Прозвенел звонок с урока.

Выходя из школы Алиса вспомнила про свой любимый зонтик: «О нет, кажется, я потеряла свой зонт… он ведь так дорого стоит, папа снова будет меня ругать! Возможно, я оставила его в одном из пыльных классов этой каменной тюрьмы. Хотя нет, скорее всего, зонт остался в кафе, потому что в школе у меня его уже не было. Ну и ладно, как будто какая-то вещь может быть важнее меня. Скажу папе, что ветер вывернул зонт и быстро понес его от меня, а я, погнавшись за зонтом, упала, поэтому так и не смогла его догнать… Или нет-нет, скажу, что я поймала зонт, но он был уже весь переломанный и я решила его выбросить» – думала девчонка торопясь домой, с трудом преодолевая разгулявшийся ветер.

В квартире Алису ждала совершенно нелицеприятная картина. Мать Алисы Катерина Петровна и отец главной героини, снова устроили погром. Жилье было перевёрнуто с ног на голову, осколки разбитых фарфоровых тарелок валялись где попало, разорванные денежные купюры были разбросаны у порога, любимые книги Алисы находились полностью истерзанными, папки, даже какая-то еда, вещи мужа Катерины – всё вытащено и переворочено. Видно, что родители девушки кидались друг в друга всем, что попадало под руку. Квартира была похожа на что-то среднее между кавардаком от землетрясения и квартиру после кражи. Даже кот предательски куда-то забился со страху.

Увидев это чудовищное зрелище, девушка сначала даже и не поняла, что здесь происходит, мир для неё как будто бы замедлился, словно фильм на тревожном моменте. «Если я сейчас навсегда уйду… ведь они того даже и не заметят. Постоянно ругаются, дерутся. У меня складывается такое впечатление, что я вообще лишняя в этой семье…» – думала Алиса, – «И ведь ни папа, ни мама никогда не скажут мне, от чего происходят все их ссоры. «Не лезь, Алиса!» – постоянно орут они, будто я не член семьи, а мебель, которой они попользуются и выбросят рано или поздно… я больше не хочу так жить, я не могу!» – с этими мыслями слёзы прыснули из глаз Алисы. Сначала девушка решилась разнять родителей, которые даже и не заметили, как она вошла в дом, но все попытки Алисы оказались тщетными. Как бы она ни старалась увести мать в другую комнату, как бы ни стремилась перекричать отца, единственное, чего Алиса смогла добиться, так это резкого удара прямо в висок, от которого свалилась на пол и больно ударилась головой. Конечно же, папа девчонки сделал это отнюдь не специально, просто Алиса как всегда мешалась под ногами и не давала взрослым выяснять отношения. После чего, пролежав на полу некоторое время как мёртвая, девчонка быстро и неожиданно вскочила и, схватив более уцелевшую из всех книжку, выбежала вон из квартиры, в которую решилась никогда более не возвращаться.

Сидя на скамейке возле памятника Фёдору Михайловичу Достоевскому, Алиса пыталась прийти в себя, с трудом вспоминая, как она здесь очутилась. Погода была очень приятной для девушки, если не сказать, что это было её самое любимое состояние природы. Кругом стояла сырость, лужи, и слабо дул мягкий ветер, слегка колыхая золотистые волосы Алисы. Девочку окружала давящая гробовая тишина, при которой звон стоит в ушах, что совсем не похоже на постоянно шумный и многоголосый Петербург, но сейчас хоть бы где-нибудь, хотя бы издали, показался бы человек… – никого. Алиса будто и вовсе не замечала того, ей было даже всё равно в какой-то степени, чем закончится это ночное приключение: «Авось и ударит по голове кто-нибудь, хотя бы не придётся ничего решать… и жить в мире, который всеми силами пытается меня придушить». Девушка была далеко отсюда, её уносили собственные тёплые мысли в бесконечную даль воспоминаний и грёз, где Алиса была на год младше, когда ощущалась любовь родителей, присутствовала увлечённость грандиозными идеями, когда жизнь по-настоящему кипела разноцветными химическими реактивами радостных эмоций, где нет всей сегодняшней невыносимости тягостного бытия.

