Катю занимали те же мысли. Она была счастлива, что Андрей ее понял и не пошел на разрыв. Что все обошлось разговором. Это говорит о том, что Андрей ее любит и ради нее готов на все. Катя все крепче прижималась к Андрею, и в мыслях было только одно: «Теперь он мой навсегда, на всю жизнь. Теперь никто и ничто нас не разлучит».
– Я правильно думаю, Андрей?
– Конечно, правильно, – ответил Андрей.
Даже если бы Андрей не знал, о чем думает Катя, он все равно сказал бы: «правильно», потому что Андрей знал, что Катя может думать только о хорошем, а раз о хорошем, значит – правильно.
– А ты о чем думаешь, Андрей?
– Я думаю о том же, что и ты. Если бы я думал о чем-нибудь другом, то я не смог бы угадать, о чем думаешь ты. Мне кажется, что мы оба думаем о том, что так хорошо получилось, что я тебя правильно понял. И теперь мы навсегда останемся вместе. И что ты нашла достаточно аргументов и помогла мне все правильно понять. В итоге сейчас мы вместе, и оба счастливы. А могли бы быть врозь, и оба страдать, притом долгие годы.
– Я чувствую, что у тебя есть ко мне вопросы по поводу некоторых обстоятельств, – сказала Катя.
– Конечно, есть, – ответил Андрей, – но эти вопросы в данное время уже не имеют жизненно важного значения. Например, внезапный выезд из Москвы, поездка в Оренбург, а потом в Заполярье. Визит таинственного человека с пакетом в Инте. Все это было непонятно и наводило на разные мысли и даже пугало. Но после твоего «шоу» стало все понятно и сейчас не имеет значения. Но вот есть два вопроса, которые представляют исключительно чистый интерес. Первый: твои родители – папа и мама знали о том, что мы с тобой договорились вместе уезжать в Оренбург, но не проводили тебя даже на вокзал. Даже не вышли с тобой на улицу! Ты стояла у подъезда одна с вещами, как сирота, – ни друзей, ни подруг. Сослалась на болезнь папы.
Второе. Судя по всему, вы со Славиком встретились впервые в жизни либо расстались в далеком детстве. Но относитесь друг к другу так, как будто вы школьные товарищи. Хотя по этикету ты должна называть Славика на «Вы». Конечно, Катя, если не хочешь или нельзя, то можешь не отвечать.
– Но почему же! На первый вопрос: почему меня родители не провожали – я тебе ответить не могу. Так как я сама не знаю. Я сама долго думала над этим вопросом, но ответа не нашла. Мне кажется, что здесь что-то глубоко личное папы. Но я думаю, что по приезду домой это личное будет раскрыто.
На второй вопрос, что касается Славика, я отвечу сейчас. Но это будет не ответ, а целый рассказ, в котором нужно раскрыть целую историческую эпоху и судьбы многих людей. До отправки поезда еще очень долго, если есть желание и хватит терпения – могу рассказать.
– Рассказывай, Катя. Я буду слушать очень внимательно.
– Так вот, слушай, Андрей. Папа и мама Славика были Коми, или, как их называют – зыряне. Жили в тундре. Занимались оленеводством.
Славик родился в чуме. До семи лет помогал родителям, осваивал сложную жизнь оленеводов. Потом интернат, школа. Когда Славику исполнилось семь лет, его отправили, уже как сына кочевников, учиться в Ухту. В Ухте он закончил десять классов. И вернулся в чум к своим родителям. Два года пас оленей и помогал старикам. Потом армия. Служить попал в специальные войска охраны особо важных объектов. Мой папа в то время работал главным конструктором реактивных истребителей. Там Славик случайно встретился с папой. По разговорам папа оценил Славика как способного молодого человека. Пригласил на собеседование, где выяснилось, что Славик не просто способен, он исключительно одаренный парень.
Папа предложил ему поступить учиться в авиационный институт. К этому времени Славик уже прослужил один год. Это давало ему юридическую возможность для поступления. Славик согласился. Папа и командир военной части написали ему хорошую рекомендацию. Славик успешно сдал экзамены. Институт закончил с красным дипломом. Папа тут же пригласил его к себе. Через два года Славик защитил кандидатскую. Стал помощником главного конструктора, то есть помощником папы. Папа ценил Славика очень высоко. Славик внес немалый вклад в усовершенствование реактивных самолетов. Может, работал бы до сих пор, если бы не одно обстоятельство.
