разобрать. Будут хорошие времена, с радостью посмотрю на твой зад, может, даже в купальнях Эребора. Очень они всем нам памятны.

— Что может быть с детьми? Они во дворце, Сумеречье Златой витязь охраняет. Вот новости, которые Фили доставили, они поплоше будут. Бус и Трорин и малютка у Барда в Дейле. Совсем там Даин взбесился… как все закончится, поеду разбираться. А ты… ты повзрослела, Ольва. Ты изменилась.

— Никаких других вариантов не бывает, узбад. Человек меняется. Он взрослеет. Что бы там ни было, а я была в Пуще и была ее Повелительницей, — задумчиво сказала Ветка. — И остаюсь. И то, что Трандуил всегда называл ответственностью за свой народ… оно впитывается в кожу, как… как яд. И меняет.

— Расскажешь, что там у вас приключилось?

— Нет. Это неважно теперь. Спи, Торин. И я попробую.

***

К костру пришел Лантир. Все трое дозорных поговорили о чем-то, даже чуток посмеялись. Затем Гаин ушел отдыхать, а два эльфа тихо спорили о своем; затем оба вскочили — и тихо, но весьма энергично, сцепились. На звуки стычки явился Леголас и выговорил обоим поединщикам; лагерь, наконец, окончательно затих и уснул на последние пару часов перед рассветом и новой дорогой.

***

Утро встретило путников уже в другом настроении.

Торин потягивался, Ветка была хмурая и с отпечатками кожи, блях и швов на щеке — так и дремала на грубой куртке Торина, на его руке. Узбад же собрал всех у костра.

— Леголас, а что, после того, как мы драконов стреляли, где нынче стреломет? В Дейле или на Вороньей высоте остался?

— Не знаю, может, Даин или Бард переставляли его. А что?

— Забирай кого-нибудь из отряда. Скачите к Барду, найдите стреломет и черные стрелы. У меня есть план, — сказал Торин. — Даже не представляю, сколько сил потребуется притащить стреломет к Мории. И будет ли он еще нужен. Он в прежние времена вроде хранился в Лориене, так пусть в Лориен и вернется, а там разберемся.

Какое-то время Торин рассказывал, что придумал; Ветка немного воспряла, а Леголас Зеленолист, всерьез собиравшийся отправляться в Мордор, согласился, что против балрога стреломет вовсе не повредит, а в Мордор — потом. Леголас забрал Лантира и Арагорна, а также часть гончего листа. Арагорн перевесил вьюки с Крошки на Геста, удостоверившись, что Аркенстон нигде не вытрясло на горных перевалах, а совсем маленький отряд из Торина, Ольвы, Эйтара и гнома Гаина двинулся дальше — к долине Азанулбизар.

========== Глава 29. Ожидание ==========

— Я бы не торопился кидать камень в бездну, — неспешно говорит Торин. — Мы не полностью уверены, что Трандуил выбрался. Мы даже не уверены, что где-то тут сын Ольвы, а не дома. Откуда бы он тут взялся, маленький мальчик? Из Пущи путь не один день. Сейчас, когда мы знаем настоящую цену Аркенстону, торопиться не следует. Единственное существо, которое заплатит за него полную виру — балрог.

— Я в точности слышала душу ребенка! — возмутилась Галадриэль. — А прибыл он… уже позже мы получили известие о волчьем принце. По дороге вдоль Темнолесья неслась огромная стая варгов, и на них были всадники, но не орки. И мы видели варгов здесь — но стая разбежалась прямо перед тем, как вырвалась вода…

Ветка закрыла руками лицо.

В шатре Галадриэль были Ольва и ее телохранитель, Торин, Фили, Балин, Галадриэль, Келеборн, Халдир, Иргиль…