Я звал внутреннего себя. Того себя, что помнит всё и знает всё. То чудовище, что живет во всех подсознаниях. Чудовище, с которым некоторые из нас разговаривают ночами в сновидениях. Мудрые любят и черпают в нем знания.

Я же вижу в нем Страх. Но сейчас не смогу без него выжить. Не смогу вытерпеть эту боль.

Не могу без Страха?

Внутренний я не хотел приходить. Я сказал ему, что тогда мы оба обречены на смерть.

Тогда он поднял на меня оба голубых глаза и улыбнулся.

«Что?» – спросил он меня равнодушно.

«Мне больно», – ответил я.

«Я понял».

Он подсказал мне, что нужно делать.

Первое. Прими себя без Страха: сломанного, раненого, кровоточащего и немощного. Ты в крови, а твои сломанные кости издают мерзкий скрежет при малейшем движении. Пусть кровь течет, а кости скрипят. Смотри на свою оголенную плоть и улыбайся ей – она не предаст. Она любит тебя и умрет за тебя. Люби ее в ответ. Откройся.

Второе. Осознай, что ты ничего не сможешь изменить сейчас. Твое состояние в этот момент времени – безмолвное состояние идеала. Твоя боль подсказывает тебе и намекает, что нужно делать. Услышь боль и полюби ее также, как она любит тебя; и вы вечно будете прикрывать друг другу спины.

Третье. Двигайся. Шевелись. Быстрее. Сильнее. Смертельнее. Когда тебе больно, сделай еще больнее. Чем сильнее боль – тем больше силы. Сила в боли. Сила в любви к боли, к крови, к сломанным костям, к лицу с водянистыми волдырями, к оголенной плоти… Полюби себя именно сейчас, и ты станешь сильнее.

Я открыл глаз и резко встал.

Я улыбался чудовищу в десяти шагах от меня и одним быстрым движением руки вправил вывихнутое плечо обратно в суставной паз. Хрустнуло. Я принял себя с множественными переломами по всему телу. Я принял себя с выжженным ядовитым огнем лицом, ослепшим на один глаз. Я принял себя обессиленным и уставшим. Я осознал себя таким, каким я должен быть сейчас. Я люблю себя таким, какой я есть. И я люблю боль, что беспощадно овладела всем моим телом и поглотила его без остатка. Чем мне больнее, тем я больше испытываю ненависть к врагу. Чем мне больнее, тем я сильнее. Моя боль и ненависть заставят врага испытать…

…Страх.

***

Что ж… По крайней мере, я так думал. Видимо, чувство страха для этой твари чуждо. Сопротивляемость сфере страха в лесу это уже подтверждала. Я мог бы догадаться и раньше, что этот здоровый парень не так прост. Я упустил столько подсказок и наделал так много ошибок. В мыслях секундой пролетели моменты, на которые я не обратил особого внимания: «Хотя ты и есть животное…» – сказал когда-то гнум Тареку у костра; сила и выносливость чуждая обычным людям; беспечный выбор защитного обмундирования. Даже аппетит у человека был неестественный – он ел за четверых.

Я догадывался, что это за тварь, но мой мозг отказывался принять жестокую реальность. Реальность, где существо окажется так далеко от родных краев и именно здесь. За сутки до зачистки? Очередная случайность или чье-то планирование? Второй вариант казался более правдоподобным. Я был зациклен на простых вероятностях, а не на чьих-то планах и заговорах, а теперь расплачиваюсь за свои ошибки. Кто-то сказал бы, что на ошибках учатся, но мне тошно от такой правды. На всех ошибках не научишься. Умрешь раньше, чем поумнеешь.

Боль больше не была проблемой, а подвижность переломанных конечностей временно восстановилась. Кровь из вновь открывшихся ран стала гуще и текла медленнее. Сейчас проблема была в другом.

