Annotation
Роман, на первый взгляд, продолжает традицию английской пиратской литературы. Разница в том, что современные морские хищники действуют гораздо более изощренно, а ставки в игре намного выше: на карту поставлена судьба многомиллионных сокровищ.
Алистер Маклин
1. Вторник. 12.00 — 17.00
2. Вторник. 20.00 — 21.30
3. Вторник. 21.30 — 22.15
4. Вторник. 22.15 — Среда. 8.45
5. Среда. 8.45 — 15.30
6. Среда. 19.45 — 20.15
7. Среда. 20.30 — Четверг. 10.30
8. Четверг. 16.00 — 22.00
9. Четверг. 22.00 — полночь.
10. Пятница. 9.00 — Суббота. 1.00
11. Суббота. 1.00 — 2.15
12. Суббота. 6.00 — 7.00
Алистер Маклин
Золотое рандеву
1. Вторник. 12.00 — 17.00
Моя рубашка уже не была таковой помятая липкая тряпка, пропитанная потом. У меня ныли ноги от невыносимой жары, которой пылала металлическая палуба. Мой лоб, защищенный козырьком белой шапочки, ныл от того, что его все туже стягивала полоска кожи, готовая вот-вот содрать с меня скальп. От блеска солнца, отраженного металлом, водой и выбеленными зданиями в бухте, у меня болели глаза. От жажды пересохло в горле. Короче, чувствовал я себя прескверно.
Именно прескверно. Не в лучшем состоянии была и команда. Плохо было пассажирам. Плохо было и капитану Буллену, и это меня особенно расстраивало, так как если у капитана что-то не ладилось, то все тяготы ложились на плечи старшего помощника. А его старшим помощником был я.
Я стоял, перегнувшись через поручни, слушая скрип троса и дерева и наблюдая, как напрягается стрела грузового крана, переносящая с причала невероятных размеров упаковочную клеть, когда кто-то тронул меня за руку. «Опять капитан Буллен»,— мрачно подумал я. Однако, несмотря на все его причуды, он едва ли пользовался бы духами «Шанель» № 5. Вероятно, это мисс Бересфорд.
Так оно и оказалось. На ней было белое шелковое платье, а на ее губах играла та вопросительная и лукавая улыбка, от которой большинство офицеров корабля теряли рассудок. Меня же она раздражала. Слабости у меня, конечно, есть. Но высокие, холодные, чопорные и практичные молодые женщины, да еще и с ехидцей, к ним не относятся.
— Добрый день, мистер старший помощник,— приторно сказала она. У нее был мягкий, певучий голос с едва уловимым чувством превосходства или снисхождения,
когда она говорила с людьми более низкого сословия, подобными мне.— А мы все гадали, где это вы могли бы быть. Ведь вы обычно никогда не пропускаете аперитив.
— Вы правы, мисс Бересфорд. Прошу прощения.— То, что она сказала, было правдой. Хотя она и не знала, что я принимаю аперитив вместе с пассажирами примерно в момент пушечного выстрела. Согласно заведенному правилу офицеры корабля должны были развлекать пассажиров, а поскольку капитан Буллен ненавидел их всех без исключения и как только мог, то считал, что эта обязанность лежит на мне. Кивнув на большую клеть, которая в этот момент зависла над люком, и на клети, остававшиеся еще на пирсе, я сказал:
— Боюсь, что работенки еще часов на пять. Здесь не только об аперитиве — о завтраке не думаешь.
— Никаких «мисс Бересфорд». Просто Сьюзен.— Она как будто не слышала моих последних слов.— Так сколько мне вас еще просить? — «Пока не придем в Нью-Йорк,— сказал я сам себе,— и даже тогда ничего не выйдет». А вслух произнес с улыбкой:
— Не усложняйте мне жизнь. Согласно правилам мы обязаны обращаться с нашими пассажирами вежливо, учтиво и уважительно.
— Вы безнадежны,— засмеялась она. Я был слишком маленьким камешком, чтобы вызвать хотя бы незначительные круги в озере ее самодовольства.— И даже без завтрака, бедняга. Но когда я подошла, мне показалось, что вы чем-то расстроены.— Она посмотрела на привод лебедки, затем на матросов, направлявших подвешенную клеть в трюм.
