Владыка медленно открыл глаза, и, глядя на лаиквенди, тихо сказал:

— Отец…

Даня бросился ему на грудь.

— Сын…

Сет ликующе взвыл.

Но спасенный едва успел вздохнуть.

Каменная стена Мории прорвалась — и стена черного кипятка обрушилась на болотистую низину между скалами и озером, где отыскали Трандуила. Вода смыла всех, и эльфов и варгов, и, кувыркая и затягивая на дно, понесла в воды Келед Зарам.

***

Гномы Фили вышли из Мории и вместе с эльфами рассыпались цепочкой в долине близ озера.

Конные и пешие, эльдар искали своего Короля, заглядывали под все кусты, во все щели; кричали, звали.

Огромное количество горячей черной воды, вырвавшейся из-под гор в Азанублизар, вмиг неузнаваемо изменило долину и озерные берега и сделало непроходимыми и топкими привычные места и тропы.

Галадриэль в отчаянии вопрошала доступные ей силы, но не могла определить, где же Владыка с его отпрыском, есть ли с ними кто-то еще, живы ли они. Было впечатление, что ядовитый кипяток, валом пройдя по долине, отравив воду в Зеркальном озере, смыл их бесследно.

Халдир и Иргиль во главе своих эльфов каждый пошли вокруг Зеркального навстречу друг другу; и лошади, и сами эльдар вязли в черном иле, который окружал озеро с некоторых сторон. Были ранее и чистые сухие подходы, и места неописуемой красоты; но пока что все оказалось смыто и перевернуто вверх дном.

Рыба в озере всплыла вверх брюхом, и было ее так много, что о славной рыбалке здесь надо было забыть на долгие годы.

Леди Галадриэль по пояс в грязи, в черной горячей тине, шла вместе с Келеборном и звала — звала душой и голосом:

— Анариндил! Трандуил! Даня-я!

И ничто не отзывалось ей.

— Как же я не услышала фэа ребенка… как же я не смогла…

Саруман остался в лагере и неспешно наслаждался приготовленными там яствами и хорошим полевым шатром Галадриэль.

— Я не слышу их и не вижу среди живых, — важно сказал он. — А раз так, есть ли смысл бегать по грязи и терять зря время? Гномы могут отправиться восвояси. Эта история завершена. Когда Леголас Зеленолист изволит вернуться, он примет корону… и Пущу.

========== Глава 28. Стреломет ==========

Иллуира выковыряли из помятых доспехов. Плечо его было сильно поранено, рука не слушалась; но справиться с лошадью эльф мог.

Эйтар мельком обнялся с Даэмаром. Синда потрепал лаиквенди по плечу сочувственно.

Леголас ушел прочь, за камни — и за ним никто не решился последовать, кроме Арагорна.

Гаина привели в чувство. Кроме шишки, никаких иных повреждений не обнаружили.

Павшего эльда похоронили в камнях, имея в виду, что за телом могут позже послать из Лориена или Ривенделла…

Кили оказался жив. С ним хлопотали Торин и Ольва. Однако яд так быстро распространялся по шее и руке, что это вызывало огромные опасения. Гном был белым как полотно и в себя не приходил.

— Ольва, — сказал Даэмар. — Я сопровожу в Лориен Иллуира и отвезу туда Кили. Элронд поможет; а вы, не теряя времени, идите к Мории.

Иллуир мог ехать сам. Кили привязали позади Даэмара, и оба эльфа подняли лошадей вскачь, подкормив половинками гончего листа.

Затем последовали короткие сборы. Всадники и вьючные лошади выстроились и двинулись своей дорогой, спеша на помощь королю Трандуилу.

Ольва была подавлена и ехала молча, глядя в гриву лошади. Торин был рядом и внимательно вглядывался в лицо своей майа.

Больше десяти лет хлопот и трудов, боев — на грани гибели; слитки добытого и выплавленного мифрила, воспрявшие и разрушенные надежды… Все это расчертило гриву и бороду Торина дополнительными серебряными нитями, а лицо — морщинами. Ольве показалось, что даже глаза короля-под-горой как-то потускнели. Засеребрились?

— Кили обязательно помогут, — выдавила Ветка.

— Буду надеяться. Рана неглубокая, но выглядит зло.

— Эйтар отдал целительницам Ривенделла когти морна… они, наверное, уже сумели сделать противоядие.

— Кили парень крепкий. Тело выдержит. Выдержит ли сердце, не знаю, — задумчиво проговорил Торин.

— Ты же сидел там у себя под горой, новостей не получал, да? — горестно поинтересовалась Ольва. — Я тут думаю над сменой имени.

— Почему?