И вдруг девушку словно окатило ледяной водой, Алиса как будто бы пробудилась из глубокого сна, ей показалась, что она услышала чьи-то шаги, которые медленно, но верно приближались именно к ней. Неимоверно сильный ужас сковал тяжёлыми цепями тело девчонки, от чего та забыла, как дышать, двигаться и говорить и, естественно, как у всех беспокойных людей это бывает, вспомнила пугающую утреннюю записку из печенья: «Мы все порой сходим с ума, не так ли? Ты слышишь, они с тобой говорят». Алиса, почти не дыша, стала прислушиваться к могильной тишине, в надежде на то, что это были не шаги, а лишь стук капель вновь начинающегося дождя. «Господи, мне ведь показалось, верно?» – с напором спросила себя мысленно Алиса, но как бы, ни силилась расслышать нечто подозрительное в глубокой тишине, единственное, что девчонка могла внять – стук давления в висках. «Нужно успокоиться, я ничего не слышала, ни-чего!» – твердила одна из дум Алисы, – «И всё же, мне не показалось» – настаивала другая. Немного оправившись и еле отогнав от себя беспорядочно мечущиеся в голове мысли, девушка вновь уловила неспешные шаги назревающие позади неё. «Всё, вот так я и доболталась, вечно на себя беду могу накликать! Неужели я больше не увижу своих родителей, не прижму к груди пушистого кота… Это конец, страшный конец!» – суетились навязчивые рассуждения у Алисы и без того охваченной мучительным страхом. Наконец поняв, что она не в силах бежать, да и поздно уже что-либо предпринимать, всё равно ведь догонят, девочка сгорбила спинку в форме вопроса, наклонив вперед плечики и, уставив взор на свои ноги, затаила дыхание, тем самым делая вид, что её здесь нет. Шаги всё плотнее и плотнее подходили к Алисе. Неожиданно девушка почувствовала тёплую мужскую руку на своём правом плече.

– Юная леди, что вы делаете в столь поздний час на улице да ещё совершенно одна? – спокойно спросил мягкий глуховатый голос взрослого мужчины, – … Я, по всей видимости, напугал вас, сердечно прошу прощения. – продолжил неизвестный.

Алиса не обронила ни звука от страха, да и какая порядочная девушка станет заводить разговоры с незнакомыми мужчинами по ночам? Девушка решила, что лучше дождаться, когда приклеившийся персонаж сам уйдет. В это время обладатель приятного голоса обошёл старую скамью и сел рядом с девочкой.

– Как ваше имя, милое дитя? – опять начал глуховатый голос.

– Алиса… – чуть слышно и с опаской ответила девушка, продолжая сидеть в позе вопроса.

– А где же ваши родители, Алиса? Неужели вы действительно одна? – расспрашивал некто.

– Нет их… – пробурчала девушка и с несдерживаемым любопытством занялась разглядыванием незнакомого мужчины краешком глаза, совсем не поворачивая головы, как будто не смотря в сторону своего собеседника.

На незнакомце было не то что бы чёрное, не то что бы каштановое, тёмное длинное пальто; достаточно широкие брюки в крупную клетку; бежевый жилет и белоснежная рубашка под ним; рядом лежала поблёскивающая мутно-коричневая деревянная трость, а подле стоял невысокий цилиндр. «Вот это да! Так уже века два никто не одевается!» – подумала Алиса.

– Как это их нет? Куда же они подевались? – прерывая мысли девчонки, вступил экспонат.

Но Алиса решила ничего не отвечать.

– Вы не хотите со мной об них толковать? Ах, знаю-знаю, вы до сих пор напуганы моему резкому появлению? – продолжая разговор, что более походил на монолог, широко улыбнулся господин (это очень слышалось в его голосе). – Позвольте-с, милая, не стоит меня так бояться, я не желаю вам ничего дурного, как вы бы могли подумать в такую минуту.

После неловкого молчания, мужчина вновь заговорил:

– Ой, я совсем забыл представиться вам! Меня зовут Фёдор Михайлович Достоевский. А то, видите ли, как некрасиво получается, вы назвались, а я нет.

– Очень приятно, Фёдор Михайлович, с вами лично познакомиться… – прошептала Алиса.

Поразившись произнесённым словам, в голове у девочки пробежала тысяча неясных мыслей, и миллионы мурашек проползли волной по голове Алисы, словно поднимая дыбом волосы. Девушка, наконец, выпрямилась, подняла голову и взглянула на представившегося человека озадаченными глазами. Без сомнения – это был тот самый великий гений, писатель девятнадцатого века, которого так почитает Алиса. Девочка узнала и внимательно разглядела все давно известные ей черты лица: высокий и умный лоб с морщиной меж хмурыми бровями, сверкающие от уличного фонаря глубоко посаженные глаза, выпяченные скулы, чуть опущенные вниз уголки губ и средней длины вьющаяся борода. «Ба! Это правда Достоевский!» – осознала девушка, оглядывая Фёдора Михайловича. «Неужели он? Да как же такое может быть, если сейчас далеко не девятнадцатый век? Я явно нахожусь в каком-то бреду! Больно же я ударилась об пол при падении…» – заметила девчонка себе, в то время как из дверей станции метро «Владимирская» выкатились два отвратительно пьяных мужика с еле понятными воплями: