Дуновения бриза навевали благостные мысли. Кофе американо в большой кружке уютно пахнул корицей. Борис пролистал в смартфоне местные новости и узнал, что двадцать третье июля – Всемирный день китов и дельфинов, а ещё день рождения Вуди Харрельсона и гитариста по кличке Слэш. Вот, значит, почему вчера вечером по радио гремели Guns’n’Roses, а в самолёте показывали «Прирождённых убийц»… Борис полюбовался на сияющую лысину актёра и паклю рокерской шевелюры, увенчанной фирменным цилиндром, а в десятом часу сделал первый звонок Вейнтраубу.

По старому мобильному номеру бархатистым голосом ответил секретарь миллиардера. Борис назвал своё имя.

– Прошу вас передать мистеру Вейнтраубу, что я в Майами и хотел бы срочно с ним встретиться. У меня есть информация, которая представляет исключительную важность.

– Не будете ли вы любезны уточнить, о какой информации идёт речь? – осведомился секретарь.

– Это информация сугубо деликатного свойства. Боюсь, я могу сообщить её только лично мистеру Вейнтраубу.

Обладатель бархатистого голоса отреагировал сухо.

– Боюсь, в таком случае мне будет нечего передать мистеру Вейнтраубу, – сказал он, слегка передразнивая Бориса. – Всего доброго.

Борис предполагал такое развитие событий и подготовил небольшую речь для повторного звонка. На террасе было ещё пусто, поэтому можно было говорить, не таясь.

– О’кей, – сказал Борис, опять набрав номер через несколько минут, – передайте вашему боссу, что речь идёт про его знакомую по имени Ева и контракт, по которому она работала в России. Её коллегу с Кавказа убили за несанкционированный доступ к архиву КГБ. Скорее всего, Евы тоже нет в живых. Я готов сообщить мистеру Вейнтраубу дополнительные подробности, предоставить видеозапись убийства и передать упомянутые документы на условиях, которые мы обсудим при личной встрече.

На этот раз собеседник оказался более любезным, просил подождать некоторое время и пообещал:

– Как только мистер Вейнтрауб вызовет меня, чтобы заняться делами, я первым делом доложу ему про ваш звонок. О результате сообщу вам. Пожалуйста, не выключайте телефон и оставайтесь на связи.

Борис был доволен собой: всё произошло так, как было задумано. В обмен на уникальную информацию Вейнтрауб обеспечит его защитой. А поскольку общение с бизнесменом такого уровня не может пройти бесследно, Борис предполагал дальнейшее сотрудничество с миллиардером или его партнёрами: о широчайшем круге интересов старика знали далеко за пределами страны.

Секретарь просил подождать, и Борис решил, что свободен самое меньшее часа два. Он отправился в номер, неторопливо принял душ, переоделся и опять занял место за столиком на террасе ресторана. Голод напомнил, что подошло время ланча…

– «…ну, а ужинать я буду со старым Хельмутом,» – сказал себе Борис.

После развода с Евой он какое-то время ходил к психоаналитику, и тот научил его визуализировать желания. Надо представлять их себе в подробностях, – тогда велика вероятность, что события сложатся именно так, как хочется. Едешь туда, где сложно припарковать машину? Визуализируй свободное место. Готовишься к дискуссии? Визуализируй сокрушительную победу над оппонентом. Сейчас Борису хотелось есть, и он представил себе застолье с Вейнтраубом. Дряхлого миллиардера наверняка кормят жидкими вегетарианскими кашами, но для гостя у него, конечно же, найдётся хороший стейк.

Сеанс визуализации фунта нежнейшего мяса на косточке и бутылки коллекционного бургундского не помешал Борису с аппетитом умять вполне рядовой ланч. От десертного чизкейка его отвлекло пиликанье смартфона. Похоже, психоаналитик не зря получал деньги, – визуализированный звонок случился даже раньше, чем ожидал Борис…

…но вместо секретаря Вейнтрауба он услышал Еву. Голос бывшей жены дрожал от едва сдерживаемой ярости, а в ярость она впадала редко.

– Ты что наплёл Вейнтраубу, придурок? Кого убили? Где убили? И что со мной стряслось? Давай, придурок, выкладывай!

На первых же словах Борис шарахнулся и смахнул со столика тарелку с десертом. То, что Ева жива, его не столько обрадовало, сколько напугало. Воскресшая бывшая жена, да ещё в таком взвинченном состоянии, грозила испортить замечательный план Бориса. Вдобавок чизкейк жирно шмякнулся ему на брюки, а ложка и осколки тарелки со звоном брызнули по каменному полу террасы. Посетителей в ресторане к этому времени собралось уже достаточно; все они разом повернули головы на звук. Борис пожимал плечами, жалко улыбался и кланялся по сторонам – мол, что поделать, я такой неловкий! При этом одной рукой он пытался собрать с брюк десерт в салфетку, а другой прижимал к уху смартфон и мямлил:

– Прости, дорогая… Давай, я тебе перезвоню чуть позже…

Борис умирал со стыда, представляя себя со стороны: точь-в-точь придурок-муж, которого жена застукала на жареном… и ведь люди на террасе решат, что у него любовница в номере…

– Соберись, тряпка! – прикрикнула Ева. – Даю тебе три минуты. Через три минуты сам звонишь и подробно всё рассказываешь. Иначе пеняй на себя. Три минуты! Я засекла время.

Всё же Одинцов, сам того не желая, успел кое-чему научить Еву. Борис про её нового жёсткого мужчину не знал, но угроза до него дошла: он достаточно хорошо был знаком со своей бывшей женой…

…поэтому вскочил из-за стола, бросил официантке коронную фразу Терминатора: «Я вернусь!» – и помчался в свой номер, на ходу продолжая размазывать по брюкам остатки чизкейка. Из номера Борис перезвонил Еве и как на духу выложил ей всё, что знал, – и про убийство, и про базу данных, и про перелёт в Майами к Вейнтраубу в поисках спасения.

– Конечно, я решил, что тебя тоже… прости… тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить… А что я должен был подумать? – оправдывался он, чувствуя, как вчерашний страх снова сжимает сердце. – И что мне было делать?

Ева послушала объяснения Бориса, задала несколько вопросов, сменила гнев на милость и сказала:

– Что делать – это ты теперь у Хельмута спрашивай. А я бы очень хотела выяснить, за что меня убили. Увидимся!

Борис не успел переспросить – где увидимся? – и замер перед стеклянной стеной номера. За нею переливался на солнце изумрудный океан и лениво покачивали ветвями прибрежные пальмы. От контраста этого райского вида со всем происходящим несчастный компьютерный гений едва не расплакался…

…и тут в дверь номера постучали. Шмыгая носом, Борис опасливо спросил:

– Кто там?

– От мистера Вейнтрауба, – раздался из коридора бархатистый голос.

Борис отпер дверь. За порогом стоял представительный мужчина лет пятидесяти в безукоризненном тёмном костюме.

– Я Штерн, – представился он.

– Но как вы меня… – начал было Борис, и Штерн перебил:

– Вы хотели встретиться с мистером Вейнтраубом как можно скорее. Он решил пойти вам навстречу и уже ждёт.

– Да-да, конечно, спасибо… я сейчас…

Борис засуетился: он не мог сообразить, куда девать испачканную салфетку, которую всё это время крутил в руках.

– Я буду ждать у машины, – сказал Штерн. – Настоятельно рекомендовал бы вам переменить брюки. Мистер Вейнтрауб не любит неряшливой одежды.

За пару месяцев публичных выступлений Мунин уже навострился повторять в интервью одно и то же с небольшими вариациями. Если поначалу его угловатые фразы могли поцарапать сознание слушателей, то теперь они походили на обкатанную морем гальку – гладкие, блестящие… К тому же интервьюеры не столько тянули из Мунина что-то неожиданное, сколько старались помаячить в кадре со знаменитостью, поэтому задавали по большей части одни и те же вопросы. А для слишком въедливых собеседников были у историка инструкции, полученные в комиссии ООН по Ковчегу, – и в придачу к ним несколько дельных советов от Одинцова, которые позволяли чувствовать себя уверенно в разговоре.

Вчерашнее интервью телеканалу ВВС поначалу не отличалось от множества других. Мунин сидел в просторной студии на странном дизайнерском стуле, а против него на таком же стуле расположилась ухоженная блондинка в тёмном брючном костюме мужского покроя и туфлях на тонких высоких каблуках. Её скульптурное лицо украшала профессиональная белозубая улыбка – и несколько портили оттопыренные уши, которые гримёры задекорировали распущенными волосами. Мунин замечал, что среди интервьюеров необычно много лопоухих, и как-то повеселил Еву вопросом, не знакома ли она с какими-нибудь исследованиями на этот счёт.