Ты помнишь лебедей? Какой это был чудесный день для нас! Мы договорились, что если станем такими, как они, то мы никогда не должны расставаться, и так было.

Я думаю, что мы уже получили столько, сколько заслуживаем. Ничего похожего на наши жизни не было с самого начала мира. Возможно, нам досталось больше любви, чем было отмерено, если любовь вообще может быть отмерена.

Я знаю, о чем ты думал. Убери кинжал. Когда наши мысли были секретом друг от друга? Это не место для конца. Загляни в свое кольцо, и увидишь, что ты должен завершить свое предначертание, которое и мое тоже.

Прощай, любовь моя, до скорой встречи!»

Ее рука опустилась, и он знал, что эти последние минуты прощания были возможны только благодаря ее железной воле. Ее пальцы были холодны, глаза закрыты. Он сложил ее руки на груди.

Когда он положил свою ладонь ей на лоб, на миг его взгляд упал на кольцо, как она просила. В глубине опала, он увидел быстро движущиеся размытые тени. Люди в доспехах в огне и дыму штурмовали могучую крепость. Он видел себя в этой безумной толпе, зовущим людей в атаку, но среди них не было знакомых лиц. Он не мог сказать, где или когда предстояло это сражение, но знал, что должен быть там.

Впереди он разглядел окутанного дымом знаменосца, стоящего под градом пуль и указывающего дорогу сверкающим мечом. Он не видел ни герба на знамени, ни лица знаменосца, но знал, что дни его жизни еще не сочтены, и что эта битва будет частью его судьбы.

Он отвернулся от плачущих слуг и больше ни разу не взглянул на них. В этой комнате не осталось ничего из того, что он любил. Даже если его долгая жизнь продлится до конца времен, благодаря проклятию эликсира Мерлина, такой ужасный момент никогда больше не должен повториться.

Он прошел в свою комнату и начал собирать вещи. Снова Кореника дала ему мужество жить дальше и идти к назначенной встрече, хотя мысль о долгих, унылых и одиноких годах приводила его в ужас.

Занимаясь этим печальным делом, Гвальхмай услышал шорох за дверью. Он подошел и сдвинул ее в сторону. Перед ним стоял Хансиро с искаженным от горя лицом. Он едва мог говорить, но, бросив быстрый взгляд в комнату, сразу понял, что происходит. Самурай упал на колени и коснулся лбом пола. Гвальхмай велел ему подняться.

«Что вы задумали, господин?»

«Я пойду по миру искать войны и погибну в бою!»

«Тогда вы погибнете не один, мой даймё! Не один!»

Когда траур закончился, и колокол перестал звонить, и было сделано все, что положено, и огни замка Шори погасли, Гвальхмай и Хансиро покинули замок в темноте ночи.

Началось долгое странствие. Не имея хозяина, они сражались как ронины, какой бы феодал ни нанял их. Они обрели шрамы, честь и определенный достаток. Они стали хорошо известны как «мрачные бойцы».

Они странствовали по островной цепи Нихон от одного конца до другого. Ни разу Гвальхмай не увидел сцену, показанную волшебным кольцом, и, наконец, понял, что это было в другой стране и, возможно, в другое время.

Он едва понимал, где был и чем занимался. У него не было никаких планов, кроме желания умереть. Однажды он пришел в себя, сидя на скале и глядя на море на восток. За колышущейся водной пустыней лежала Алата, и, хотя он понимал, что за столетия его жизни многое неизбежно изменилось, сердце его было полно такой тоски по земле, где он родился и вырос, что было готово разорваться.

«Что за ужасное проклятие лежит на мне или Алате, что я не могу пересечь океан и снова увидеть любимый дом?» – бормотал он.

Говорят, что рай для Адама – это любое место, где есть Ева. Так же и Гвальхмай думал о Коренице. Но теперь, когда она ушла, Нихон стал для него просто пустыней, из которой хотелось поскорее убраться. Случай представился совсем скоро.

Непреодолимая усталость от земли одолела его. Они нашли гавань и сели на каботажное судно, у которого было много портов захода – на юг вдоль японских островов, на запад через Желтое море, снова на юг к острову Тапробана ^[33].

