— Мы будем двое суток вот так брести по этому руслу?

— Я же предупреждал. Теперь или вперед, или назад к Андуину и снова плыть, пока не выплывем за пределы Ирисной низины. Я нашел там, в разрушенном жилище гномов, хорошего самогона, думаю, нам на эту дорогу хватит, чтобы не замерзнуть в воде с гор. Лошадям тут тоже нечего есть, ирисы и рогоз они не станут. Так что…

— Зато вода хорошая, — сказал Эйтар. — Даже жаль, что столько воды отнимают заросли цветов… если бы не они, это была бы могучая и глубокая речка.

— Ну, а так — есть что есть, — мирно отозвался Эстель.

Иногда прямо под ногами лошадей проплывали рыбы — их было много. Никто не ловил их тут, и они что-то быстро обирали с шерстинок на ногах лошадей. Не стали их ловить и путники — потому что приготовить рыбу все равно было не на чем, а любителей сырой не нашлось.

— Ты не зря хотел пройти этим путем, так? — спросил Эйтар.

Эстель помолчал, потом ответил:

— Да. Здесь, в Ирисной низине, в болотах, погиб король Гондора, сын Элендиля, Исильдур. Исильдур сражался с Сауроном, когда тот был еще воплощен в своем теле, и отсек у него палец с могущественным кольцом. Но не сумел использовать кольцо ни во благо, ни во зло. Ирисная низина — для меня особенное место, и да, я мечтал пройти путем Исильдура от Темнолесья до Ривенделла.

— Ну собственно как мы и едем сейчас, — отозвалась Ветка. — Как ты и хотел.

— В этих… цветах… по преданиям, водятся странные и злые существа. А также в них иногда прячутся орки. Любой беглец, желающий скрыть себя от посторонних глаз, может затаиться тут. Много рыбы, если ты не привередлив, с голоду не пропадешь. Но много ядовитых водных змей и всякого рода ловушек. В Ривенделле мне говорили, что самое безопасное и в то же время самое опасное место Ирисной низины — это река, по которой мы идем. Она как единственная дорога среди этих цветов. И те, кто желают по ней идти, обязательно встретятся, а мирно или войной — это как Эру даст.

— Лошади устанут, — задумчиво сказала Ветка.

— Твоим толстякам это на пользу, — проговорил Эйтар.

— Крошка привыкла ко всему.

И правда, гнедая кобылешка уверенно шла против течения наравне с упитанными жеребцами, каждый из которых был на две ладони в холке выше нее…

Эстель негромко рассказывал. О правлении Ар-Фаразона, о пленении Саурона. О том, как темный майа, по сути, сдавшись сам, обольстил и исказил последнего короля Нуменора. О неуемном стремлении людей к вечной жизни. Об их морском походе к берегам Валинора… о падении Нуменора и о том, как его поглотила морская пучина. Ну и заодно об основании Гондора и Арнора в Средиземье.

Ветка это все частично слышала, но не придавала большого значения этим древним историям. Ну да, Нуменор смахивал на Атлантиду. Бодрый дед, его последний король, неплохо устроился в плане женитьбы.

— Но Майрон каков поганец, — выговорила она под конец истории, — везде в доверие втирается. И это самое кольцо уговорил сковать. Не силком же заставлял работать кузнецов. И вот по сути Нуменор пал из-за него. И Нимлот из-за него же сожгли. Понятно, что он хочет обратно себе свою плоть и свой облик. Ну и свое обаяние, Ish ka khe ai dor gnur.

После нескольких звонких слов на кхуздуле из зарослей ирисов в воздух поднялась целая туча водоплавающих птиц…

— Тут пало немало славных воинов. И останки Исильдура ищут до сих пор. В них искатели надеются отыскать так давно потерянное кольцо Всевластия, — тихо проговорил Эстель.

— И если оно отыщется, и не дай Эру попадет в руки Саурона, будет большая беда, — добавил Эйтар.

— Интересно, что Аулендил Аннатар объявил себя именно королем людей, — выговорила Ветка. — То есть именно в них он усмотрел то, что может поддерживать его темную власть, перетопиться в нее. И несмотря на существование Верных… в целом он выиграл. Если бы Ар-Фаразон направил мощь своей Армады не на достижение Валинора, а на покорение Средиземья, все было бы иначе. Но тут уж как карты легли. Мы заложники наших комплексов и страхов. И результат действий зависит от того, умеем ли мы это понимать… и корректировать поступки.

