Мэглин сказал несколько слов из того арсенала, который юному принцу пока был никак не положен…

— Папе и маме не стоило разделяться! — крикнул Даня. — С первого дня, как уехала мама, мне снятся плохие сны!

— Мы скажем им это, мой принц! Я буду с тобой днем и ночью…

Никогда и никто еще не преодолевал гномью дорогу без гончего листа так быстро, как стая варгов. Даниил и Мэглин перепрыгивали с одного волка на другого, и стая неслась, как темные признаки. На самой границе леса варги напугали лошадь гонца в цветах Лориена; эльф упал.

Отряд Галиона действительно безнадежно отстал, хотя и был собран и даже выехал в рекордные сроки.

Варжья стая мчалась Харадским трактом, пугая путников, вызывая пересуды. Если попадались орки, они выскакивали на дорогу и приветственно кричали. Если попадались люди, они живо сходили с дорогии, не зная, что и подумать и как толковать такое странное диво…

И над дорогой тихо, но внятно неслось — волчий принц, волчий принц, волчий принц…

И лишь когда выбились из сил и варги, и ребенок, стая остановилась на привал. Мэглин обнимал Даню и думал, что когда мальчик заснет, магия рассеется — но нет, варги встали вокруг них станом и охраняли их сон, так, как будто и вправду признали Даниила Анариндила своим принцем.

— Это твой первый поход, мой милый, — прошептал Мэглин, целуя ребенка в лоб. — Так странно и так волшебно… ты истинный сын Ольвы Льюэнь. А еще у тебя дар провидца. Ты будешь сильным магом… а пока нам надо спасти твоего отца. Моего Трандуила.

***

— Ты наскучил мне со своими эльфийскими сказаниями. Я наговорился.

Трандуил, выпрямив спину, сидел на своем троне из лавы.

— Твой голос стал мне надоедать.

Трандуил молчал.

— Отчего ты не возражаешь мне?

— Что мне ответить, лорд Гротмор? Я твой пленник. И могу лишь говорить или молчать.

— Что с тобой?

— Мне жарко. И мне недостаточно той воды, которую ты даешь мне, — выговорит Трандуил.

— Ты ноешь и ноешь… а еще хвалился, что почти равен мне! — загрохотал балрог.

Владыка Лихолесья ощущал, что сознание его уплывает. Волосы вновь трещали и плавились. Тело сделалось сухим и прозрачным. Его хватало на какие-то движения, но силы в руках уже не было. И удерживать контроль он более не мог — подземелье выпило его мощь.

Балрог сорвался со своего трона, и, хлопая крыльями, взлетел. Трандуил едва смог поднять голову, чтобы понять, куда бросился его хозяин. Однако прошло совсем немного времени — и Гротмор вернулся, держа в руках огромный валун прозрачнейшего льда. Руки Гротмора остыли, почернели и вплавились в поверхность глыбы; он бросил лед у ног Трандуила и проворчал:

— Вот тебе, слабак. Напейся, остынь, восстанови свои жалкие силы. Ты в моей власти и останешься в ней столько, сколько я захочу. Или пока твой наугрим не принесет мне желаемое.

Трандуил сполз вниз — драгоценный лед плавился и шипел на раскаленном полу. Во впадинах натаяла вода…

И это была настоящая вода с чистейших ледников Мглистых гор. Та, которая впитала солнечный и лунный свет, та, которая хранила первозданную силу природы и ее мощь…

Король эльфов растянулся на куске льда, всем телом восстанавливая свои силы, напитывая влагой иссохшую кожу. Он почти потерял сознание, себя в этой черной пещере; балрог прислушивался с тому, как пил эльф, вроде даже с жалостью. Потом задрал голову наверх.

— Да что там происходит…

— Я ничего не слышу.

— Я слышу. Твои друзья гномы бесчинствуют в моей пещере.

— Это… была их… пещера… их государство, Казад-Дум.

— И что от него осталось? — Гротмор сел в кресло. Подскочил снова.

— Я посмотрю, что они там рушат… — и взмыл ввысь, окутавшись мглистыми крыльями.

Трандуил начал считать до ста.

На двадцати он сделал последние длинные глотки воды.

На тридцать он был уже в мифриловой кольчуге Торина и с мечом за спиной.

На сорок он мчался вдоль черной реки кипятка, слыша, как сзади захлопали крылья…

На сто он добежал до излучины, за поворотом которой река закрывалась — исчезала под сводом каменной стены, превращаясь в наполненный кипятком тоннель.

— Куда ты бежишь? Ты не выживешь в этой воде! Тебя затянут подземные сифоны и ты глупо погибнешь! Из Мории нет выхода… нет… выхода-а-а…

Всего лишь десять гребков в раскаленной воде, разъедающей кожу и глаза; Владыка не смог плыть дальше, потерял силы и просто отдался стремнине — не понимая, куда его несет, не управляя ситуацией, утратив сознание.

— Ты все равно не выберешься! — и в скалу над местом, куда умчался ручей, ударила огненная молния. Балрог, поняв свое упущение, обрушился на бездушные камни со всей своей яростью и силой.

***

— Варги, — сказал Халдир, вглядываясь в движение на самом горизонте. — Стая варгов бежит сюда, в долину Нандухирион, к озеру Келед Зарам.

— Какие странные варги, — прошептала Галадриэль. — Словно… словно…

— Словно их направляет рука?

— Да.

— Мне кажется, я вижу всадника на одном из них…

— Ольва?

— Нет, показалось…

Варги промчались — и скрылись в камнях и за деревьями, за древними изваяниями гномов Казад-дума.

***

— Даниил!

— Сейчас! Мы уже почти нашли его! Почти нашли…

Сет неистово копал горячий ил.

Даня тонул в грязи до талии; Мэглин всматривался и вслушивался…

— Мэглин! Я не могу, не могу, больше не слышу его фэа! Но ада где-то здесь…

— Что за роковая судьба… Анариндил, ты уверен?

— Я да! Я говорил, надо было успеть…

Мальчик разрыдался и снова, снова погружал руки по плечи в грязь.

— Мэглин, сделай что-нибудь, помоги мне… мне кажется, мы опоздали…

Копал не только Сет — все варги, пришедшие с вожаком, рылись и совали в ил мокрые носы, страшные клыкастые морды.

— Даниил! Погоди, прекрати…

Даня плакал уже во весь голос, в отчаянии колотя руками по грязи.

— Мы не успе-е-ели! Не успе-е-ели!

И в этот момент завыла молоденькая волчица.

Она нашла что-то и стояла над ямой, заполнявшейся водой…

Мгновения не прошло — четыре руки и две передние серые лапы откопали тело; Мэглин вытянул и встряхнул странного, худого мужчину, так не похожего на великолепного повелителя Лихолесья…

— Даня, набери чистой воды, во что угодно, скорее! Надо промыть нос, горло…

Варги разбегались — все, кроме Сета и крупного самца, на котором ехал Мэглин.

Даниил, всхипывая, размазывая по лицу слезы и сопли, принес воды — Мэглин промыл лицо Владыки, которое, вопреки перенесенным трудностям, казалось сейчас светлым и юным, очень юным…

Так бывает, когда эльда стоит на самой черте, разделяющей миры.

— Нет-нет, — проговорил Мэглин, и, зажав Владыке нос, начал вдувать воздух в его рот. Вдох, еще вдох. Оттащил на место посуше, принялся нажимать на грудь, из последних сил взывая к надежде и любви.

Даня пробовал успокоится и тоже пристроил маленькие крепкие ладошки отцу на голову. И запел.

Детский голос, очень чистый, очень высокий, полетел камышами, рогозом, кустами ивы. Мэглин запел также — и голоса сплелись, призывая Трандуила, рассказывая ему, как чиста любовь сына, как высока преданность друга…

Анариндил срывался на рыдания — но Мэглин вел свою партию, отдавая Трандуилу собственное дыхание, собственную жизнь.

— Не помогает! Не помогает! — закричал Анариндил.

— Просто пой… зови его фэа, зови его сердце…

В двадцати полетах стрелы леди Галадриэль вдруг страшно побледнела и медленно поднялась.

— О великие валар, Эру Илуватар. Как я была слепа… — и Владычица Золотого леса, вытянувшись белоснежной струной, вплела свой голос в песню Мэглина и Даниила Анариндила, которую невозможно было услышать.

— Не пойму, что ты делаешь, — говорил прибывший недавно Саруман. — Кому ты хочешь помочь и на что тратишь столь великую силу, которая…

— Замолчи, мудрейший, — Келеборн был уже рядом с женой и с тревогой вглядывался в ее лицо.

И спустя еще несколько мгновений сердце Трандуила ударило в ладони Мэглина…