Неразлучные, они встречали пиратов и сражались с ними, видели слонов и катались на них, голодали вместе или сидели бок о бок на пиру. В Индии они продали свои мечи по самой высокой цене, вышли на битву безоружными, пели во время сражения и остались живы. Им заплатили бриллиантами и рубинами, которые они разбросали людям как зерно, и ушли нищими странниками.

Это был новый и печальный период в жизни Гвальхмая. Со временем он забыл, как смеяться. Он бродил по миру с окровавленным мечом, едва сознавая, куда шел или как прошли годы. Однажды он обнаружил, что его волосы стали совсем седыми.

Они шли туда, где была война. Он бывал часто ранен; он перенес удары, которые убили бы другого, и он выздоравливал от них медленнее, чем раньше; много раз он был в смертельной опасности, но он не мог умереть.

Во многих странах его знали как певца заброшенных надежд, как безрадостного гуляку. Однажды он обнаружил, что остался один. То ли возраст, то ли война отняли у него Хансиро, но он не чувствовал себя старше, если только холодная усталость не означает возраст. У него не было желания отмечать течение времени.

Ему было достаточно знать, что однажды где-нибудь он увидит крепостную стену и встанет под развевающееся знамя, которое увидел в кольце. Этот день может ознаменовать конец, к которому он стремился. Он пришел из Азии в Европу по пути бесчисленных войн, все еще являясь ужасом для врагов. Он не пытался заводить друзей.

Наконец его одиночество и отчаяние утихли. В существовании есть неправильность. Ай-Пуч, Черный капитан, не всегда принимает тех, кто хочет умереть. Со временем проходит печаль, ибо она не более постоянна, чем другие чувства; гибнут династии; короли приходят в отчаяние; мечи ломаются в битве или ржавеют без дела; следуя за воспоминаниями, человек возвращается туда, где когда-то был счастлив.

На красивом маленьком лугу где-то во Франции сидел колдун, занятый важным делом. Была первая неделя апреля, и, хотя недавно прошел дождь, вышло теплое солнце и высушило землю, так что он чувствовал себя комфортно и весело насвистывал во время работы.

Он был блестящим человеком для своего возраста и своего времени: врач-любитель, теолог, философ, астроном и химик – все эти таланты были полезны в его профессии.

В данный момент он распинал бледно-зеленого мотылька.

Будучи полностью поглощенным складыванием крошечного костра из прутиков, он не услышал, как сзади к нему по глубокой мягкой траве приблизился человек. Колдун положил последнюю веточку, снова вонзил крошечный шип в крыло, которое страдающее насекомое разорвало, пытаясь освободиться, и собирался установить маленькое распятие в костер, когда прозвучал презрительный голос: «Может показаться, что бессмысленная боль забавляет тебя, милорд. Убей беспомощное существо милосердно и сразу, или отпусти его».

Колдун медленно и осторожно сунул руку под плащ. Но когда он попытался обернуться, острая точка пронзила его шею над спинным мозгом чуть ниже линии роста волос. Его рука вернулась в поле зрения, открытая и пустая. Он не повернулся и не попытался подняться, но встал на колени, не двигаясь, его взгляд был прикован к мотыльку.

«Вы из Арманьяка или из Бургундии? Вы за Англию или за Францию?»

Точка вошла глубже на толщину волоска, и по шее колдуна побежала теплая струйка. Человек небрежно ответил: «Мои политические предпочтения не должны касаться тебя, потому что у меня их нет. Однако то, что ты делаешь, меня очень волнует. Я услышал мольбу о помощи от существа, которое пытали. Я ответил на этот зов и нашел тебя. Теперь скажи, кого я должен помиловать – преступника или жертву?»

Несмотря на свое затруднительное положение, некромант рассмеялся.

«Я понятия не имею, кто вы, но вы, конечно, сумасшедший! Что такое жизнь насекомого против жизни человека?»

«Земля принадлежит всем, кто живет на ней, а не только человеку. Вполне может быть, что в глазах Бога мы трое здесь равны».