– И что же это за обстоятельство? – спросил Андрей.
– Однажды, это было давно, еще до моего рождения, – продолжила Катя, – организовали небольшой вечер в связи с успешным завершением работы с истребителем нового поколения. На вечер были приглашены с женами все, кто принимал участие в разработке двигателя, и, конечно, мой папа с мамой. Получив пригласительную открытку, мама долго вертела ее в руках, долго разглядывала что-то, раздумывая, и наконец сказала:
– Знаешь, Толик, у меня к этому мероприятию какое-то отталкивающее чувство. Мое сердце чувствует, что там возникнет что-то нехорошее – какой-то скандал или, может, даже какое-то бедствие. Нам лучше воздержаться – сослаться на болезнь. Короче говоря – что-нибудь придумать. Но папа был непреклонен. У него были свои аргументы и довольно веские – он главный конструктор.
Папа сказал:
– Этот вечер без меня все равно что свадьба без жениха. Представь себе, Юля, со свадьбы жених удрал, невеста стоит одна, а толпа хлопает в ладони и кричит – горько! Кроме того, я числюсь среди награжденных и должен произносить речь. Даже, Юля, если я буду в реанимации, меня должны принести туда на носилках. Фактически, Юля, мы срываем торжество. Там будут как минимум замминистра обороны, командующий военно-воздушными войсками СССР. Будут вручать ордена, медали, почетные грамоты, премии, звания и прочее. Там произойти ничего не может. Все будет происходить на территории завода. Ты знаешь, что туда не пролетит даже муха. Посторонних людей там не будет. Просто, Юля, ты плохо себя чувствуешь.
Мама предложила папе идти одному, но папа категорически возразил.
– Идти одному, – сказал папа, – все равно что идти на костылях. И, потом, Юля, мы с тобой вдвоем трудились, вдвоем рано вставали и поздно ложились, сутками просиживали за схемами и чертежами, создавая боевую авиацию, чтобы защитить нашу страну от внешних врагов, чтобы не разрушали наши города и не убивали миллионы наших людей, как это было в прошлую войну. А как идти на торжества в честь нашего трудового подвига, ты посылаешь меня одного. Это, Юля, нечестно!
Мама с удивлением посмотрела на папу:
– Толик, ты это о чем? Я ни разу не была в твоем конструкторском.
– Ты была в моем сердце. Ты все время придавала мне физические и психические силы, вдохновляла меня на труд. Всё это я сделал с тобой, для тебя и ради тебя. Один без тебя ничего бы я не сделал.
– Значит, мне тоже вручат орден?
– Нет, Юля, орден дадут только Славику и мне, а я вручу его тебе. Кстати, Юля, ты не только меня вдохновляла на труд. Ты помнишь, как философским путем помогла мне решить сложную техническую проблему, которая легла в основу создания реактивного двигателя? И если бы ты оставила медицину, как я тогда тебе предлагал, и перешла к нам в авиацию, то твою грудь сам товарищ Сталин упаковал бы золотыми звездами.
– А ты не боишься, Толя, что товарищ Сталин в обмен на звезды на мою грудь попросил бы меня повесить кое-что на его плечи? Нужно не забывать, что товарищ Сталин прежде всего мужчина. К тому же, говорят, что товарищ Сталин профессиональный бабник.
– В древние времена, Юля, жены шли в постель короля всего лишь за рога на ворота ее дома, кстати, муж даже этим гордился, а соседи ему завидовали.
– Значит, ты допускаешь?!
– Юля, все это риторика. Нужно быстрее ехать. Мы и так уже опаздываем.
Наконец мама сдалась. Они оделись по-праздничному и уехали.
Папа и мама приехали с небольшим опозданием, но торжество еще не началось. В клубе уже все были в сборе. Люди с Минобороны и ЦК КПСС стояли в кучке и обсуждали проект. Славик был среди них и что-то оживленно рассказывал и показывал на чертежах. Когда папа и мама вошли, на них все обратили внимание, стали улыбаться и хлопать в ладоши. Не хлопал и не улыбался только один Славик. Он уставился своими глазами прямо в глаза маме и стал медленно подходить к ней. Конечно, все это видели и внимательно наблюдали. Мама тоже раньше не видела Славика. По мере того, как Славик приближался, мама стала прижиматься к папе, потому что ей становилось страшно. Когда Славик подошел почти вплотную, папа сделал шаг ему навстречу и спросил:
