Гвальхмай вежливо воздержался от выражения разочарования, пока эти дамы скрипели рядом с ними. Но когда они, наконец, оказались вне пределов слышимости, он деликатно намекнул Ву, что, если гостиница встретится с денежными неудачами, или если бог огня жадно ухватится за ее поеденную червями древесину, сестрам можно не бояться остаться без работы.

«Почему же, уважаемый советник?» – поинтересовался Ву набитым лапшой ртом.

«Ну, я думаю, что Камбалук, хотя этот город и построен недавно, должен быть окружен большим пространством пахотной земли, где имеются заброшенные фермы?»

«Это бесспорно так», – согласился Ву, внимательно слушая, и даже на мгновение прервал безостановочное движение своих палочек.

«Тогда не должно ли из этого следовать, что на некоторых из этих ферм есть пустующие здания, которые находятся в печальном ветхом состоянии?»

«Это также верно».

«Учитывая этот прискорбный факт, было бы крайне благородно предложить этим престарелым сестрам, если их постигнет какое-то худшее несчастье, чем те, что уже принесли их годы (хотя я, честно говоря, не могу представить, что же это могло бы быть), они смогли бы в любой момент поработать привидениями в тех полуразрушенных зданиях, которые, несомненно, моложе, чем они».

Ву смотрел на него с удивлением, обдумывая эту мысль, но он был сообразительным малым и вскоре разразился смехом.

«А, вы думаете о вывеске! Ваш намек поначалу был неясен, как безлунная ночь. Вы, наверное, ожидали красоту душистых цветков сливы, нежно колышущихся на сладком весеннем ветру? Позвольте мне заверить вас, милостивый государь, что вывеска не лжет. Добродетель этих семи девиц никогда не подвергалась сомнению, поскольку она никогда не подвергалась испытанию. Как вы можете видеть по состоянию этой потрепанной временем вывески, она уже очень давно качается над входом».

«Я ни на мгновение не сомневаюсь ни в одном из утверждений», – пробормотал Гвальхмай несколько отстраненным голосом, потому что ему вдруг стало плохо, и его состояние не улучшилось от запоздалого открытия, что он только что проглотил протухший огурчик.

Хозяин литейной мастерской собирался перевести разговор в сторону обсуждения деловых вопросов, но момент был упущен, так как в эту минуту началось обещанное развлечение.

В комнату вбежал мальчик, который прошелся «колесом» под аккомпанемент длинной череды взрывов петард. За ним последовал ласково улыбающийся человек в шелковых одеждах, расшитых драконами, фон-онхангами (фениксами) и знаками зодиака. Из вместительного рукава он ярд за ярдом вытянул разноцветные шелка, которыми накрыл запыхавшегося ребенка. Когда мальчика уже не стало видно, он вытащил нож и воткнул его глубоко в груду шелка.

Куча заколыхалась, увеличилась в объеме и затихла. Из другого рукава фокусник вытащил волшебную палочку и осторожно стукнул по куче шелка. В одно мгновение тряпки отлетели в сторону, и появилась красивая девушка, одетая в очень короткое платье.

Она начала танцевать, легко как перышко. Все глаза были обращены на нее, когда она трижды протанцевала по комнате, но ее взгляд, игривый и зовущий, был обращен только на Гвальхмая. Она вернулась к своему хозяину, накинула на себя шелковую вуаль и грациозно опустилась на пол.

Маг снова ударил палочкой по ткани, и когда она упала в сторону, на месте танцовщицы, скрестив ноги, сидел мальчик, держа на коленях большую чашу до краев наполненную водой, в которой плавала золотая рыбка.

Маг взял чашу и осторожно поставил ее на ближайший стол. Как только она коснулась деревянной столешницы, в его руках она превратилась в бамбуковую клетку с поющими сверчками.

Маг остановился в ожидании аплодисментов. Несколько человек похлопало, кое-кто швырнул медные деньги. Пьяный посетитель попытался схватить мальчика, который бегал за монетами, возможно, надеясь, что тот снова превратится в более желанную танцовщицу. Когда фокусник поклонился, Гвальхмай рассмеялся.

