Тетя Поля не знала по-русски, но по лицу мальчика все поняла и рассмеялась.

«Пора умываться и завтракать», – сказала тетя Поля по-польски. Теперь настала пора догадываться мальчику. Он последовал за горничной вниз в ванную комнату, умылся, переоделся в свое будничное платье и в кухне сел к столу. Здесь его ожидало еще одно открытие – керогаз, на котором тетя Поля быстро разогрела гречневую кашу с молоком и поставила ее в тарелочке перед мальчиком. Его превосходный аппетит порадовал горничную. Каша была буквально сметена, пришлось дать добавку. Затем чай с молоком и гренками. Такой завтрак ему мама часто готовила, и он удивился, что тетя Поля готовит точно так же. Ему и в голову не пришло, что мама копировала тетю Полю, которая в мамином детстве готовила именно такие же завтраки: каша и гренки.

Поев все с аппетитом, быстро без всяких уговоров, мальчик начал надевать верхнюю одежду для выхода на улицу, чем озадачил горничную. Она хорошо помнила вчерашнее ЧП с мальчиком и не знала, что делать. Но в этот момент вернулась мама, которая раньше всех покинула синагогу. Поблагодарив тетю Полю, мама взяла сына за руку, и они пошли обозревать Гродно.

Прежде всего, направились к центру. Здесь возвышалось двухэтажное здание бывшей мэрии, а ныне размещался городской совет депутатов трудящихся. Над зданием развивался красный флаг СССР. Мама вспомнила, как здесь на городской площади встречали в 1914 году царя Николая II. Тогда над зданием мэрии развивался царский триколор и двуглавый орел Российской империи. Странное чувство охватило маму перед знакомым зданием: и сожаление об ушедшем детстве, и гордость за участие в создании новой большой родины СССР, флаг которой гордо развивался теперь здесь, на ее малой родине. Она попыталась это объяснить сыну, но понял он ее чувства гораздо позже, много лет спустя, когда уже совершенно взрослым человеком вновь посетил эти места.

С городской центральной площади направились к зданию гимназии, где мама училась. Там и сейчас находилась школа. Мама с волнением, а сын с интересом вошли в школу.

Мальчику этот визит был особенно важен. В сентябре ему предстояло идти в первый класс. В хорошо знакомом здании маминой школы все сохранилось как 26 лет назад.

Но никого из старых преподавателей мама не нашла. Пыталась получить справки о них в учительской, но почувствовала очень прохладный прием сегодняшних учителей. И только когда она настоятельно обратилась к директору по-русски, тот заулыбался и на чисто новгородском русском объяснил ситуацию. Местная интеллигенция не признала новую власть. Весь состав учителей во главе с директором был отправлен в отставку и заменен поляками, проживавшими долгие годы или родившимися в России, безусловно, лояльными советской власти. О судьбе своих коллег-предшественников он ничего не знал. Мама прекрасно поняла, в чем дело, она ясно могла представить судьбу своих старых учителей. Ей было их искренне жаль. Но, «Лес рубят, щепки летят», – мысленно повторила она жестокие, крылатые слова товарища Сталина.

С сыном, в сопровождении директора они обошли здание школы. Мама показала классную комнату на втором этаже, в которой она училась в последний год перед эвакуацией. В коридорах висели на стенах огромные портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, хорошо известные мальчику.

После осмотра школы директор пригласил их в свой кабинет, угостил чаем. Они с мамой о чем-то долго разговаривали, пока сын был занят осмотром плодов детского творчества, выставленных в этом же кабинете. Когда мама рассказала директору, что и она учитель математики и физики, то немедленно получила приглашение поработать в школе, хотя бы временно, до отъезда в Союз. Учителей, да еще математики и физики, катастрофически не хватало. Мама дала согласие помочь становлению новой жизни у себя на родине, в своей родной школе. Ведь им предстояло прожить в Гродно до сентября.

После школы пошли к рядом стоящему католическому собору, остроконечный шпиль которого упирался ввысь. Шпиль украшал прямой католический крест. Величественное здание собора привлекло внимание мальчика. Высокие обитые бронзовыми листами ворота входа в собор были открыты. Он потянул маму внутрь храма. Мама на минуту задумалась и хотела сказать, по прежней привычке, что им туда нельзя. Но после паузы решительно повела мальчика внутрь. Она решила, что теперь можно посещать и католический, и православный, и иудейский храмы, как музеи. Ведь они атеисты.

В храме было полутемно, пусто. Скамьи для молящихся в центре зала, красивые картины из жизни и страданий Христа вдоль стен. На полу у стен надгробные плиты основателей собора и рядом их бронзовые изваяния. Но главное, что поразило мальчика, было в центре собора, под самым куполом. Оттуда, с высоты, на него смотрел грозный лик Бога-отца, излучающий свет.

Свет падал на образ Господа сверху, сквозь мозаичные узкие окна шпиля, освещая лик Господа так, что казалось, будто ОН излучает вечерний красноватый свет на очарованного ребенка. Мальчик долго не мог оторвать взгляд от лика Господа, пока мама не взяла его за руку и повела к алтарю, где стояли огромные подсвечники с горящими свечами. На мальчика здесь смотрело множество образов апостолов и святых, и каждый подсвечивался горевшими свечами. Было красиво и тепло. Его согревал какой-то внутренний свет, и мальчик, пораженный всем увиденным, блаженно улыбался. Мама не могла понять, что с ним происходит. Сын выглядел совершенно необычно, тихим, задумчивым и счастливым.

Но буйная энергия растущего организма взяла вверх над блаженным оцепенением. Мальчик пришел в себя и потянул мать к выходу. Когда они вышли из собора, мальчик спросил:

«Мама, а кто там светил мне с высоченного потолка?».

И получил неожиданный ответ.

«Сам Господь Бог», ответила мама неожиданно для себя самой.

«А разве Он есть?», опять спросил сын.

«Да. У них есть», ответила мать…

Домой пришли к обеду. Их уже ждали. Традиционно, после похода в синагогу все семейство собиралось за столом. Иногда приходили близкие и дальние родственники, друзья. Беседовали, пили чай, чинно обсуждая события за истекшую неделю. Дети развлекались по-своему, в своих детских комнатах. Сегодня к обеду пришло много гостей посмотреть на Эльку и ее сына, приехавших из Союза. Мама беседовала с родными и близкими, иногда представляла сына, которому вся эта чопорная публика порядком надоела. Он рвался скорее поесть и пойти погулять во двор к Неману, утренний вид которого его пленил. Но все что-то ждали и к столу не садились. Наконец, дедушка пригласил всех занять места за столом и уселся сам во главе.

Произнеся традиционную молитву, он представил вернувшуюся в отчий дом старшую дочь и ее сына всем собравшимся и попросил их помочь приехавшим адаптироваться к новой, для них, обстановке. Но велико было его удивление, когда в ответном слове приветствия собравшимся мама сообщила, что в понедельник она выходит на работу в школу, учителем математики и физики. Наступила напряженная тишина. Ведь собравшиеся взрослые хорошо знали об участи, постигшей старых преподавателей гимназии.

Затем мамин кузен дерзко спросил:

«Эля, ты послана из Союза на смену старым учителям гимназии?»

«Нет, я это делаю по доброй воле, пользуясь возможностью у себя дома помочь детям понять новую жизнь!» последовал твердый ответ в наступившей напряженной тишине.

Всем собравшимся стало ясно, что в помощи Элька не нуждается.

Она вернулась «не блудным сыном», а хозяином новой жизни, которую большинство из присутствующих не принимало.

Опять наступило напряженное молчание, которое нарушил глава семьи.

«Каждому человеку Господь Бог уготовил свой путь, и нам нужно уважать этот выбор», сказал библейского вида старый и мудрый дед Моисей.

Обстановка была разряжена этими словами.

Вновь наступила непринужденная атмосфера радостной встречи родных и близких людей.

Все это время словесной перепалки наш герой ждал, когда же, наконец, разрешат есть. Мама еще в поезде его строго наставляла, что в ее семье раньше самого старшего нельзя начинать есть. Вот он и ждал. И дождался. Субботний праздничный обед бабушке и тете Поле удался. На столе дымилась огромная фаршированная рыба, окруженная печеной картошкой. Мальчик знал и любил это блюдо. Мама его всегда готовила по праздникам.