— Не суди Тауриэль.

— Не судить?.. Да я ее…

— Нет, погоди. Она попала в плен к оркам. Они использовали новый яд, чтобы сломить ее волю. Яд этот орки называют — Ольва. Вызывает жар и похоть. Когда мы подобрали ее, она была не в себе. Возможно, она и до сих пор отравлена. И поэтому сделала то, что сделала. Я и Леголасу это сказала. Эх, Эйтар предвидел ужас… он же говорил…

— Мне она не показалась такой! — возвысил голос Торин. — Отравленной! Наоборот, она хорошо понимала, что делала! Что до эльфийского принца…

— Тише.

— А что, пусть слушает! То не в свое дело он полез! Это вопрос семейный. И что бы он ни говорил, а спала она сегодня в его шатре!

— Эру, — с досадой сказала Ветка. — Вот я сегодня спала в одном шатре с телохранителем. Что теперь? А сегодня небось если и встанем на привал, будем с тобой в одном шатре. Хотя бы потому, что я соскучилась, Торин Дубощит. Хочу тебя рассмотреть и обо всем расспросить. Тауриэль… она все же странная была после зелья. Так в себя и не пришла. Ну и я хороша. Она после орков стала расспрашивать все о Сауроне. И я ей рассказала.

— Какой он хороший?

— Какой он сложный. А он сложный, — уныло сказала Ветка. — Надо было в духе черное — белое, никаких душевных увертюр. Рельса прямая, Майрон плохой, точка.

— Что прямая?

— Неважно. Просто… прямая. Расскажи о Трандуиле.

Торин помолчал.

— Не так я хотел с тобой встретиться… Ольва Льюэнь.

Ветка грустно усмехнулась.

— А как? Въехать в Лес во главе каравана подвод с бриллиантами и серебром, чтобы Трандуил восхитился и пал ниц?

— Примерно так, — сказал Торин и долго ехал молча, глядя в сторону. Затем их с Ольвой догнал Леголас.

— Что с отцом, узбад?

Торин глянул исподлобья и все же начал свой рассказ.

Ольва ужаснулась.

Леголас ужаснулся…

***

Этот день, чтобы не сжечь лошадей, ехали без гончего листа. На следующий день начинался каменистый спуск, где лист также скорее бы навредил.

Вечером поставили шатры под скальным карнизом. Первыми остались дежурить у костра Леголас и Арагорн.

Эйтар без лишних слов поставил шатер для Повелительницы, накидал там два ложа из веток и плащей и молча ушел в темноту, прихватив свой собстенный плащ — алый. Он и гном Гаин готовились сменить Леголаса и Арагорна, надо было выспаться. Лантир брал третий дозор на рассвете.

Торин с Ольвой сидели на камнях у обрыва, а перед ними в небе возжигались звезды.

— Ну вот теперь здравствуй, Ольва, — сказал Торин.

— Я очень рада тебе, — выговорила Ветка.

— Как тебе живется в Лихолесье?

— Хорошо. Очень счастливо. Спокойно.

— Он же понесся как ненормальный, — сказал Торин. — Он же свихнулся от ревности. Ворвался в Морию, уверенный, что ты там. Почему бы?

— Да все потому же, — сердито сказала Ветка. — Снилось мне один раз на день Дурина, что ты гибнешь в пещерах. Звала тебя по имени.

Торин помолчал.

— Один раз снился?

— Снился больше. А звала вслух… один раз. Кажется… Я хочу спросить, узбад. Я же тогда не понимала ничего. Скажи, там, в Эреборе, ты же просто покупал меня? Этой желтой диадемой?

Торин резко отвернулся. Потом нехотя проговорил:

— Ты предлагала себя как людская девка. Без свадьбы, как-то наобум. Да, я заплатил диадемой, она подвернулась под руку. Ты вспомни сокровищницы Эребора, на которых валялся Смауг. Уж мне не убыло. Но тогда же, когда я провел у тебя ночь и не овладел тобой, я понял — ты правда другая. Для тебя нет королей и подданных, равны мужчины и женщины, хоть ты и называешь меня узбадом, а сама теперь именуешься Повелительницей. Ты не давала спуску другим, но и себе не давала его ни в чем. И позже я только убедился, что ты не выбирала между гномом и эльфом — а лишь между мужчиной и мужчиной. Я понял это, затем поняли другие. Но ты не представляла еще, как важно было тебе быть чьей-то в Средиземье, а не оторванным от веточки листиком на ветру — поэтому я дал тебе покровительство Эребора. Был, — Торин посмотрел на свои руки, — был уверен, что ты придешь. Что эльф не полюбит, выгонит, или что ты сама не сможешь.