— По-моему, ваши матросы тоже заняты только работой. Угрюмая компания.
Я мельком взглянул на них. Они действительно производили мрачное впечатление.
— Во время обеда они придут в себя. У ребят сплошные неприятности. Температура в трюме, пожалуй, за сорок. Но ведь существует неписаный закон, по которому команда из белых не должна работать в тропиках в полдень. К тому же они все еще переживают, что лишились своих вещей. Не забывайте, что со времени таможенной чистки на Ямайке не прошло еще и трех суток.
«Именно чистка», — подумал я. А как еще можно назвать блестящую операцию таможенников, изъявших у сорока членов команды не менее двадцати пяти тысяч сигарет и свыше двухсот бутылок крепкого ликера, которые нужно было внести в таможенную подписку судна до захода в воды Ямайки. То, что ликер не был внесен в подписку,— это понятно, ведь иметь его команде строго запрещалось, а сигареты команда не захотела вносить в документ, поскольку собиралась контрабандно пронести их на берег вместе с ликером, чтобы выгодно сбыть. К тому же никто не знал, что впервые за пять лет на вест-индских линиях «Кампари» будет безжалостно обыскан с кормы до носа, и что конфисковано будет исключительно все. В общем, то был черный день.
И этот был не лучше. Утешение мисс Бересфорд, выразившееся в прикосновении к моей руке, ничуть не соответствовало выражению ее глаз, и до меня не дошло. Я поймал взгляд капитана Буллена, спускавшегося по трапу с верхней палубы. Эпитет «мрачно-сердитое», вероятно, в наибольшей степени соответствовал бы выражению его лица. Сойдя с трапа и проходя мимо мисс Бересфорд, он ценой героических усилий изобразил на своем лице некое подобие улыбки и даже зафиксировал его на несколько секунд. Человеку, одетому с ног до головы в ослепительно белое, очень непросто создать впечатление черного грозового облака. Однако капитану Буллену это удавалось без особых усилий. Это был крупный мужчина, ростом шесть футов и два дюйма, крепкого сложения, с песочного цвета волосами и бровями, гладким, не поддающимся никакому загару, красным лицом и светлыми голубыми глазами, которые не могло затмить никакое количество виски. Он взирал на пирс, трюм и на меня с одинаковым безразличием.
— Ну что, мистер,— медленно произнес он.— Как дела? Мисс Бересфорд предлагает вам свою помощь, а?
Он всегда говорил мне «мистер», когда был в плохом настроении. А если оно было получше, называл меня «старшим». Когда же оно было хорошим — а надо сказать честно, что такое настроение у капитана бывало нередко,— он звал меня «Джонни-малыш». Сегодня же я был «мистер». Но я на это не реагировал, поскольку знал» что завтра ему будет неловко за свое поведение. Так было всегда.
— Неплохо, сэр. Правда, на берегу небольшая заминка,— я кивнул в сторону группы грузчиков, тщетно пытавшихся зацепить стропами огромную клеть, шесть на шесть футов в сечении и футов восемнадцать в длину.— По-моему, докерам Карачо не слишком часто приходится иметь дело с таким грузом.
Некоторое время Буллен следил за грузчиками на причале
— Они и обыкновенную тачку не загрузят,— процедил он сквозь зубы.— К шести справитесь, мистер? — Пик прилива был в пять часов, а это значило, что если к шести мы не уйдем из бухты, то нам придется торчать здесь еще десять часов.
— Постараюсь, сэр,- ответил я и, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей и удовлетворить свое любопытство, спросил:
— А что в этих клетях? Автомобили?
— Автомобили? Вы что, спятили? — он скользнул взглядом по беспорядочному скоплению белых домишек на фоне темно-зеленых лесистых холмов.— Да здесь не в состоянии сделать даже кроличьи клетки, а вы говорите об автомобилях. Это оборудование. По крайней мере так значится в документах. Динамо-машины, генераторы, холодильные, кондиционерные и очистительные установки. Все в Нью-Йорк.
