– И я тебя люблю, малышка.

Он склоняет голову к моей макушке и прижимается телом к моему. Крепко, близко и так по-родному.

Тысячи струн внутри меня начинают тонко вибрировать, наполняя тягучей, сладостной истомой.

Люблю его. Хочу! Желаю до остервенения!

Но продолжаю молчать. От удовольствия прикрываю глаза и, отгоняя гнетущие мысли, просто вслушиваюсь в спокойное биение его сердца, которое никогда не будет моим.

«Добро пожаловать в Атриум» – загорается надпись на сенсорном экране монитора, когда я прикладываю пропуск к входу для персонала. Дождавшись характерного сигнала разблокировки турникета, прохожу в здание, за последний год ставшее для меня вторым «домом».

Домом, который разительно отличается от Энглвуда – чистотой, комфортом, роскошной атмосферой, запахом денег, удовольствия и безудержного веселья, но назвать эту часть моей жизни более благоприятной язык не поворачивается.

«Атриум» – не простой, заурядный стриптиз-клуб, а место грандиозных развлекательных секс-шоу, где, помимо чувственных танцев и развратных сцен, воплощаются самые смелые эротические фантазии. Это элитное место порочных утех и соблазнов является гордостью близнецов Мэрроу. Внешне братья – как две капли воды, но на этом их сходство заканчивается.

Энтони, или, как он требует называть себя – Тони – некогда успешный танцор, из-за серьёзной травмы завершил профессиональную карьеру на пике славы и теперь является хореографом и постановщиком всех шоу-программ.

Ходят слухи, что вне рабочей деятельности Тони вполне приятный и лёгкий в общении человек, но лично мне ещё ни разу не посчастливилось встретить его светлую сторону. В клубе он – надменный, заносчивый, категоричный и крайне импульсивный. Каждая репетиция проходит точно под надзором тирана-перфекциониста, требующего от танцовщиц полной самоотдачи и исполнения всех движений на высочайшем уровне, словно готовит нас не к выступлению перед пьяной, возбуждённой публикой, а на сцену Бродвея. Не меньше.

Никогда не забуду кастинг на место стриптизёрши. Это было самое сложное испытание в моей жизни. Но так как тогда хороший доход был необходим мне даже больше, чем сейчас, я держалась до конца отбора и танцевала, как в последний раз в жизни, даже несмотря на абсолютную уверенность, что меня не выберут из десятков невероятно фигуристых, длинноногих, самоуверенных девушек, которые не только обладали впечатляющими танцевальными навыками, но также восхищали умением эффектно преподнести себя, чему я могла лишь позавидовать.

Всё, что я имела – страсть к танцам и непреодолимую тягу к сцене, которой, как мне казалось, будет недостаточно, чтобы составить конкуренцию настоящим богиням. И потому я до сих пор гадаю – сквозь какие волшебные очки смотрел на меня Тони, когда утвердил мою кандидатуру в танцевальный состав «Атриума»?

Не знаю – это звёзды так удачно сошлись, либо мне удалось зацепить его внимание танцевальными способностями? Но в тот день именно я получила работу, и задавать лишние вопросы в мои планы не входило.

Волна радости с ощутимой долей гордости, бесспорно, захлестнула меня, но приятное чувство развеялось, стоило лишь вспомнить, в каком виде и для кого мне предстоит танцевать.

Стриптизёрша, у которой за все девятнадцать лет жизни не было ни единого сексуального опыта, должна была соблазнять совершенно незнакомых мужиков.

Теперь понимаете мою отчаянную необходимость в деньгах, если я согласилась на подобное безумие?

И каким же немыслимым образом «неотёсанная пацанка» умудрилась вписаться в мир похоти и разврата, где бал правят умелые соблазнительницы, знающие подход к любому мужчине?

Я и не вписалась, но прекрасная «Аннабель», в роль которой я научилась входить каждую ночь, вполне неплохо справляется со своими обязанностями, в которые входит всё, кроме самого главного.

