– Шая не ест человечину. Хотя убить вполне могла. Но не убила. Странно, – протянул он задумчиво, потирая подбородок ладонью. Из его более чем пугающих и странных слов я почему-то вычленила только одно, недоверчиво переспросив:

– Ш-шая?

– Пума, – терпеливо пояснили мне. – Она охотилась в ту ночь и должна была вернуться под утро. Но не вернулась. И я пошел ее искать. Был готов ко многому, но точно не к тому, что увижу свою пуму в цепких объятиях полумертвой человечки.

– Ру-ручная пума? – заикаясь, спросила я, чувствуя, как резко сел мой голос. Просто это невероятно. Научно доказано, что пумы не поддаются приручению. Кто угодно из зверей, но только не пумы. Вообще! От слова «совсем»!!! Ученые и маги не могли дать этому объяснения, но факт оставался фактом! А тут вдруг – ручная пума!

– Я что, коверкаю слова? – недовольно вздохнул он и поморщился, бросив на меня взгляд, от которого мне стало неловко за свои умственные способности.

– Простите, – стыдливо опустила я голову.

– Так вот, – не обратив внимания на мои извинения, продолжил незнакомец. – Я уже хотел оставить тебя там умирать или добить, что было бы гуманнее, так как выглядела ты, откровенно говоря, паршиво, и шансов на выживание почти не было. Но та смелость, которая несомненно потребовалась, чтобы греться ночью в дремучем лесу о дикого зверя, меня заинтриговала. И я решил рискнуть, хотя не особо верил, что ты выкарабкаешься. Но ошибся. Чем ты вновь меня удивила, – говорил мужчина, словно рассуждал вслух. – Но вот ты, наконец, очнулась и испугалась. Меня.

– Простите, – вновь неловко извинилась я, хотя не совсем понимала за что. В моей ситуации подобная реакция на незнакомого мужчину нормальна. Особенно на такого… пусть будет «экзотичного». Однако его разочарование в моей смелости почему-то было неприятно.

– Не страшно. Я привык, что на меня так реагируют люди, – отмахнулся он. – Однако меня поразило другое: с диким, свирепым хищником ты спала в обнимку, а меня испугалась. Это странно, согласись.

И вот ни капельки не странно. Я же объяснила, что в том состоянии, в котором встретила… Шаю, соображала плохо. Действовала инстинктивно. А когда увидела своего спасителя, чувствовала себя уже лучше, поэтому заработали и другие инстинкты. Например, забытый мною в лесу, заветный инстинкт самосохранения.

– Но и это не все, – продолжил мужчина возмущаться непонятно чему. – Я мог и сам списать твои объятия с Шаей на помутнение рассудка в стрессовой ситуации, и твоя реакция на меня была вполне объяснима, даже где-то предсказуема. Вы, люди, такие однотипные, – протянул он с ноткой пренебрежения, отчего я напряглась, судорожно пытаясь понять, к какой же расе незнакомец тогда относится. – Однако не прошло и получаса, как ты спокойно уснула на моих руках, хотя, по идее, должна была бы меня опасаться, а не проявлять такое доверие.

Мне стало стыдно. И вновь захотелось оправдать свои поступки, но почему-то подумалось, что моих оправданий никто не ждет.

– Простите, если оскорбила своим поведением, – вздохнула я, чувствуя, как лицо окрашивается в розовый цвет.

– Еще твои вечные извинения, к месту и без, раздражают, – заметил он недовольно.

С губ чуть было не сорвалось очередное «Простите», но я вовремя опомнилась и промолчала.

– Как себя чувствуешь? – уже более миролюбиво задал вопрос мой странный спаситель, закинув ногу на ногу, окинув меня взглядом с научным интересом.

– Спасибо, хорошо, – с заминкой ответила я, прислушиваясь к себе. Вроде ничего не болело. Слабость была, но не критичная. А еще очень хотелось есть. Принюхалась к себе и поняла, что все же помыться стоит в первую очередь.

– Двигаться сама можешь? – очередной вопрос.

– Не знаю, – нахмурилась я и уже хотела вылезти из-под одеяла, чтобы встать с кровати, как вовремя опомнилась. – Вы… Вы могли бы отвернуться?

– Зачем? – искренне изумился красноволосый.

