За ужином собралось неожиданно много людей: Огюст с женой; его отец Базиль, крепкий жилистый старик, похожий на дремлющую на солнце пятнистую ящерицу; заглянувший в гости священник, отец Поль; Давид, хитро улыбающийся из-за бокала вина; ворчливая Бернадетт, гремящая кастрюлями. Не было только самого младшего Шастелли.

— Наш сын Жан-Марк гостит у тетки в Кальви, а мы на все лето перебираемся сюда. Что поделать, виноградники отнимают все время, — пояснил винодел. — Знаете, Марьяна, вам повезло застать моего отца, завтра он опять отправится в горы, к своим козам. Да-да, мы до сих пор верны традициям и готовим собственный сыр из козьего молока. Кстати, попробуйте…

— Он называется броччио, — встрял Давид, подвигая ей тарелку.

— Спасибо, сыр я люблю, — совершенно искренне ответила Марьяна, подцепляя на вилку несколько кусочков.

— К нему хорошо идет наше вино… Знаменитое Бьянко Джентл, обязательно попробуйте.

Марьяна качнула вино в бокале, затем вдохнула аромат. Подержала бокал на просвет, проверяя замутненность напитка. Затем попробовала, покатала жидкость во рту, отмечая нюансы, переместила вино дальше по языку, определяя нотки. Вернее, она пыталась это все проделать, как истинный знаток вина, но проблема была в том, что Марьяна терпеть не могла алкоголь. Она чувствовала тяжесть изучающих взглядов виноделов, которые подмечали малейшее движение на ее лице. К счастью, по части невозмутимости Марьяна могла любому дать фору. Она спокойно отставила бокал и кивнула.

— Кроме прочего, мне почудился каштан?..

Огюст просиял:

— Да, у нас бочки не из дуба, а из местного каштана. Это еще одна особенность нашего вина, делающая его эксклюзивным и столь желанным для…

И он разразился хвалебной речью своему детищу.

— Давид, а что с фундаментом? — вклинился в беседу священник, спасая Марьяну от дальнейших проверок.

С благородной сединой на висках отец Поль походил на киношного мафиози средних лет, не хватало только массивного перстня на пальце. В комнате было душно, и священник беспрестанно вытирал платком лоб, блестевший от пота.

— Я успел пока провести только предварительное картирование, на чертежи еще потребуется какое-то время, но думаю, нужно будет демонтировать старое каменное покрытие, чтобы…

— Нет, — тяжело уронил патриарх семейства, со стуком опуская кружку на стол.

Марьяна с интересом наблюдала за реакцией остальных. На лице Давида отразилось замешательство, Шастелли выглядел утомленным, не выказав удивления словам отца, Касьенн ухаживала за Давидом и подкладывала ему аппетитные кусочки панчетты, кухарка продолжала греметь посудой где-то в глубине дома.

— Базиль, церковь разрушается, — мягко сказал отец Поль. — В фундаменте трещина, а северный склон ползет…

— Нет.

— А разве церковь находится в вашем частном владении, чтобы решать? — невинным тоном поинтересовалась Марьяна.

Старик повернулся к ней всем корпусом и уставился на нахалку. Дряблые веки нависали над глазами, однако не могли скрыть тяжелого оценивающего взгляда. Патриарх семейства не привык, чтобы ему кто-то перечил. Но Марьяна и сама могла похвастаться упрямством, а уж в игре в «гляделки» ей и вовсе не было равных. Она уставилась на старика немигающим кошачьим взглядом.

— Кхм… — откашлялся Огюст Шастелли, разряжая обстановку. — Марьяна, церковь издавна принадлежит нашей семье. Ее построил наш предок в незапамятные времена, когда перебрался на Корсику с юга Франции…

Старик перевел взгляд на сына, и тот замолк на полуслове.

— То есть пусть разрушается? А как же коллективная собственность? Вы же сами говорили, Давид? Или я вас не так поняла? — Марьяна намеренно засыпала вопросами присутствующих, чтобы выстрелить главным. — Кстати, а это правда, что ваша семья владела рецептом генуэзского вина?.. Как оно называлось? «Кровь оборотня»?

Огюст Шастелли досадливо покачал головой, а старик опять вернулся к разглядыванию докучливой гостьи.

— Если и владела, то он давно утерян, — влезла Касьенн. — Отец Поль, давайте лучше обсудим проект Давида?

— Туристическая тропа — это хорошо, — парировал отец Поль, — но если церковь останется в таком же плачевном состоянии, я не буду рекомендовать мэрии включить нашу деревню в маршрут.

