— Отпусти! — с яростью воскликнул я.— Какого черта тебе нужно?

— Я не позволю этого сделать! Я не допущу, чтобы вы сделали это! — он часто и тяжело дышал, голос его звучал низко, хрипло и отчаянно.— Я не собираюсь позволить убить всех нас!

С некоторыми людьми в определенных обстоятельствах не спорят. К таким людям принадлежал Кэролайн, да и обстоятельства были таковыми. Наполовину развернувшись, со всей силы я нанес удар здоровой ногой и услышал, как он охнул, ударившись спиной о перегородку. Мгновенно тиски его объятий ослабли, поворот, и вот я на свободе. Подняв большую свайку, в свете фонаря продемонстрировал ее ему.

— Мне не хотелось бы использовать это,— тихо сказал я.— Но в следующий раз придется. Обещаю. Да перестаньте вы дрожать и наконец-то поймите, что я пытаюсь не угробить наши жизни, а, наоборот, спасти их. Неужели вы не понимаете, что в любой момент кто-нибудь наверху может заинтересоваться незакрепленным брезентом?

Он стоял, прижавшись к металлической стенке, глядя в пол и не отвечая. Я повернулся, взял фонарик в зубы, положил бухту троса на край гроба и нагнулся, чтобы поднять хвост «Твистера». Точнее, попытаться поднять его. Он весил тонну. По крайней мере для меня, ведь так уж случилось, что я пребывал не в лучшей своей форме. Я умудрился приподнять его дюйма на три и не знал, как удержать его хотя бы пару секунд, когда услышал позади шаги и какое-то бормотанье. Напрягшись, я приготовился к новому нападению. И только когда доктор Кэролайн, поравнявшись со мной, наклонился и зацепил петлю за хвост «Твистера», я расслабился. Вместе мы смогли передвинуть петлю приблизительно на середину бомбы. Никто не произнес ни слова.

Я вытравил слабину лебедки, и трос туго натянулся. Доктор Кэролайн хрипло заметил:

— Он ни за что не выдержит. Слишком тонкий...

Он выдерживает до тысячи фунтов,— Я снова потянул, и хвост начал приподниматься. Петля была не на середине. Немного отпустил трос, мы поймали центр, и когда я потянул снова, «Твистер» весь пошел вверх. Когда он был на высоте примерно трех дюймов над своим мягким ложем, я установил автоматический стопор и вытер пот со лба.

— Каким образом вы намерены доставить его к другому борту? — голос Кэролайна больше не дрожал, он звучал ровно и монотонно, как голос человека, который смирился с неизбежностью катастрофы.

— Понесем его. Мы должны справиться.

— Понести его? — уныло вымолвил он,— Да в нем 275 фунтов.

— Я знаю, сколько в нем фунтов, — раздраженно ответил я.

— У вас больная нога.— Он меня не слышал.— У меня слабое сердце. Корабль качает. Сами видите полированный алюминий такой же скользкий, как стекло. Один из нас споткнется, оступится, отпустит. А то и оба вместе. Тогда он упадет.

— Подождите здесь,— сказал я, взял фонарь, отправился к левому борту, подобрал там пару кусков брезента и расстелил их на полу.— Давайте положим его на брезент и будем тащить.

— Тащить его волоком по полу? — Он не настолько смирился с неизбежностью катастрофы, как мне казалось. Он посмотрел на меня, потом на «Твистер», потом снова на меня, а затем произнес с непоколебимой уверенностью:

— Вы сумасшедший.

— Бога ради, неужели вы не можете придумать чего-нибудь другого, чтобы сказать? — Я снова взялся за лебедку, снял стопор и потянул. Кэролайн двумя руками обхватил «Твистер», когда он полностью вышел из гроба, стараясь не допустить удара носа бомбы о перегородку.

— Перешагните через перегородку и захватите его с собой,— скомандовал я.— Когда будете поворачиваться, прижмитесь спиной к лестнице,— Кэролайн молча кивнул. Луч фонарика освещал его застывшее в напряжении лицо. Он прислонился спиной к лестнице, еще крепче обхватил «Твистер» с обеих сторон от петли, поднял ногу, чтобы переступить через перегородку, и в этот момент корабль качнуло, и бомба всем весом пошла на него. Он задел ногой верх перегородки, сложившись, силы инерции «Твистера» и рывка судна увлекли его вперед. Кэролайн вскрикнул и тяжело перевалился через перегородку на дно трюма.