У любого путешествия свои законы.

Это — проходило в странном и волшебном месте. Когда ноги у путников совсем замерзли в ледяной воде, они пустили по кругу изрядную бутыль с самогоном. Через какое-то время стало очень, очень тепло и совсем не скучно.

Потом по очереди рассказывали различные истории. Эстель был образован (Ветке прямо до зубовного скрежета было жаль парня, которого видимо нещадно муштровали в архивах), а Эйтар мог вспомнить кучу приключений и смешных случаев, связанных с ним, Мэглином, Лантиром, Тиллинель, самой Тауриэль, Леголасом, Даэмаром…

Тауриэль рассказывала о своем путешествии к Морю Рун, а Ветка удивлялась, почему такое удивительное приключение замалчивается, как нечто неприличное, и о нем не сложили никаких достойных песен.

Потом наступила непроглядная ночь, и только в воде плавали какие-то крошечные огоньки, подсвечивающие русло Ирисной реки. Эстель поймал один — это оказалось какое-то водное насекомое или личинка. Еще немного посветив на ладони, существо угасло.

Крошка шла первой, уже устало свесив уши, за ней плелись жеребцы, демонстрируя, как им было хорошо в Пуще — и как плохо тут.

Почти к полудню следующего дня ирисы расступились, появились более-менее твердые берега с обычной травой, река сузилась и обмельчала, ноги всадников и животы коней высохли, а затем маленький отряд почти уперся в предгорья Мглистых гор. Величественный хребет вознесся перед ними.

Дальше люди и эльфы отжимали и сушили свою одежду, бегали по берегу, чтобы согреться, приготовили горячей еды и чая из ароматных травок, лошадей отпустили пастись. Вечер снова был прекрасен, словно двумя днями ранее не хлестал дождь с громом, а затем над Летним бродом не пронеслась крылатая тень, так похожая на дракона. Путешествие снова захватило путников, как и лето снова вернулось в свои права.

Перед сном играли в крепости, города и королевства. Ветка и Тауриэль уже закемарили возле костра, а Эйтар и Эстель упрямо отыгрывали друг у друга право первого «сухого» дежурства на этом берегу Андуина.

— Ривенделл…

— Лориен…

— Нуменор…

— Рохан…

— Нарготронд…

— Дол Амрот…

— Тарбад…

— Дуртанг…

— Гундабад…

И перед сном перед мысленным взором Ветки разворачивался свиток Средиземья — такого, какое она хотела увидеть, пройти своими ногами, узнать до конца.

***

Медленно двигаясь вдоль Мглистых гор, на следующий день отряд искал выход на древнюю дорогу, ведущую через горы от Лориена до Ривенделла.

Эстель знал приметы, поэтому он сновал окрест, отыскивая какие-то особые камни и кусты, деревья и следы, оставленные здесь прежними следопытами и просто путниками. Дорогу скрывали от орков, следовали по ней всегда тихо, но она была.

Ветке было несказанно интересно — вот лесную науку она пока не освоила, было и некогда, и незачем. Поэтому она шла на пару шагов позади Эстеля и пыталась рассмотреть то же, что и он.

Вот он поглядел на веточку — Ольва подошла и тоже изучила куст. Ничего, кроме гусеницы, не нашла.

Погладил ладонью куст осоки — Ветка сделала то же самое, из кочки выбежал еж, держа во рту лягушку.

Внимательно осмотрел и обнюхал камень — Ветка, когда Эстель отошел, тоже принюхалась. Ну камень и камень.

Затем Эстель присел на корточки и старательно разворошил что-то на земле. Поднял, с многозначительным видом пожевал.

Ветка дождалась, пока он отошел, нагнулась — заячьи какашки. Что может сообщить их вкус?..

Подняла одну, задумалась.

В сторонке грянул хохот в три горла.

Эстель выкинул какашку из рукава и заливался громче всех.

— Ну ты, тролль, сейчас у меня получишь…

Ветка пожалела о верных нунчаках — и все равно бросилась на парня, желая извалять его голыми руками. Эстель перехватил ее запястья и закружил вокруг себя.