На лицо винодела набежала тень, но патриарх остался невозмутим.

— Так и сделай, — сказал он священнику. — Нечего здесь чужакам делать.

И он опять устремил взгляд на Марьяну, словно бы намекая, чтобы чужачка немедленно встала и убралась прочь.

— Но, отец, а как же?..

— Я не позволю тревожить покой предков, — отрезал старик и встал из-за стола.

С его уходом за столом опять воцарилось неловкое молчание. Марьяна задумчиво накручивала на вилку ломтик панчетты, Давид смотрел вслед старику, нахмурив брови. Огюст шумно вздохнул и развел руками.

— Он упрям, но я попробую еще раз поговорить с ним… Возможно ли укрепить фундамент без демонтажа покрытия?

— Нет, там тяжелые мраморные плиты. Они уже дали сильную усадку северной стены из-за оползней.

— А что ваш отец имел в виду, говоря, что не хочет тревожить покой мертвых? — спросила Марьяна.

— Ровно то, что сказал, — раздражился Огюст. — Под церковью похоронены наши предки, это семейная усыпальница.

Отец Поль скрестил руки на животе и откинулся на стуле:

— Покой уже потревожен, какой смысл в его упрямстве?..

Марьяна не успела уточнить у священника смысл его последней реплики, так как за окном прогремел отдаленный раскат, и разговоры присутствующих обратились к погоде. Касьенн предложила Давиду переночевать у них, чтобы тот не возвращался в грозу, при этом игнорируя отца Поля. Кажется, эти двое не очень ладили между собой. Положение спас Огюст:

— Отец Поль, вам тоже лучше остаться, чтобы…

— Нет, — сказал священник, вставая. — Я успею до грозы, мне недалеко.

— Но я думал обсудить…

— Лучше поговорите с отцом.

Марьяна улучила момент и выскользнула за священником, поймав того уже на пороге.

— Отец Поль, почему вы сказали, что покой мертвых уже потревожен?

Он покачал головой и выдал очередную загадку:

— Потому что зверь вернулся.

И ушел в сгущающиеся грозовые сумерки.

Давид хотел обсудить проект церкви с Огюстом тет-а-тет, без любопытных глаз, поэтому ему пришлось задержаться. Обескураженный реакцией старшего Шастелли, Давид досадовал, что не подумал о старом упрямце раньше. Все его планы рушились, ведь без укрепленного горного склона он не сможет построить выпестованный в мечтах отель. Еще эта неугомонная Марьяна со своими вопросами!.. Рассердила старого упрямца!

Он заглянул в кабинет к Огюсту, но там его не было. Давид уже собирался захлопнуть дверь, как услышал тихое шуршание из-под стола и заметил знакомую аппетитную попку в туго обтянутых брючках.

— Что вы там делаете?

— Черт!..

Она стукнулась головой о столешницу и выбралась из-под стола. На ее темных волосах виднелась паутина.

— Что вы делали под столом? — повторил Давид.

— Розетку искала.

Марьяна выпрямилась, вставая и что-то пряча за спиной.

— Розетку? — переспросил он, хмурясь. — В вашей комнате нет розетки?

— Есть. Но к моей зарядке не подходит. Я подумала, что может в кабинете…

Она явно здесь что-то вынюхивала. Ситуация нравилась Давиду все меньше. Он шагнул ближе и протянул руку:

— Покажите.

— Что?

— Зарядку покажите!..

Она попыталась уклониться, но он поймал ее за запястье. И тут Марьяна сама придвинулась ближе и потерлась о него всем телом, словно кошка. Давид опешил, однако близость привлекательной женщины разгорячила кровь.

— Покажите!..

Он успел заметить телефон и болтающийся провод с зарядкой, успел удивиться некоторой допотопности и громоздкости аппарата, успел выхватить краем глаза надпись «Iridium Go», но больше ничего не успел. Марьяна легко вывернула руку из его хватки и обвила его за шею, привлекая к себе. Ее лицо с завораживающе большими глазами оказалось так близко, что Давид задержал дыхание. Он был достаточно искушен в любовных играх и понимал, что его намеренно соблазняют и отвлекают, однако… Кровь застучала в висках, заглушая доводы разума. Он поцеловал Марьяну, приобнимая ее за талию. Женщина ответила на поцелуй, прижимаясь еще крепче и дразня язычком его губы. Тревожная предгрозовая духота раззадорила желание, и Давид подсадил Марьяну на стол, приспустив бретельку желтого топа и проведя рукой по груди. Марьяна уперлась рукой ему в плечо и отстранилась.