Капитан пригляделся повнимательней.
– Эти безрукие и с тачкой бы не сладили, – наконец бросил он. – Ладно, мистер, к шести управитесь? – В пять прилив достигнет высшей точки. Если не сможем пройти отмель у входа в гавань по высокой воде, придется проторчать здесь еще десять часов.
– Думаю, да, сэр, – ответил я и, чтобы отвлечь его от грустных размышлений и движимый любопытством, спросил: – Что в этих контейнерах? Автомобили?
– Автомобили? Вы не рехнулись ли, часом?! – Взгляд его холодных голубых глаз скользнул по нагромождению беленых домиков и темной зелени лесистых холмов, вздымавшихся за ними. – Да в этой дыре и клетку для кроликов на экспорт сделать не могут, не то что автомобиль. Оборудование. Это судя по накладным. Динамо-машины, генераторы, холодильники, кондиционеры и очистная аппаратура. Пункт назначения – Нью-Йорк.
– Вы хотите сказать, – осторожно начал я, – что генералиссимус демонтирует и продает американцам оборудование с сахарных производств, которые некогда благополучно реквизировал у тех же самых американцев? Это же неприкрытое воровство!
– Воровство – это мелкая кража, совершенная одним человеком, – мрачно проговорил капитан Буллен. – Крупная кража, совершенная правительством, называется экономикой.
– Неужели генералиссимус и его правительство так отчаянно нуждаются в средствах?
– Сами-то как думаете? – проворчал Буллен. – Никто не знает, сколько людей погибло в результате голодных бунтов, вспыхнувших во вторник в столице и еще в десятке городов. По оценке ямайских властей, количество жертв исчисляется сотнями. После того как они вышвырнули из страны большинство иностранцев, позакрывали или изъяли в пользу государства почти все иностранные предприятия, о получении доходов из-за границы можно забыть. В закромах революции хоть шаром покати. Простой народ бедствует.
Буллен отвернулся и уставился неподвижным взглядом на гавань. Его широко расставленные ручищи лежали на поручне ограждения. Спина была неестественно прямой. Хорошо знакомая мне поза. Да и как иначе: все-таки я с ним три года прослужил. Капитана распирало, хотелось выпустить пар, и лучшей, более испытанной и надежной отдушины для этого, чем старший помощник Картер, у него не было. Вот только гордость никогда не позволяла ему самому завести нужный разговор. Догадаться, что его беспокоит, большого труда не составляло. Я не заставил себя ждать и непринужденно поинтересовался:
– Сэр, а что с теми радиограммами, которые мы отправили в Лондон? Ответ пришел?
– Десять минут назад. – Он не спеша повернулся, как будто уже успел об этом забыть, но его выдавало побагровевшее лицо, да и в голосе явственно слышалось напряжение. – Они дали мне по рукам, мистер, вот что они сделали. Дали по рукам. Моя родная компания. И Министерство транспорта. Никто не поддержал. Сказали выкинуть все из головы, заявили, что мои возражения идут вразрез с имеющимися правилами, и предупредили о возможных последствиях отказа от сотрудничества с компетентными органами. Какими еще компетентными органами, черт их подери! И это они мне! Моя родная компания! Я тридцать пять лет прослужил на судах «Блу мейл», и вот теперь… теперь… – Его руки сжались в кулаки, а гнев стиснул горло, заставив капитана замолчать.
– Значит, кто-то хорошенько на них надавил, – пробормотал я.
– Так и есть, мистер, так и есть. – Холодные голубые глаза совсем заледенели, массивные кулаки разжались и снова сжались, крепко, до побелевших костяшек. Буллен был капитаном, но это еще не все: он был коммодором[1] флота «Блу мейл». Даже члены совета директоров в его присутствии не позволяли себе лишнего и уж точно не обращались с ним как с мальчишкой-посыльным. – Если я когда-нибудь все-таки доберусь до доктора Слингсби Кэролайна, – уже спокойнее продолжил он, – сверну шею этому говнюку.
Капитан Буллен мечтал добраться до доктора со странным именем Слингсби Кэролайн. Ту же мечту лелеяли десятки тысяч полицейских, правительственных агентов и американских военнослужащих, задействованных в его поисках. Как, впрочем, и миллионы обычных граждан, хотя бы по той веской причине, что за сведения, ведущие к его поимке, полагалась награда в пятьдесят тысяч долларов. Однако интерес капитана Буллена и команды «Кампари» имел куда более личный характер: разыскиваемый субъект был главным виновником всех наших неприятностей.
