Хан приказал построить так много кораблей для следующего похода, что горы оплакивали вырубленные на них леса.

Этот флот, уже почти законченный, стоял во всех северных гаванях, готовый принять и перевезти войска. Там были гигантские джонки, вмещающие по 2000 человек. В их средней части располагались высокие боевые башни, оснащенные катапультами, способными метать разрывные бомбы.

Были корабли-разведчики всех видов, более быстрые, чем что-либо движущееся в море. Их задачей было очистить море от всего, что могло передать новость о надвигающемся вторжении. Было много кораблей снабжения, а также были медлительные бочкообразные суда, такие огромные, что кавалерия – главное монгольское оружие – могла тренироваться на их палубе.

Все 35 сотен кораблей смотрели своими нарисованными глазами только в одном направлении – на место за горизонтом, где лежали берега Японии.

Представить, что такой армаде, планировавшейся и готовившейся в течение 7 лет, не хватало чего-то для победы, казалось Гвальхмаю невообразимым, но Ву не соглашался.

Гвальхмай не видел никакой пользы для себя в продолжении разговора. Он вежливо поклонился и сложил руки.

«Боюсь, я должен умолять вас сдержать поток вашего изящного красноречия. Было чрезвычайно приятно осмотреть ваше продуктивное производство и отметить изысканное мастерство, с которым изготовлены эти великолепные бронзовые отливки, что несомненно вдохновлено единодушным интересом богов к вашей работе.

Однако, как я упоминал ранее, важные вопросы ждут моего безраздельного внимания, и, поскольку я не могу осознать, какую ценность для его Верховного всемогущества могут представлять такие изделия, я должен с уважением попрощаться с вами».

Ву поспешно бросился ниц перед дверью мастерской.

«Останьтесь, всего на дюжину капель воды в часах, уважаемый советник, и ваши хорошо продуманные слова будут пересмотрены с определенной выгодой для нас обоих, если таковые будут направлены в уши, украшающие невыразимого совершенства голову Божественного наследника седьмого круга!»

Так как Гвальхмай не пошевелился, чтобы перешагнуть через него и уйти, Ву быстро, но повелительно махнул рукой ближайшему работнику. Тот нервно выгреб деревянным совком черный состав из маленького бамбукового бочонка и разом высыпал его в открытый конец одного из стволов.

Он положил бронзовую трубку набок в точно подходящее углубление деревянной рамы. Затем засунул в отверстие мягкой бумаги, натолкал две горсти камней и набил еще бумаги.

Другой рабочий приставил большой гонг к мешку с песком, уложенным у дальней стены, и поспешно отошел в сторону.

«Внимательно наблюдайте, проницательный господин, которому все вещи уже известны, и ваша прозорливость относительно этого малозначимого изобретения будет подтверждена».

Ву дал знак первому рабочему, который поднес пылающий уголёк к задней части бронзовой трубки. К сожалению, в спешке ее не закрепили на раме, в результате чего она подпрыгнула и в сопровождении громового раската и облака дыма исторгла камни в неправильном направлении, едва не попав в одну из печей и напуганных рабочих рядом с ней.

Камни пробили большую рваную дыру в стене мастерской, и, если бы за дело не отвечали дружественные демоны, Ву обменялся бы соболезнованиями в связи с событиями дня со своими почитаемыми предками, потому что примитивная пушка выстрелила прямо над его головой, пока он все еще лежал на земле.

«Ах ты, безрукая бестолочь!» – Ву с криками набросился на своего неуклюжего помощника и принялся жестоко лупить его торопливо схваченной бамбуковой палкой. «Вон, безмозглый клоун, не задерживайся в моей мастерской! Ты так же глуп, как кошка, которая думала растолстеть, поедая апельсины! Вон! Если вернешься, то я с помощью горящей серы успокою боль от ран, на которые теперь ты так горько жалуешься!»

«Прошу вас, перестаньте, уважаемый литейщик!» – притворно воскликнул Гвальхмай, схватив его за руку. «Небеса уже достаточно наказали этого шута, наделив его глупостью. Излишне навлекать на себя гнев богов, убивая его и отправляя туда, где он, несомненно, будет самым нежеланным гостем. Скорее всего, призрак одного из ваших обеспокоенных предков сам направит его шаги в глубокий колодец».