Маг выпрямился. Его лицо было спокойно, но его жесткая осанка свидетельствовала о гневе. Он подошел к кабинету, где обедали Гвальхмай и Ву, и снова поклонился.

«Источником невыразимого удовлетворения является то, что скромные усилия неуклюжего и неумелого Шан Чо доставили радость благородным господам», – отметил он учтиво. «Судя по одежде, они, несомненно, замаскированы. Наверное, маскировку можно было бы улучшить для большего удовлетворения присутствующих и для еще большего веселья многих других, если бы они покинули это место на четырех ногах вместо двух – например, в виде шелудивого уличного кота и покусанного блохами пса, чтобы веселым дуэтом выть на беззаботную луну».

Когда палочка слегка дернулась в его руке, лицо Ву стало болезненно желтым. Он наверняка убежал бы, но для этого ему пришлось бы оттолкнуть фокусника в сторону, поэтому он продолжал сидеть, дрожа и умоляюще переводя взгляд с одного на другого.

Гвальхмай положил обе руки на стол, чтобы показать, что у него нет ни злой воли, ни оружия. «Всемогущий и неоценимо умелый мастер Шан Чо, малейшие движения которого свидетельствуют о долгих годах напряженной учебы в искусстве, я, глупый ученик и скромный последователь древней премудрости Лёгреса, Хеми и Данаана, не имел ни малейшего намерения своими неприличными звуками критиковать ваши, несомненно, высшие таланты. Скорее, эти несвоевременные звуки необдуманно вырвались в связи с тем, что странно видеть такое необычное и достойное похвалы мастерство перед группой неотесанных бесчувственных едоков. Возможно ли, что маг такого очевидного совершенства и бесконечных способностей обречен злыми демонами на такой прискорбный способ зарабатывать на жизнь?»

«Увы, это действительно так», – с горечью признал смягчившийся фокусник, который украдкой оценивал кольцо Гвальхмая. «Кажется, нигде в этом трижды проклятом городе с его огромным населением и безграничным богатством нет места для последователя мистического искусства. Уверен, что благородные господа с этим согласятся. К несчастью, способности этого недальновидного человека были настолько хорошо спрятаны, что поначалу не были очевидны.

Поскольку ясно, что, судя по кольцу у вас на руке, этот туповатый практик мешает великим делам, он с уважением уйдет, чтобы благородные господа могли продолжить утонченную и поучительную беседу».

Он сунул грозную палочку обратно в рукав и теперь потихоньку отходил назад, не отводя взгляда от руки Гвальхмая, на которой опал с выгравированной монограммой Мерлина дымно вспыхнул, как налитый кровью глаз. Фокусник нервно замер, когда Гвальхмай поднял эту руку и поманил его.

«Можем ли мы предположить, что наиболее желательным способом урегулировать это досадное недоразумение будет, если вы, уважаемый Мастер, и ваши помощники перекусите с нами за нашим столом и предадитесь поучительной беседе к нашему возможно общему удовольствию?»

Ву вздрогнул, обдумывая вероятные расходы, и изобразил ужас, в котором не выражалось никакого приглашения, однако ничего не сказал.

Тем временем, к мальчику присоединилась девушка-танцовщица, которая незаметно проскользнула через заднюю дверь, и оба энергично закивали своему хозяину, убеждая принять предложение, пока его не отозвали.

Шан Чо колебался. «К нашему глубочайшему сожалению, нам еще не удалось собрать полную цепочку монет, и, безусловно, не в традициях этого старинного заведения предоставлять кредиты».

Гвальхмай жестом указал на хозяина литейного цеха.

«Совершенно не беспокойтесь о ничтожной сумме, связанной с созданием приятного чувства сытости. Будьте уверены, что мой чрезвычайно богатый друг будет только рад пережить незначительное похудение своего переполненного кошелька. Он – человек такого огромного достатка и такого необычайного великодушия, что его предки до седьмого колена будут огорчены, если вы отвергнете его замечательную щедрость. Он уже является единственной опорой, благодаря сожжению похоронных денег, огромной толпы голодных и бездомных духов. Не правда ли, о благотворительный Ву?»