Пропал доктор Слингсби Кэролайн в созвучном своему имени месте – штате Южная Каролина. Он работал в одном сверхсекретном правительственном научно-исследовательском центре по разработке вооружения, располагавшемся к югу от города Колумбии. Как выяснилось только на прошлой неделе, это учреждение занималось созданием малогабаритных ядерных боеприпасов для оснащения истребителей и мобильных ракетных установок, предназначавшихся для локального нанесения тактических ядерных ударов. В сравнении с уже созданными США и Россией пятимегатонными монстрами этот тип боезарядов представлялся сущим пустяком, поскольку не обладал и тысячной долей их мощности и был способен испепелить все вокруг в радиусе не более мили. Хотя тротиловый эквивалент в пять тысяч тонн тоже не шутка.
И вот в один прекрасный день, а точнее, ночь доктор Cлингсби Кэролайн пропал. Так как он являлся директором упомянутого научно-исследовательского центра, дело уже приняло серьезный оборот, однако стало совсем скверным, когда оказалось, что исчезнувший прихватил с собой действующий прототип ядерного боеприпаса. Его явно застали врасплох два ночных охранника, которых он убил, воспользовавшись, по-видимому, оружием с глушителем, поскольку никто ничего не слышал и не заподозрил неладное. Доктор выехал через ворота центра около десяти часов вечера, сидя за рулем своего собственного синего «шевроле»-универсала: охранники, узнав и автомобиль, и своего начальника, имевшего привычку допоздна засиживаться на работе, пропустили его без лишних вопросов. Они стали последними, кто видел доктора Кэролайна и «Твистер» – так по неведомой причине назвали новое ядерное оружие. А вот синий «шевроле» нашли брошенным в окрестностях порта Саванны через девять с лишним часов после совершения преступления, но меньше чем через час после того, как подняли тревогу. Все-таки кое-кто в полиции недаром ест свой хлеб.
Нам же просто жутко не повезло: «Кампари» зашел в Саванну именно в тот день, когда все и случилось.
Не прошло и часа после обнаружения трупов охранников в научно-исследовательском центре, как все внутреннее и международное, воздушное и морское сообщение на юго-востоке США было приостановлено. С семи часов утра самолеты могли подниматься в воздух только после тщательного обыска борта, с этого же времени полиция останавливала и досматривала все до единого грузовики, пересекающие границу штата, и, уж конечно, ни одному судну крупнее весельной лодки не разрешался выход в море. К сожалению для властей и к несчастью для нас, пароход «Кампари» вышел из порта Саванны в шесть часов утра того самого дня. Судно по умолчанию стало номером один в списке мест, где мог скрываться беглый преступник.
Первый вызов по радио поступил в восемь тридцать утра. Не мог бы капитан Буллен немедленно вернуться в Саванну? Капитан, человек прямой, спросил, за каким чертом ему это делать. Было сказано, что вернуться необходимо безотлагательно. Капитан отказался до оглашения убедительного довода. Таковой ему представлен не был, и капитан Буллен подтвердил свой отказ вернуться. Переговоры зашли в тупик. Тогда за неимением другого выбора федеральные власти, принявшие бразды расследования от администрации штата, представили ему основные факты.
Капитан Буллен запросил подробности, в частности описание пропавшего ученого и снаряда, и заявил, что сам быстро проверит, нет ли его у них на борту. Спустя пятнадцать минут, несомненно потребовавшихся для получения разрешения на разглашение сверхсекретных сведений, запрошенные приметы были со скрипом переданы.
Между двумя пропажами обнаружилось любопытное сходство. В высоту и «Твистер», и доктор Кэролайн были точно 75 дюймов. Оба отличались стройностью форм – снаряд был всего одиннадцать дюймов в диаметре. Доктор весил 180 фунтов, «Твистер» – 275. Боезаряд был помещен в единый неразъемный корпус из гладкого анодированного алюминия, доктор – затянут в костюм-двойку из серого габардина. Головку снаряда покрывал обтекатель из серого пирокерама, голову доктора венчала шапка черных волос с приметной седой прядью на макушке.
