— Ничья я не преемница, — она отрицательно мотает головой, пытаясь отдышаться.

— Ну как же, — мурлычет девушка. — Раньше по этим координатам была она, а теперь ты. Значит, вы уже встречались. Так что ты тут делаешь тогда? Так хочется задохнуться со всеми?

Ниам вздыхает и решает игнорировать последний вопрос.

— Она — это та, кого я сегодня встретила? В зеркальной маске?

— Ну конечно!

Девушка соскакивает с подоконника и подбегает к ней. Вблизи Ниам начинает различать цвета. У неё голубые волосы. И бледная кожа. И аномально большие черные зрачки…

Синеволосая поднимает руку и тянется к Ниам. К щеке, к волосам, к шее и вживлённому механизму.

— Я бы хотела потрогать, — с оживлением в голосе признаётся она. — Но я не могу, когда она так поверхностно спит…

Эти слова пробуждают в Ниам ярость, и она словно чувствует себя раненым зверем, заползшим из последних сил в свою нору только затем, чтобы какой-то мальчишка вскоре попытался разворошить логово палкой. Хочется хищно ощетиниться и вцепиться девушке в шею. Почему-то кажется, что получилось бы. Ниам несколько мгновений прокручивает в голове эти мысли, но не кусает — только замахивается для пощёчины. Рука проходит сквозь чужое тело, не встречая ни малейшего сопротивления. Девушка-фантом смеётся.

— В обратную сторону это тоже работает.

Ниам не нравится её смех. Сердцебиение отдаётся во всём теле. В лёгких бешеный пульс откликается асфиксией, а в желудке — тошнотой. Она сгибается в три погибели и отпрыгивает подальше, пока синеволосая с нескрываемым любопытством наблюдает за её приступом.

Ниам не думает и не спрашивает, а просто хватает со стола нож, которым резала колбасу, и бросается на девушку.

— Твою мать! — та словно бы забывает о своей неуязвимости и вполне убедительно уворачивается.

Ниам размахивается снова.

Незнакомка исчезает, позволяя ножу пронзить пустоту, и появляется снова — опять на подоконнике.

— Успокойся, — примирительно-насмешливо восклицает она. — Поберегла бы силы… Тебе они ещё понадобятся — расколотить то убожество, что осталось от твоей жизни!

Ниам отталкивается от столешницы и совершает бросок к окну. Нож скользит по кромке оконного стекла, издавая мерзкий скрежет, но не разбивая, а иллюзия снова растворяется в воздухе, заставляя её в бешенстве оборачиваться, ища цель.

— Да что с таким энтузиазмом делать на умирающей планете?! — вскрикивают откуда-то от двери в её комнату.

Ниам не считает, столько ещё раз она пытается пырнуть девушку ножом, но в конце концов снова оказывается на кухне. Изнемождённо выпускает нож из руки и тяжело опирается на стол. По щекам текут слёзы. Мир снаружи больше не рушится с такой неодолимой визуальной чёткостью, как от прикосновения женщины в зеркальной маске, но, кажется, трескается стеклом.

Девушка-фантом сидит на подоконнике, закинув ногу на ногу, и, кажется, пытается подобрать слова.

— М-да, — она цыкает языком, чтобы нарушить тишину. Прислушивается к отзвукам своего голоса и на всякий случай прокашливается. Кивает, когда Ниам обессиленно поднимает голову и упирает в неё обезумленный взгляд. С сосредоточнным видом щёлкает пальцами. — То, что ты чувствуешь… — морщится. — Это уже прошлое. Ты просто этого ещё не понимаешь. Тебе нужно встретиться с той, в маске, потому что она — это ты в далёком будущем. А тебе предстоит двигаться. В обход своих прежних следов. Чтобы не повторять её ошибки.

Ниам не двигается, ни словом, ни жестом не давая ответа.

— Вы там… разберётесь между собой, — тянет синеволосая, наклоняя голову набок. На её лице на мгновение отражается беспокойство. — И тогда — сматывайся отсюда!

На следующий день Ниам просыпается в одежде. Она немногое помнит о вчерашнем вечере — только как разговаривала с незнакомкой и как сжимала в руке нож. Кажется, та девушка представилась, и её звали как птицу… Добравшись до ванной, Ниам обнаруживает, что зеркало почему-то разбито.