Досконально изучив контракт несколько раз, в длинном перечне должностных обязанностей я не нашла и слова об интимных связях с клиентами, что было главным условием в принятии финального решения о начале работы. Но, как оказалось, отсутствие данного пункта не означает, что стриптизёрши не занимаются в клубе проституцией. Ещё как занимаются! Просто никто не афиширует это в официальных документах.

Я сразу заявила, что к подобным способам заработка не готова, и именно этот факт до сих пор является камнем преткновения в отношениях со вторым владельцем клуба.

Эрик Мэрроу от темпераментного брата отличается завидной сдержанностью и рассудительностью. Большую часть времени он спокойный, как удав, и в той же мере по-змеиному скользок.

Если Тони мало волнует всё, что выходит за пределы постановок шоу, то Эрик руководит всеми остальными процессами клуба и зациклен на постоянном увеличении прибыли бизнеса.

И само собой отказом от предоставления «эксклюзивных» услуг я заведомо сократила заработок как себе, так и алчному начальнику, который с первого дня недолюбливал меня.

Вначале это изрядно напрягало, но позже моя наставница в клубе успокоила, заверив, что для работы в «Атриуме» достаточно понравиться хотя бы одному из братьев. А раз Тони выбрал меня, значит, бояться увольнения не стоит. И вот уже больше года я являюсь единственной стриптизёршей, которая не спит с клиентами, а только мастерски обрабатывает их в зале, выступает в эротических стрип-шоу, танцует полуголой на сцене, пилоне или в клетке, развлекает публику на пару с другой танцовщицей, имитируя сексуальные сцены, и занимается консумацией.

Хотя всё вышеупомянутое, скорее, делаю не я, а моя вторая сторона, которую я вижу каждую ночь в отражении зеркала.

Незнакомка. Чужая. Астрономически далёкая от меня.

Единственное, что скрывает её тело – чёрный кружевной комплект нижнего белья, инкрустированный множеством мелких кристаллов, кожаная юбка, позволяющая клиентам без труда увидеть тонкую полоску стрингов, и развратные чулки, которые большинство мужчин так и норовят оттянуть за резинку.

На голове царит высокий начёс, а крупные волны светлых волос спадают по оголённым плечам и спине. Слой тонального крема до идеальности сравнивает тон её кожи, румяна ещё сильнее заостряют скулы, синий цвет глаз практически невозможно различить из-за тёмных теней на веках и густых наращённых ресниц, а губы привлекают к себе внимание ярко-алой помадой.

Не могу не признать – она выглядит эффектно. А ещё… вызывающе и доступно.

Она фальшивая. Пустая оболочка. В ней нет души. Нет желаний. Она не умеет чувствовать и даже не представляет, что значит мечтать.

Она не только красивая кукла, которая делает то, что от неё просят, но также и некий необъяснимый защитный механизм, позволяющий отгородить настоящую меня от всего, что провоцирует во мне инстинктивные реакции самозащиты.

Каждую ночь, войдя в её роль, я перестаю упорно сопротивляться тому, что вспыльчивую Николину Джеймс раздражает до зубного скрежета, отвращает до нервной дрожи в руках, и представляю, что моя работа – ничто иное, как постановка. Театр. Кино. Что угодно, только не повседневная реальность.

«Аннабель» – просто актриса, играющая не самую приятную роль.

Но она – не я.

И никогда мной не будет.

***

Как всегда возвращаюсь домой с первыми лучами солнца. Квартира встречает меня гробовой тишиной и удушающей вонью грязных носков вперемешку с гниющими остатками продуктов. Задерживаю дыхание, подавляя приступ тошноты, и раскрываю окна.

Хочется сделать вид, что я ослепла, и равнодушно пройти мимо, в сотый раз проигнорировав мерзкий беспорядок, оставленный мамой с Филиппом после пьяного застолья, но вместо этого ступаю на кухню и принимаюсь за уборку, чтобы в квартире появилась возможность вдохнуть не умерев.

После очередной бессонной ночи я толком не помню, как привожу в порядок дом, скидываю с себя одежду, под мощным напором воды с остервенением смываю с тела всевозможную «грязь» и, даже не успев как следует насладиться мягкостью подушки, мгновенно засыпаю.