Но оставшиеся гномы спорили, их раздирали противоречия.

Галадриэль отправилась к своему шатру. По дороге она столкнулась с Фириэль, бегущей к ближайшему ручью с грудой окровавленного полотна.

Владычица Золотого Леса сцапала помощницу целительницы за рукав и подтянула к себе.

— Если Владыка погибнет… в этом будешь виновна ты. Ты не просто травила Повелительницу Ольву, ты еще и ослабила его мужскую и воинскую мощь. Когда Трандуил вернется, он будет судить и казнить тебя. Если не вернется, это сделаю я, и поверь, он явно милосерднее меня.

***

Летний стан у реки был напоен теплом и запахом цветов.

Эйтар срубил отличный шалаш, который не пропускал даже капель летних дождей. В нем было и просторно, и уютно.

Ветка с наслаждением плавала в широкой реке. В Лихолесье было достаточно озер и прудов, но Андуин оказался чем-то особенным.

Эстель оказался гурманом и ловил раков, сетуя, что нет масла или сметаны сделать достойный соус. Радагаст принес полную ушанку грибов и уверял, что они съедобны. Но, рассудила Ветка, сморчкам и строчкам поздно, белым рано, подозрительных веществ развелось пруд пруди — и маг обедал своими грибами в одиночестве.

Тауриэль медленно приходила в себя. Следующую ночь эллет крепко спала, усыпленная и успокоенная отварами Радагаста.

Ветка тем временем соображала. У них не хватало снаряжения. Для Тауриэль одежда нашлась, но ни у кого из путников, кроме Эстеля, не было ничего сменного или запасного. С оружием также затруднения.

Сет убежал и не возвращался.

Из верховых животных были только орочьи лошадки, которые вообще не соответствовали пока что представлениям Ольвы о том, на чем можно ездить. Ну и Крошка, но строгая маленькая кобылка явно не вывезла бы всех путников, разве что их не слишком богатые в данный момент пожитки.

— Радагаст, — спросила Ветка, — а где бы и как бы разжиться шмотками? Вещами, одеждой? Мы как-то быстро разорились на этом пути.

— А куда вам идти? Деву подобрали, ну и возвращайтесь к себе в Лихолесье, — буркнул маг. — Что до меня, то и я пойду по своим делам. Слишком уж надолго я покинул Росгобел.

— Как скажешь, вам, магам, никто не указ, — улыбнулась Ольва.

— Отойдите от Андуина. Пойдут по харадскому тракту торговцы, возьмете у них и одежды, и оружия, — сказал Радагаст. — Только ходят разные. Если поймут, что у вас есть гномьи каменья, нападут и все отнимут. А я пересеку дорогу и вернусь к себе. Не могу я подолгу отсутствовать, мне лес свой надо блюсти.

— У орков могли быть неплохие вещи из награбленного, — сказал Эстель. — Там все затянулось травой, но проверить могу сходить. Не все маг похоронил под землю.

— Награбленное, — поморщилась Ольва. — Сходи, лучше, чем ничего…

В кустах затрещало и на поляну выломились два жеребца, гнедой и белый. На круглом крупе белого отчетливо был виден отпечаток мощных челюстей и несколько чувствительных, но неопасных царапин — когда хотели не съесть, а напугать.

Ветка вскочила.

— О! Сет прислал себе замену! Только куда же он сам умчался-то…

— А где мы с лошадей снаряжение срезали? — поднялся Эйтар. — Уж два комплекта годных я соберу… Повелительница, ты не передумала переплывать Андуин? Идем дальше, или, может, вернемся?

— Я не пойду в Лес, — сказала Тауриэль. — Теперь не пойду.

— А куда?

— Думала с вами. До Ривенделла.

— А в Морию? — задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке, Ветка.

— К Кили я не вернусь. Не спрашивай и не уговаривай. Нет.

— Я, видно, одна такая толстокожая, что смогла, — буркнула Ольва. — И, как видно, не следовало этого делать, потому что все равно неприлично. Особенно когда все знают. Ладно. Тебе жить, тебе решать.

Все путники с удовольствием наслаждались остановкой. Эстель без малейшей брезгливости собрал из снаряжения орков то, что могло пригодиться для жеребцов, отмыл и отстирал то, что могло пригодиться им самим. Трупы после заклинаний Радагаста уже давно втянулись корнями в землю, а вот вещи лишь забила высокая трава. И да, отряд дезертиров и грабителей тащил с собой немало полезного.