Я видел, как это происходило, точнее, последние мгновения происходящего. Инстинктивно выбросив руку вперед, нажал на кнопку стопора и бросился к раскачивающейся бомбе, между ней и трапом. Мой фонарь упал в тот момент, когда я двумя руками пытался предотвратить удар носа бомбы о трап. В неожиданно наступившей кромешной мгле я промахнулся мимо «Твистера», но «Твистер не промахнулся мимо меня. Он нанес мне удар чуть ниже ключицы, да с такой силой, что из меня вырвался буквально предсмертный стон. Затем я двумя руками обхватил этот полированный алюминиевый корпус, как будто хотел сломать его пополам.

— Фонарь! — вскрикнул я. Казалось, что в этот момент было вовсе необязательно приглушать голос.— Давайте фонарь!

— Моя лодыжка!

— К черту лодыжку! Давайте фонарь!

Я слышал его сдержанный стон и чувствовал, что он карабкается через перегородку. Затем слышно было, как его рука шарит по стальному полу. Потом наступила тишина.

— Нашли его? — Теперь «Кампари» начинало кренить в другую сторону, и я пытался изо всех сил удержать равновесие.

— Нашел.

— Так включайте же его!

— Не могу.— Пауза.— Он разбит.

Это меняло дело. Я быстро произнес:

— Придержите-ка эту проклятую штуковину. Я скольжу.

Он выполнил просьбу, и стало несколько легче.

— У вас есть спички?

— Спички? — Если бы дело не было связано с «Твистером», можно было бы посмеяться.— Спички! После пяти минут купания за бортом «Кампари»?

— Об этом я не подумал,— сказал он мрачно. Наступила тишина. Затем он сообщил: — У меня есть зажигалка.

— Боже, храни Америку! — пылко промолвил я.— Если бы все ее ученые... Зажгите ее, приятель, зажгите скорее!

Колесико щелкнуло при повороте, и тусклый желтый свет, в меру своих скромных возможностей, вырвал из тьмы этот крошечный уголок мира.

— Держите блок. Быстрее.— Я подождал, пока он выполнит команду.— Тяните за свободный конец, отпускайте стопор и опускайте осторожно на брезент.

Я сделал первый шаг от перегородки, удерживая в руках немалую часть веса бомбы. До брезента было около двух футов. В это время послышался щелчок стопора, и моя спина начала буквально разламываться. Трос лебедки абсолютно ослаб, и все двести семьдесят пять фунтов «Твистера» оказались в моих руках. «Кампари» уходил у меня из-под ног. Я знал, что не в силах удержать груз, и мой хребет вот-вот должен был треснуть. Я споткнулся, качнулся вперед, и «Твистер» вместе со мной, все еще отчаянно цепляющимся за него, тяжело рухнул на брезент. От удара затрясся пол трюма.

Высвободив руки, я неуверенно поднялся на ноги. Доктор Кэролайн с трепещущим огнем, который он держал на уровне глаз, как зачарованный, уставился на поблескивающую бомбу. Маска ужаса сковала его лицо.

— Пятнадцать секунд! — хрипло выкрикнул он.— У нас только пятнадцать секунд! — Он бросился к трапу, но смог добраться лишь до второй ступеньки — я обхватил руками и его, и лестницу. Он боролся яростно, неистово, но недолго. И затих.

— Как далеко вы думаете уйти за пятнадцать секунд? — спросил я. Не знаю, почему я это сказал. Я всего лишь сознавал, что произношу эти слова, потому что мои мысли и глаза были прикованы всецело к лежащей бомбе. Мое лицо, очевидно, имело то же выражение, что и лицо доктора Кэролайна. Он также уставился на бомбу. Это было неразумно, но мы оба были в этот момент лишены разума. Мы уставились на «Твистер» в ожидании, что же произойдет, как будто мы смогли бы что-нибудь увидеть, раздайся взрыв. Ни глаза, ни уши, ни рассудок не сумели бы ничего зафиксировать прежде, чем ослепляющая ядерная вспышка превратила бы нас в пар, навсегда прекратив наше существование вместе с «Кампари».

Прошло десять секунд. Двенадцать. Пятнадцать. Двадцать. Пол ми нуты. Мои легкие болели ведь я не дышал все это время. Потом расслабил руки, которыми сжимал Кэролайна и трап.

— Итак,— сказал я,— далеко бы удалось вам уйти?

Доктор Кэролайн спустился на пол со второй ступеньки лестницы, оторвал свой взгляд от бомбы и уставился на меня ничего не видящими глазами. Наконец он улыбнулся.