– Да твоя кляча и семи копеек не стоит, а ты, сволочь такая, пытаешься мне её втюхать за 90 рублёв! Возмутительно! И знаешь, как это называется? Грабёж называется! – высказывался жирный, похожий на жабу, человек с огромной родинкой на лбу. – Грабёж посреди дня! А… уже вечера!

– Но-но-но! Это чистокровный рысак, я б и больше цену назначил, а тебе же по старой дружбе снизил, неблагодарный! И вообще, сам ты грабёж! Вором он меня обзывает, ишь удумал что! – еле связно загудел второй пьяница, стряхивая что-то со своей запачканной одежды.

Разобрав их невнятную речь, Алиса и вовсе подумала, что всё происходит во сне и, со всей силы ущипнув себя за ручку, чтобы проснуться, вскрикнула так громко, что Достоевский отпрыгнул от неё.

– Что с вами, душенька? Зачем вы так-с кричите? Вам нехорошо? – подозрительно глядя на девушку, спросил писатель.

Алиса представила, как её действие странно выглядело в глазах Фёдора Михайловича и, усмехнувшись на себя, потупила взор.

– Хм… Вам всё-таки нехорошо. Разрешите пригласить вас к себе в гости, моя Аннушка сделает вам чаю с мятой, он успокаивает нервы. – вставая со скамьи предложил Достоевский.

Алиса смело поднялась и проследовала вслед за писателем. Озираясь по сторонам, девушка заметила, что памятника, перед которым она сидела, – нет, метро куда-то испарилось, там вместо него пивная, и, в общем и целом, как-то всё совершенно по-другому и как-то совсем необычно, будто не по-настоящему. Шли Достоевский и Алиса в полной тишине, лишь изредка обмеряя друг друга озадаченным взглядом.

– Вы настоящий Фёдор Михайлович Достоевский и живёте на Кузнечном переулке в доме 5? – разрывая молчание, решила удостовериться девочка, как будто до сих пор не веря своим глазам.

– А от чего, собственно, мне быть ненастоящим? Да, всё верно, вот уже пятый дом. – ответил Фёдор Михайлович, тускло освещаемый уличным фонарём.

«Вот и дом» – пробубнила себе под нос Алиса уже рядом с парадной. Войдя в квартиру, к незваной гостье и Достоевскому тут же подбежала симпатичная женщина, которую девчонка сразу узнала:

– Здравствуйте, Анна Григорьевна. – робко проговорила Алиса.

– Доброго времени суток… – поздоровалась Достоевская, огладывая девочку, – Фёдор, кто эта девушка?

– Прелестная моя, эта юная леди – Алиса, мы познакомились с нею на улице. Девочке совсем дурно и, кажется, у ней предобморочное состояние, совсем побледнела. Так что, будь так добра, любимая, завари нам всем травяного чаю от нервов. – мягко попросил писатель.

Округлив глаза, Анна Григорьевна двусмысленно всплеснула руками и ушла прочь от нежданной гостьи и любимого мужа, совершенно не находя, что можно было бы на этот случай добавить.

– Удивительно, какая забавная история выходит! Шизофрения настигла меня в семнадцать лет! – протараторила Алиса. После чего, громко засмеявшись и ущипнув себя за руку, упала в обморок.

Часов в восемь утра Алиса проснулась от тёплых лучей яркого солнца, светившего ей на лицо с окна. Медленно открывая зелёные глазки и потягиваясь на кровати, девушка заметила, что находится в какой-то незнакомой комнате с молочно-изумрудными обоями. Лежала Алиса головой к окну, в ногах стоял средних размеров тёмно-бурый комод, а напротив лица, у белоснежной двери, располагалась четырехуровневая полочка с милыми семейными фотографиями Достоевских, всякими ненужными безделушками и детскими игрушками. Комната была пропитана цветочным ароматом и лёгким запахом воска. «Господи, так это был не сон? По всей видимости, я в комнате у Анны Григорьевны, правда, всё тут расставлено не так, как в музее…» – подметила девчонка, осматривая комнату и усаживаясь на мягкой, как облако, постели. Неторопливо поднявшись, Алиса оглядела себя, будто не узнавая своё тело, снова потянулась и подошла к окну. «Я наверно умерла и попала в другой мир. Что же теперь будет?» – разговаривала сама с собой девушка, с любопытством разглядывая людей идущих по переулку, при этом прикрываясь рукой от яркого солнца. А тем временем на кузнечном переулке уже бурлила жизнь. В светлых колясках, запряженных породистыми лошадьми, проезжали привлекательные мужчины в дорогих костюмах и высоких цилиндрах; туда-сюда блуждали дамы в легких платьях и кружевной омбрелью в руках; где-то стояли коробейщки, продающие аппетитно поблёскивающие и сладостно переливающиеся под лучами солнца булочки. «Я просто сошла с ума…» – пробубнила Алиса, отворачиваясь от окна.

У двери, что выходила в детскую, стоял небольшой деревянный столик, на котором лежала крохотная записка, а у стола находился стул с мягкой сидушкой и спинкой тёмно-терракотового цвета. Взяв в руки записку, Алиса так же приметила небольшой белый сверток, ожидающий её на стуле.

«Что?! Они выбросили мои вещи!?» – скорчив недовольное лицо, вскрикнула Алиса. Но развернув рулон, разозлённая девушка увидела чудеснейшее, полностью сотканное из кружева нежное платье. Изумлённая красотой наряда, Алиса принялась примерять подарок от Анны на себя. «Поразительно, как оно мне подошло!» – восторгалась гостья Достоевских любующаяся собой. Платье действительно было безупречным и отлично смотрелось на худенькой девочке. Верх плотно облегал тело Алисы, подчёркивая тонкие ручки, шейку, узкую талию, небольшие плечи и прямую спинку. Девушка даже преобразилась, если не сказать, что заметно похорошела в новом наряде. Алиса выглядела хрупкой, нежной фарфоровой статуэткой, «гением красоты», которым так восхищался Александр Сергеевич Пушкин. Вдоволь наглядевшись на своё отражение в зеркале, Алиса вышла из комнаты в столовую, в которой как раз сидел Достоевский и начинал завтрак.

– Доброе утро, милое дитя. Вы прекрасно выглядите в новых одеждах. Как себя чувствуете-с? – завёл разговор писатель.

– Доброе утро, Фёдор Михайлович, спасибо вам и Анне Григорьевне за столь удивительное платье, вы слишком добры ко мне, мне даже как-то неловко. – засмущалась девчонка, – Я хорошо себя чувствую, а почему вы вдруг спрашиваете? Я чего-то не знаю? – продолжала она же, с восхищением оглядывая комнату, в которой находилась.

– Да, не знаете. Вы, дорогая, вчера так странно себя вели! Громко засмеявшись, вы упали на пол, как замертво! – рассказывал хозяин квартиры, дуя в чашку с чаем, – Мы с Анной Григорьевной так перепугались за вас, Алиса! На мгновение нам даже показалось будто вам, Алиса, пришёл конец, ибо вы даже переставали дышать в некоторые моменты. Всё Анна Григорьевна сидела подле вас, меняя полотенца на голове, пока сама не заснула.

– А! Ну-у-у то, что я смеялась, помню, да! – бесцеремонно и даже развязно заявила Алиса, – Спасибо вам за ухаживания и за платье ещё раз… к слову говоря, а с одеждой-то моей что? Зачем вы её выкинули? – возмутилась девушка, упираясь руками в бока.

– Как это зачем? – удивился Достоевский, – Ваши брюки были в ужаснейшем состоянии, такое чувство, что их терзала стая собак! Негоже такому прелестному созданию ходить в обрывках. – усмехаясь, продолжал речь Фёдор Михайлович.

– Но! … Э! … Как? – беспорядочно вырывалось из уст девчонки, но, в конце концов, Алиса всё же смогла связать звуки в предложение, – Куда выбросили?

– Так… куда же ещё выбрасывается весь ненужный хлам? В общий отходный бак. – поднимая одну бровь и ставя кружечку с горячим напитком на блюдце, ответил писатель.

– Где он?!

– Бак-то? Вдоль по кузнечному переулку и сразу за пивной – объявил Фёдор Михайлович, – Погодите-с, милая моя, вы же не собираетесь… – с тревогой произнёс Достоевский, очевидно понимая, зачем Алиса задала этот вопрос, но девушки уже и след простыл.

Чуть ли не падая, наступая на подол кружевного платья, Алиса бежала со всех ног вниз по серой лестнице, словно спасаясь от пожара. Резко выскочив на улицу, девушка чуть было не попала под колеса чёрной кареты. Конечно, данное происшествие натворило много шума на переулке, который прежде не знал таких случаев. Сильно и грубо одёрнутые вороные лошади встали на дыбы, кучер в бархатной ливрее тут же громко вскрикнул: «Что же вы делаете, барышня!». Поглядеть на случившееся сбежались абсолютно все, кто был поблизости, а те, кто поодаль лишь с любопытством вглядывались, задавили Алису или нет. И только высокий мужчина, чья карета чуть не наехала на человека, устремился к напуганной Алисе и легко взял её обеими руками за плечи.