«Да! О да, Кореника! Я гляжу на нее с таким восхищением, с такой гордостью! И она такая, как ты. Неудивительно, что я решил, будто это ты вернулась!»
«Мне сказали, что скоро мы будем вместе, и больше никогда не расстанемся. Мы были лишь частичками чрезвычайно сложного замысла. Я знаю это сейчас, и ты тоже должен знать.
Я видела небольшую часть этого плана в кристалле. Он был настолько далеко идущим и божественным, что это потрясло меня, и я не могла рассказать тебе о нем, чтобы знание плана каким-либо образом не привело к его провалу.
Тогда я узнала, почему мы оба родились для этой любви, и ощутила радость и гордость оттого, что мы были избраны. Но и горе было смешано с этой радостью, потому что мне показали, какой будет из-за нас ее судьба.
Сюда идут, мой дорогой. Я должна прощаться. Ахуни-и сказала мне, что нам надо вернуться туда, откуда началось наше долгое странствие, к тому месту льда и огня. Мы поедем туда вместе, когда здесь все закончится, я обещаю. Это будет скоро. Будь терпелив и держи меня, всегда держи меня в своем сердце!»
Жанна-Кореника замолчала. Подошли Д’Олон и де Гокур с обеспокоенными лицами, за ними последовал запыхавшийся лекарь с тяжелой сумкой, который вопросительно посмотрел на Гвальхмая при виде перевязанной раны.
Гвальхмай приложил палец к губам. Он улыбался. «Тсс! Несите ее осторожно. Все уже сделано, она спит».
Его слова звучали легко и беззаботно, но душа его плакала, потому что теперь он точно знал, что Кореника ушла.
Категорические приказы короля, пребывавшего в безопасности его двора в Санлисе, сняли осаду Парижа. Голодная армия была только рада разойтись по домам, не задумываясь о следующих бесцельных месяцах.
Де Ре, возведенный в звание маршала Франции, покинул удушливую атмосферу двора в глубоком негодовании. Увольняя Гвальхмая из своего отряда, он спросил: «Примете ли вы теперь постоянное место в гвардии Девы, пока я не призову вас снова?»
«Конечно, с удовольствием!» Так Д’Олон и Гвальхмай стали близкими спутниками Жанны, пока она следовала за компанией короля из замка в замок, как домашняя собачка, в праздности и отчаянии.
И знамя лежало без дела, собирая пыль.
От Ги де Лаваля его уважаемой бабушке, вдове Дюгеклен:
«Дорогая бабушка!
Целую вашу руку. Многое произошло с тех пор, как мы вернулись в Санлис. Деве было приятно, что вам понравилось золотое колечко, которое она вам послала. Она просила меня передать, что была бы счастливее, если бы кольцо было получше.
Думаю, вы бы выше оценили эту драгоценность, если знали, что кольцо подарил ей брат. Оно с ее собственной руки. У нее есть еще одно, но это ее единственные драгоценности.
Когда я рассказал ей, что вы написали, что до нее во Франции было 9 героев, а теперь их стало 10, она была очень тронута. Она сняла кольцо, не имея ничего более ценного, и велела: “Отправь его”. Она такая импульсивная.
Вы помните, я писал вам, как Компьен был возвращен королю и как с тех пор он находится под пушками бургундцев? Герцог Филипп очень рассержен сопротивлением своего потерянного города. Говорят, он поклялся, что, если город не сдастся немедленно, никто в нем старше 7 лет не останется в живых, как только город будет взят.
Дева была глубоко обеспокоена. Король отказался предоставить ей деньги и солдат для помощи городу. Он надеется на бескровный мир с Бургундией. Увы, это был бы мир, которым наслаждается мышь после того, как кошка ею пообедала.
Во всяком случае, Дева покинула двор без согласия и поддержки короля, с какой целью, мы можем только догадываться. Она взяла с собой только гвардию. Старый верный Д’Олон, ее духовник Паскерель, двое ее братьев и тот странный седовласый человек, о котором я вам говорил, с таким мрачным и молодым лицом.
О последнем я мог бы догадаться. Он следует за ней как тень. Многие из нас боятся его. Некоторые говорят, что он, должно быть, влюблен в нее.
Уходя, она сказала, что хотела бы покататься в свое удовольствие. Я не знаю, правда ли это, но она не вернулась.
Написано в Санлисе, в третий день апреля, в год Господа нашего 1430».
«Слушайте меня! Довольно! Я собираюсь помочь моим хорошим друзьям в Компьене. Кто любит меня, следуйте за мной!»
Так ее знамя взметнулось в последний раз. Оно взлетело над ее палаткой в Ланьи, где к ней присоединились многие, кто ее любил. Прибыли шотландцы, каталонцы, итальянцы и французы. Они не просили ничего, кроме того, чтобы их повел в бой человек, которому они могут доверять.
Знамя затрепетало над движущейся колонной, марширующей на Компьен, и, как добрый знак, Гвальхмай заметил то, что уже видел, когда большая армия шла из Реймса на Париж. Зеленый мотылек опустился на флагшток, чтобы немножко прокатиться, покружить вокруг его головы, а затем исчезнуть.
«Ты все еще со мной, маленький эльф? Принеси удачу тому, кого я люблю, и ты сделаешь меня счастливым».
Он погладил рукоять меча. Утром Жанна вызвала его в качестве дежурного офицера, чтобы принять порядок дня. Она выглядела задумчивой и серьезной. Взяв со стола любимый меч, она сказала: «Баск, возьмите этот меч из Фьербуа и идите в бой с ним. Взамен я возьму ваш. С вами он будет в большей безопасности, когда я попаду в руки англичан».
Гвальхмай был в ужасе. «Бог не потерпит, Дева, чтобы такое случилось!»
«Это случится, в этом нет сомнений. Мои голоса объявили, что меня возьмут в плен в день святого Иоанна. Они никогда не лгут».
«Тогда отложите кампанию, прошу вас, пока этот день не пройдет!»
Она слабо улыбнулась. «Это не поможет. Я должна выполнить свой долг, в этом моя судьба. Они говорят, хотя и не объясняют, что это необходимо для того, чтобы впоследствии была одержана великая победа. То, что случится со мной, не имеет значения. Это то, для чего я родилась».
«Вы не просили своих святых заступиться за вас, чтобы вас пощадили?»
Жанна помедлила, затем медленно ответила: «Все, что я просила, это умереть быстро и не страдать долго. Мне обещали, что так и будет. А потом я буду с ними в раю».
Когда колонна вышла, меч Дюрандаль висел у Гвальхмая на боку. Легенда гласила, что Карл Мартелл сражался этим мечом против сарацин в Пуатье задолго до того, как он попал к Роланду. Гвальхмай не знал, правда ли это. Но он был уверен, что два героя согрели его рукоять, и один из них ехал сейчас перед ним по дороге в Компьен.
Он благоговейно поднял клинок и поцеловал крест рукояти. Его взгляд упал на кольцо Мерлина. Оно было холодным. Это означало, что в предстоящем сражении сам он не был в опасности. В один миг, он принял решение.
Двинув лошадь вперед, он протолкался меж двух братьев Жанны и протянул кольцо Пьеру.
«Я заметил, что у вашей сестры осталось только одно кольцо. Если бы я предложил ей другое, на память или в знак любви, которую, как вы знаете, я к ней испытываю, она бы его не приняла. Она боится колдовства и – я должен быть честен с вами – у этого кольца есть определенные магические свойства, которые были бы ей очень полезны, если она попадет в беду. В случае опасности, кольцо на пальце становится горячим. Еще оно открывает двери и снимает цепи. Если этот подарок придет от вас, может быть, она примет его».
«А почему вы не оставите его себе?»
Пока Гвальхмай искал ответ в своей душе, он тоже услышал Голос. Он звучал как золотой колокольчик. Чувство глубокого покоя охватило его. «Мне оно больше не нужно. Оно никогда мне больше не понадобится».
Утром 22 мая, когда Дева привела свою небольшую армию в Компьен, прорвав бургундские линии в самом слабом месте, Гвальхмай, который ехал рядом с ней, чтобы защитить ее, увидел, что у нее было по кольцу на каждой руке.
Судьба постигла их, как и было предсказано, в день св. Иоанна. Когда 500 человек, которых Жанна вывела из города с целью уничтожить вражеский склад, возвращались обратно, они внезапно столкнулись с огромными силами противника, брошенными на перехват.