Радагаст запряг своих ушастых и удалился, не попрощавшись.

Вечером Эйтар пришел к Ветке. Улучил момент, когда та была одна, а Тауриэль с Эстелем готовили на огне мясо.

— Повелительница, я уважаю твое желание путешествовать. И уважаю решение Тауриэль не возвращаться ни в Лихолесье, ни к мужу. Но все же — не было бы сейчас разумным пойти назад? Да, мы собрали все необходимое для продолжения пути. И твой варг пригнал сюда лошадей, они, видимо, так и брели невдалеке за Крошкой Эстеля. Она очень строгая кобыла. Но, может, ты поговоришь со мной о том, что ты сейчас думаешь?

Ветка помялась. Откровенничать с Эйтаром она не привыкла, обычно на этом месте был Мэглин. Но…

— Хорошо. Во-первых, еще раз благодарю тебя за Тауриэль. Во-вторых, я рада, что ты догнал нас. Я действительно рада тебе. В-третьих… после того, как я заболела, после того, как выяснилось название этой отравы орочьей, я могу думать только о Сауроне. И ни о чем, кроме. Трандуил ни одним словом не лгал мне, когда говорил, что Лихолесье — это убежище. И как только я высунулась из Пущи, я поняла, до какой степени. Там, дома, когда я была обижена, мне все представлялось иначе. Что орки, убийства, войны — что это все было только вокруг меня, из-за меня, из-за магии Саурона, которой больше нет… так хотелось в это верить. А оно есть и совершенно отдельно от меня, оказывается. А я хотела безопасных дорог, новых впечатлений, встреч со старыми друзьями.

— Ты не вполне здорова. Я бы предложил тебе вернуться. В этом отряде только Эстель в точности знает, куда и зачем он едет. Мы оставим одного жеребца Тауриэль, если она хочет в Ривенделл — поедет с нуменорцем. А мы с тобой возьмем Геста и отправимся домой. И Сет, я думаю, убежал не просто так. Где-то что-то происходит, а мы не знаем.

— Сны мне снятся ужасные… но я думала, это из-за зелья, из-за беладонны, которая покидает мое тело. Чуть больше пить, чуть больше спать…

— Повелительница, — проговорил Эйтар. — Я никогда не позволял себе оспаривать твои решения или высказывать свое мнение. Но сейчас я это делаю. Пожалуйста, послушай меня. Или вперед, через Великую реку — как пойдут дальше Эстель и Тауриэль, или назад, домой. Я бы предпочел стократ домой. Вот правда. И еще. Чем более ты думаешь о Враге, тем больше вероятность, что его Багровое Око, его слуги начнут тебя искать. В Пуще ты и ваши с Владыкой дети недостижимы и защищены.

— Я тебя услышала. Эйтар… ты замечательный. Разреши мне подумать еще день или два и принять решение. Кроме того, отдых и… детокс не повредит ни мне, ни Тауриэль. Здесь вода, птички, красотища…

— Красотища и дома есть, — чуть сухо сказал Эйтар, вставая. — Один день, Повелительница. Две ночи, сегодня и завтра. Послезавтра утром жду твоего решения. Опасно вот так стоять лагерем недалеко от Харадского тракта и от Андуина с его пиратами. Думай.

— Ага, — проговорила Ольва в спину Эйтару, который как-то резковато удалился. Несколько непочтительно, надо сказать!

А еще позже вечером, когда уже заснувшая было Ветка встала с желанием на секундочку выскочить в кустики с целью детокса, она обнаружила, что Тауриэль и Эйтара нет. Почувствовав себя Чингачгуком на тропе войны, замирая от целой гаммы ощущений, Ветка прокралась к речке — и да, ее телохранитель и супруга Кили были здесь, нагие, в воде. Их действия, силуэты, начерченные луной на серебристой глади Андуина, тихие, почти беззвучные слова ни о чем, легкий смех, шепот, полный летней ночи — все это было так же восхитительно, как и сумасбродно.

— Нет, ну вы поглядите, — одними губами проговорила Ольва. И пригорюнилась.

Нет, Тауриэль не вернется к Кили. Увы. И кому-то надо будет ему об этом сообщить.

Эстель вторым Чингачгуком появился рядом и подергал ее за рукав — не надо мешать.

И неприлично подсматривать.