А других зеркал у неё дома и нет… Она задумчиво рассматривает своё отражение, переломанное трещинами.

Ниам всегда считала себя достаточно привлекательной, но сейчас истрескавшийся образ в зеркале смотрится… искусственно. И уничтоженно. Она обращает внимание на имплант, мерно мерцающий светодиодами на шее. Сегодня на осмотр? Ниам гладит имплант пальцами. Ей вдруг кажется — без него она бы, наверное, выглядела куда реалистичней.

Мысль о том, что делать дальше, приходит с пугающей чёткостью. Она прихватывает имплант пальцами и несильно, поначалу — робко, тянет.

Вырывать имплант больно. А он и не поддаётся, только пищит пронзительно, словно с возмущением.

Ниам продолжает. Боль почти нестерпима. «Неужели твоя свобода стоит этого?».

«Бывало и хуже», — отвечает она сама себе перед последним рывком.

Как много времени займёт у тех, кто принимает данные, осознание содеянного ею? Как скоро они придут проверять, сбой это или саботаж? Так или иначе, этот поступок не останется незамеченным.

В этот момент она окончательно решает начать что-то менять.

С собой она берет только несколько блокнотов, исписанных размышлениями о поиске себя. Хроникой того, как она изменялась после каждой новой смерти, и как пыталась найти закономерности, которые она привносила в мир вокруг. Как вертела без конца калейдоскоп, пытаясь отследить — какой из цветных бликов не сдвинется с места, даже если обрушатся остальные? Такие неподвижные блики и должны были стать истиной. И она выписывала их, вычерчивала свои мысли на бумаге, терпеливо заполняла кажущиеся неуместными пробелы, сравнивала привычную себя и образ той, что лучше бы подошла её правде…

Ниам захлопывает дверь и не запирает квартиру на ключ. Сбегает с десятого этажа по лестнице. Долго. Но ей кажется, что если она поедет на лифте, то именно сегодня лифт застрянет. Ей не хочется этого допускать.

Она вылетает на улицу, и улица встречает её летним ветром. Ниам жмурится — почему-то ей кажется, что с этим ветром налетит пылевая буря, и будет застить ей глаза, мешать ей дышать, заставлять повернуть обратно. Но ветер стихает, а с ним — и страх перед песком. Ниам поправляет воротник рубашки и быстрым шагом идёт прочь.

Первое время она считает шаги.

Десять. Пройдёт до угла, а потом оглянётся, осмотрится и выберет, в каком направлении идти дальше. Ей кажется, её могут преследовать. Но её цель — не только оторваться от погони, но и заметить её. Поэтому, наверное, в любом случае свернёт и несколько раз проберётся под перекрёстком, делая петлю через подземные переходы.

Сто шестнадцать. Жизнь перестала казаться жизнью. Она словно смотрела интерактивный фильм про саму себя. Последствия её решений были определены заранее, миру оставалось только дождаться, чтобы увидеть — какую развязку она выберет. Вся эта система была выстроена до предела связно, и это впервые вызвало в ней ужас. Что ж, раз так — свой маршрут она прочертит так алогично, как только сможет.

Сто двадцать три. Пока непонятно, как именно, но нужно будет выйти к кольцевой дороге и к черте города. Она никогда не ходила в ту сторону пешком. Ездила изредка, но поезда и автобусы были похожи на связь между разными состояниями разума, а не на дороги. Что если дороги на самом деле никогда не было? Что ж, в таком случае, где-то будет граница. Ниам хочет посмотреть, как далеко она сможет пройти, если у неё не будет пункта назначения.

«Сбилась со счёта». Если будет совсем туго, сойдёт с трассы и сиганёт через бескрайний пустырь к лесу. Будет тяжело. Она много что пережила в своих не-жизнях, оканчивавшихся не-смертями. Но стоит понимать, что это тело не имело к пережитому ни малейшего отношения. Она здорова и относительно вынослива. Не более того. Раньше она сказала бы, что на долгие прогулки по пересеченной местности её не хватит. Но теперь она полна решимости дождаться конца. Не того, в котором она выдохнется и, отсидевшись, побредет искать трассу или железную дорогу для возвращения. Принципиально нового.