Наутро к дому Ивана Друкаревича, как его теперь звали во Львове, подъехали всадники.

— От ясновельможного пана, князя Острожского… Понеже тот Федоров своего договора с ясновельможным паном не исполнил, а деньги, данные ему на поездку в Рим, ясновельможному пану не вернул, то коронный суд повелел наложить арест на все типографское имущество и книги упомянутого Федорова…

— Берите! Все берите! Креста на вас нету. Помереть спокойно старику не дадите. Как вороны кружите!.. Вороны черные вы и есть!..

Крик невестки вернул в сознание больного. Он тяжело застонал. Услышав стон, Иван бросился к отцу. Тот как-то странно махал левой рукой. Точно старался отогнать кого-то.

В следующую ночь, с 5 на 6 декабря 1583 года, московский первопечатник Иван Федоров скончался.

Хоронили мастера на кладбище Онуфриевского монастыря, где помещалась его первая львовская типография. В последний путь провожали родные, Сашка, Гринь да несколько соседей. Шел снег. Крупные хлопья, медленно кружась, ложились на гроб, на голову и плечи провожающих и укрывали белой пеленой дорогу.

Неделю спустя Иван Иванович и Гринь Иванович уложили на могилу двухметровую каменную плиту. Гринь самолично вырезал на ней типографский знак печатника, а под ним: «Друкарь книг пред тым невиданных». Кругом плиты: «Иоан Федорович друкарь Московитин, который своим тщанием друкование занедбалое (пренебрегаемое. — Авт.) обновил. Преставился в Львове року афпг (1583. — Авт.) декембр S (шестого. — Авт.)».

Еще через месяц Иван Иванович продал свою переплетную мастерскую, чтобы расплатиться с долгами отца. Память о первом русском печатнике должна была остаться чистой.

^{Портрет Ивана Федорова работы неизвестного художника.}

Умирает человек, но дело его, если оно настоящее и нужное, продолжает жить. Типографию Ивана Федорова выкупили у ростовщиков украинские патриоты Львова. В 1591 году они напечатали в ней «Грамматику еллино-славянского языка». Завещание Максима Грека и мечта первопечатника были исполнены.

Вот и собраны, видимо, известные факты и сведения о жизни и деянии Ивана Федорова, первопечатника русских книг. И пусть картина не завершена. Еще предстоит исследователям заполнить существующие пустоты, но мы уже знаем, хотя бы приблизительно, горькую повесть страданий и радостей, надежд и разочарований этого удивительного человека.

Ему предлагали стать помещиком. Он отказался. Мог служить у сказочно богатого князя и сам стать богатым. Он пренебрег этим. Ему предлагали перейти на службу к иезуитам и жить в почете и славе. Даже мысль подобную Федоров отверг с возмущением. Он предпочел лишения, скитания, унижения во имя служения избранному делу:

«…Должен я рассеивать духовные семена во Вселенной, и всем раздавать эту духовную пищу».

ПАМЯТНИК

(Вместо заключения)

рошли столетия. Стоит на зеленом взгорке в центре Москвы памятник русскому первопечатнику Ивану Федорову. Потомки лучше современников умеют воздавать должное значимости человека и его деяний. Хотя история создания этого памятника сама удивительно напоминает многотрудную жизнь Федорова… Мысль о необходимости памятника первопечатнику родилась в 60-х годах прошлого столетия, когда Россия отмечала 300 лет со дня рождения первой датированной печатной книги. Но, увы, правительство отказалось дать деньги на его сооружение. И тогда в 1870 году начался сбор средств среди народа.

Давали добровольно, кто сколько мог — гривенник, рубль, пятерку, сотню… Тридцать с лишним лет собирали люди необходимую сумму, чтобы воздвигнуть памятник, достойный такого человека. Собрали около тридцати тысяч рублей.

Наконец в 1901 году Московское археологическое общество объявило конкурс на проект памятника. Историку В. О. Ключевскому, профессору архитектуры М. А. Чижову, художнику В. М. Васнецову и другим общественным деятелям предстояло решить, чей же проект окажется лучшим. Из 27 представленных выбрали наиболее удачный — С. М. Волнухина, а строительство мраморного пьедестала поручили В. И. Орлову.

Открытие было назначено на десять утра 27 сентября 1909 года. Заранее были разосланы именные пригласительные билеты с оговоркой: «без права передачи» и «приглашенные присутствуют на открытии памятника без права произнесения речей». В памяти правительства свежи были события 1905 года, и посему бесконтрольное слово печатное и слово произнесенное вызывали опасения и страх. Все должно было быть заранее согласовано и прорепетировано.

С утра шел нудный осенний дождь. Полицейские, столпившиеся на всех углах Театральной площади, ежились от пронизывающей сырости. Но на площади и близлежащих улицах собрались тысячи людей. От сотен раскрытых черных зонтов площадь представлялась сверху огромным траурным покрывалом. Единственная дозволенная речь архиерея еще больше усилила это грустное впечатление. Сдернули покрывало с памятника. Зазвучал оркестр, заглушая шум толпы, и двинулись к памятнику официальные гости, неся на вытянутых руках большие «официальные» венки. Часа через полтора торжество было закончено.

^{Памятник Ивану Федорову в Москве работы скульптора С. Волнухина.}

И тогда к памятнику потянулся простой люд. Шли работники всех московских типографий. Под неусыпным взглядом полицейских они клали к подножию цветы, зеленые веточки, оранжевые листья кленов. Затем, низко кланяясь зачинателю их благородного дела, уходили, пряча улыбку, — у подножья памятника лежал венок с надписью «Первому мученику русской печати».

Четыре столетия истории русского книгопечатания — это история непрерывной борьбы за право книги служить своему народу. Десятки авторов и издателей подвергались гонениям и наказаниям. Пылали костры из книг. Жандармы рвали на клочки неугодные брошюры. Не случайно А. И. Герцен писал в «Колоколе»: «Мы посмотрим, кому удастся — книге ли пробиться в Россию или правительству не пропустить ее. Да здравствует свобода книгопечатания!»

Россия, начавшая печатание книг с опозданием на целое столетие по сравнению с Европой, стала самой читающей страной на свете. Первый типограф России, отпечатавший за двадцать лет своей деятельности всего несколько тысяч экземпляров, даже не представлял, что через четыре столетия в стране ежегодно будут печатать почти полтора миллиарда экземпляров книг на 148 языках народов мира. Печатная книга стала достоянием каждого.

…Стоит в центре Москвы памятник великому человеку. Днем — солнце, а вечером — электрические фонари освещают бронзовую надпись на пьедестале: «Ради братий моих и ближних моих».