– Я не одета, – ответила очевидное, продолжая прижимать шерстяное одеяло к груди, как родное.

– На тебе рубашка, – не согласились со мной и с ожиданием уставились.

Я упрямо поджала губы. Вот понимаю, что, вероятно, он уже все видел, да и в прошлый раз даже в подобном состоянии на руках носил… но не могу я так. Меня воспитывали иначе.

– Пожалуйста, – тихо попросила я, боясь, что ему на мои просьбы глубоко плевать.

Мужчина сокрушенно вздохнул, закатил глаза на мгновение, но голову отвернул. Не совсем то, чего я хотела, но уже хоть что-то. Очень осторожно спустила ноги на каменный, холодный пол, отчего против воли поджала пальцы, и, держась за изголовье кровати, встала. Секунда, две… а я стою. Ноги, конечно, трясутся, но не подгибаются. Это несомненно плюс. Делаю шаг, неуверенный, но вполне удачный, подтверждающий, что на руках меня носить теперь не нужно. Вот оно счастье. Как мало мне, оказывается, нужно…

– Ходить могу, – радостно оповестила я все еще отвернутому от меня мужчине, глупо улыбаясь.

– Поздравляю, – безразлично отозвался красноволосый. – Ты чего мнешься? – спросил он о том, чего фактически видеть был не должен, если не обладает запасной парой глаз на затылке.

– Пол холодный, – от растерянности я даже соврать не подумала.

– Ну так сядь в постель, чего мерзнешь? – с раздражением приказали мне, а я подчинилась. Без возражений. Просто возражать было откровенно страшно: настолько суровым мужчина мне показался. – Только выздоровела, решила еще неделю в постели проваляться?

– Нет, – заверила я, испуганная перспективой озаботить его своим присутствием еще на семь дней. В доказательство своих слов даже ноги опять под одеяло спрятала.

– Я поворачиваюсь, – предупредил он и, собственно, повернулся, не дожидаясь, когда я и все остальное, помимо ног, прикрою. Так и замерла под пристальным взглядом оранжевых глаз, сжимая край одеяла в районе коленей. Молчание тем временем все длилось.

– Можно мне мою одежду? – откровенно нервничая от такого внимания, спросила я.

– Нельзя, – меланхолично отозвался он, разглядывая что-то в районе моей груди.

– Почему? – все-таки прикрылась я одеялом, медленно, по причине необъяснимого страха резких движений в присутствии красноволосого.

– Я ее сжег, – просто пожал он плечами и поднял, наконец, взгляд на мое лицо. – Она была в еще более плачевном состоянии, чем ты, – пояснили мне. – Восстановлению не подлежала.

Вопрос, в чем же мне теперь ходить, повис в воздухе, но озвучить я почему-то не решалась.

– Вероятно, ты хотела бы помыться, – вдруг перевел он тему, а я радостно, с предвкушением и надеждой посмотрела в лицо мужчины. Кажется, мой ответ был более чем очевиден. – Так и думал, – добродушно фыркнул он. – Сначала прими ванную, после поедим и поговорим о том, кто ты и как оказалась одна в лесу в полумертвом состоянии.

Первая часть озвученного плана на будущее мне понравилась. Даже очень. А вот под конец его речи я заметно поникла. А затем мужчина замолчал. Я тоже голоса не подавала. И ничего не происходило. Он все так же молча сидел и о чем-то думал, немигающим взглядом уставившись на меня, а я не выдержала первая.

– То есть я могу воспользоваться ванной? – робко переспросила я. Мало ли… вдруг он уже передумал и пожалел о своем решении предоставить мне возможность помыться в его доме?

– Можешь, – не меняя выражения лица, безразлично кивнул незнакомец. Вышло почти механически. Я поджала губы, не зная, как еще намекнуть ему, что дальше и без его присутствия справлюсь. Решила, что это невежливо – выпроваживать хозяина из его же комнаты, пусть даже он в ней и не живет. Хотя не уверена. Но вполне возможно: дом такой маленький, что я как раз занимаю единственную комнату, то есть хозяйскую.

Переборов в себе чувство стыда, ощущая, что его легко перекрывает желание немедленного мытья тела, я, прижимая одеяло к груди, предприняла попытку встать с постели.

– Ну, так я пошла? – оповестила я, намереваясь пройти в заветную комнату и все так же прижимая одеяло к груди.