Передо мной стояло нечто, что сильно напоминало великана Тарека. Точнее, от великана у него остался лишь рост. Человек был страшно худым и от него шел красный горячий пар. Видно было, что он горит изнутри, и это доставляет ему страдания. Кучерявые волосы загорелись и пропали, оголяя идеально круглые очертания черепа. Паленый запах неприятно ударил в нос. Широкие кости, обтянутые розовой человеческой кожей – вот как можно было описать это существо. Кровавый дым слишком резко растворился в воздухе, а краснота лица стала меняться на трупную бледность. Одежда сползла с обтянутого кожей скелета, полностью оголяя его. Вместо человеческих зубов во рту был двойной ряд кривых игл, а пальцы-палочки украшали тупые когти. Я не мог понять человек стоит передо мной или нет. Одно я знал точно. Несмотря на свой вид, эта тварь нечеловечески сильна. Одним ударом в грудь она переломала мне ребра и отправила в полет, впечатав в ствол дерева. Если бы в момент удара я не успел отклониться назад, то сломанными костями не отделался бы. Костлявая рука сейчас сжимала бы моё пульсирующее сердце.

Судя по красному пару, обожгло меня не ядом или огнем, а лишь крайне горячей кровью. Сжав пронзенную кинжалом ладонь, существо, специально пустило себе кровь и ослепило меня. Альвы в состоянии воспринимать мир каждым глазом по отдельности, и теперь я лишился этой привилегии. Сейчас я больше не полуальв. Я – получеловек.

– Ну и урод же ты, – хмыкнул я существу, ощупывая лицо в волдырях. – И теперь я тоже урод. Спасибо.

Я ненадолго избавился от восприятия боли, а пустыми словами избавлюсь от Страха. Я не буду бояться или погибну. Выбор невелик.

Существо либо не ответило, либо не могло ответить. Сутулое, оно стояло неподвижно. Худые руки обвисли вдоль его тела. Металл кинжала, все еще торчащий в его ладони, покраснел, но он не обращала на это внимания. Похоже, что бывший Тарек сейчас был немногим холоднее раздутого кузнечного горна. Я не мог к нему даже прикоснуться.

«И какие у меня шансы?» – скривился я про себя.

Быстрым движением руки я достал утяжеленное метательное воронье перо из поясной походной сумки. Подумав мгновение, я встал в позу «Кара». Левая нога – столп и надежная опора. Напряжённая до предела правая нога выведет меня из-под удара врага. Корпус отклонен назад. Словно неоперенные черные крылья, руки подняты над головой и согнуты в локтях. В такой стойке под удар попадали сначала ноги, но они в любой момент готовы сорваться в сторону. Руки ранят в самый последний момент, а корпус не так важен для кавасара Академии. Тело может функционировать какое-то время даже разорванным, а вот повреждение нервов или суставов рук ознаменует конец. Ты не сможешь ни отомстить врагу за свою неминуемую гибель; ни убить себя, чтобы не попасть в плен. Откусывать самому себе язык – крайне неприятное занятие.

***

«Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу…» – страдало существо.

«Убил… Убил… Убил…» – в голове промчались образы окровавленного гнума.

«Не могу убить… Сделал больно… Больно…» – страдало существо. В его голове мелькнул образ юркой фигуры в черном, что ловко уворачивается от ударов и не дает насладиться своим вкусным мясом.

Все тело горело болью и огнем, пожирая так долго накапливаемые силы.

«Хотел убить… меня… Убить… Убить…»

«Убью… Сожру… Кусок… Мяса…»

Существо сжало кинжал, проткнувший насквозь спасительную ладонь. Если бы оно не решилось обернуться, то сейчас человек Тарек умирал бы на земле с перерезанным горлом. Кровь из сжимающего лезвие тощего кулака брызнула во все стороны и попала в лицо под капюшон ненавистной Тени.

Тень зашипела от боли и отпустила кинжал. Руками она схватилась за лицо, в попытках стряхнуть горячую кровь.

«Сердце…» – костлявая рука стремительно замахнулась для удара. Существо не сжимало для этого кулак. Оно било длинными когтями животного. Все пять костлявых пальцев жестко сведены вместе в ладонь. Эти когти стремились пробить кости и вырвать трепыхающееся сердце.

«Вырву…» – раскалённый воздух засвистел. Удар был молниеносным.

Но недостаточно эффективным. Из-под черного капюшона мелькнул синий огонек. Второй уже никогда не разгорится. И этот огонек лишь мгновение взглянул на существо, что пылало адским пламенем.

Тень успела отклониться назад, а по пальцам размахнувшейся руки что-то несильно ударило. Тварь Тарек лишь ухмыльнулась.

«Мурааавей…» – мелькнула мысль в обтянутом кожей черепе.

Рука наконец-то ощутила Тень. Но эти приятные ощущения прервались слишком рано. Существо почувствовало только кости. Ни крови. Ни сердца. Почему?