Ву обдумал эту интересную мысль и неохотно опустил бамбуковую палку. Рабочий выскочил из мастерской, словно им выстрелили из трубки, и больше они его не видели. В спешке он даже забыл попросить выплатить ему денег за работу.

Ву, присев на корточки, раскачивался взад-вперёд, завывая и посыпая золой с пола голову и плечи.

«Это, безусловно, самое страшное несчастье, которое постигло этого неблагородного человека, чья ничтожная жизнь была цепью разрушительных бедствий. Удивительно, Ваше нерушимое благородие, что я еще не отошел к своим предкам до того, как ваш оправданный гнев обрушится на меня».

«Нет, нет, уважаемый поставщик пожирающего огня! Я умоляю вас подняться и поискать для нас укромное место, где за миской лапши мы сможем обсудить практические стороны этого поразительно нового способа использования порошка земного грома. Возможно, мы найдем выгодное решение вашей проблемы. Может даже случиться, что этот очевидно неуклюже проведенный показ можно превратить в успех, организовав более тщательно выполненную демонстрацию, чтобы привлечь интерес Премудрого хана».

«Такое желанное событие, несомненно, снимет тяжелейший надгробный камень со спины этого заслуженно раздавленного человека», – заявил Ву, с готовностью вскочив на ноги. «Следуйте за мной, несравненный, в заведение “Семь добродетельных дев”, где вас будут потчевать самыми богатыми яствами, исключительно за счет этого недостойного попрошайки».

По всему свету мудрецы справедливо замечают, что из того, что мужчина счастливо женат, вовсе не следует, что он в браке слепнет и не замечает красоты других женщин. Именно поэтому Гвальхмай с некоторым любопытством и предвкушением вслед за ожившим хозяином литейной мастерской подошел к гостинице, которая носила такое интригующее название.

Он ожидал, что не только гостиница будет переполнена восхищенными посетителями, но и на улице будет стоять длинная очередь бездельников, с нетерпением ожидающих места, не столько ради покупки лапши, сколько для проверки предполагаемых высоких достоинств, столь явно объявленных на алой лакированной вывеске. Поэтому Гвальхмай предположил, что они нескоро смогут сесть за стол.

Он был приятно удивлен, что они не встретили таких препятствий. На самом деле, те, кто шел по этой стороне улицы, обычно смотрели вверх и заметно ускоряли шаг, проходя под нависающими окнами заведения. Причину их беспокойства Гвальхмай понял, когда на улицу без предупреждения выплеснули содержимое помойного ведра.

У них не было затруднений с поиском подходящего стола. В заведении царила мирная тишина; по-видимому, большинство открытых кабинетов пустовало. Причина этого умиротворения стала ясна, когда их заказ приняла жеманная беззубая старая карга, чью мать, очевидно, сильно напугал очень злой дракон, по крайней мере, сто лет назад. Она высказала рекомендации относительно доступных деликатесов.

Гвальхмай колебался. Ву предложил: «Если вам не нравятся мыши, консервированные в мёде, или яйца столетней давности, позвольте мне порекомендовать утку под прессом. Это фирменное блюдо дома и необыкновенное лакомство». Гвальхмай отказался, сославшись на слабый аппетит.

Вскоре их чай, лапшу и соленые огурцы, которые они наконец-то выбрали, принесла вторая дряхлая девица, чье семейное сходство с первой было несомненным. Когда она ушла, Гвальхмай заметил двух других, явно не моложе, которые обслуживали несколько кабинетов на другой стороне зала. Он предположил, что остальные сестры заняты на кухне или убираются в верхних комнатах.

Он мог только догадываться о сомнительной привлекательности тех двух, что обслуживали гостей с другой стороны, потому что полумрак гостиницы «Семь добродетельных дев» не только обеспечивал уединение посетителям, но и защищал их от шока и потери аппетита, если человек вдруг неожиданно поднимал глаза и, таким образом, неожиданно сталкивался лицом к лицу с одной из официанток.