Во сне все случилось из-за Шамиля, из-за этого Шамиль стал моим личным врагом. Но он обо мне даже не знал!

Все ли, что я знаю – правда?

Подсознание собрало по полочкам памяти всевозможные подробности и свело во снах в систему, поначалу вызвавшую оторопь. Дескать, откуда я все знаю?!

А ведь знаю, как ни странно.

– «Ты меня знаешь, – сказала я Султану. – Упорства мне не занимать, мотивы сильные, намерения серьезные. Если мою проблему не решишь ты, завтра это сделает другой. Хочешь остаться в пролете?» В ответ я заработала пощечину. И не одну. Я ничего не рассказала брату и снова пришла в общагу, где жил Султан. – Мадина победно улыбнулась. – Там он еще раз провел воспитательную работу, даже синяки остались. Я не сдалась, показала характер, и в следующий раз все было по-моему. Султан сам позвал меня к себе, провел в комнату так, чтобы никто не видел, и без глупой застенчивости рассказал по моей просьбе все, что меня интересовало.

– И показал?

– Ревнуешь?

– Хочу ясности.

– Скажем так: мой опыт больше теоретический, чем практический.

– Для теоретического хватило бы сведений из сети.

Взгляд Мадины с тоской пробежался по тесноте ванной комнаты, длинные волосы, понизу расплывшиеся в воде, отрицательно мотнулись:

– В сети – сплошная фантастика: все всегда готовы оприходовать всех, выдерживают любые марафоны, согласны на самые изуверские способы, не думают о последствиях и безопасности, не обращают внимания ни на качество, ни на количество, а вопли удовольствия похожи на закадровый смех в плохих сериалах – с реальными ощущениями не имеют ничего общего. Кому нравятся безотказные, неутомимые, не передающие болезней стерильные любовники – добро пожаловать в сеть. – Мадина грустно хмыкнула. – Как шикарно получилось в конце: «Добро пожаловать в сеть!»

– Многозначительно, – согласился я.

– В интернете есть картинки и видео с людьми, но нет людей, живые люди – совсем другое. Сколько не нюхай цветок на экране, запаха не узнаешь.

Направленный на меня взгляд был прямым и откровенным.

Я тоже решил быть откровенным и отрезал нам все пути назад:

– Скажи прямо, чего ты хочешь.

Мадина смутилась. Наконец-то.

– Узнать сегодня с тобой то, чего уже никогда не узнаю дома и что останется со мной навсегда.

– А ничего, что ты выходишь замуж?

– Не вижу связи.

Сильно сказано. Все точки над ё расставлены. И все же совесть не давала мне сделать последний шаг.

– Как же ты будешь жить с мужем, которого обманешь? – использовал я крайнюю возможность спустить все на тормозах.

– Обман – когда человек не выполняет обещания.

– Разве обман ожиданий – не обман?

– Ты о традициях, которые не дают житья нормальному человеку?

– Я о традициях, по которым живут твои сородичи.

– Угораздило же меня родиться не в то время не в том месте… Обмана не будет, хотя мне самой очень не нравится навешивание на меня выполнения устаревших требований. Но – пусть, раз так получилось. Что бы ты сейчас обо мне ни думал, а я храню девственность для будущего мужа и буду ему верна, чего бы это ни стоило. Я не сделаю ничего, что навредит будущей семейной жизни, и не обману надежды мужа. Но мы оба знаем, что волки могут быть сыты, а овцы целы.

– Прежний опыт зовет на новые подвиги?

Мадина помрачнела.

– Не люблю повторяться, но повторюсь: к тебе я пришла именно за опытом, которого у меня нет.

Упс. Во сне события развивались по-другому.

– А как же Султан?

В глазах Мадины полыхнуло, и меня порезало бы на клочки, если бы взгляды резали.

– Для этого мне нужен человек, которому доверяю. До вчерашнего дня у меня не было такого человека.

Лесть нравится всем, особенно такая, многообещающая. Я спросил:

– А ты не боишься?

– Боюсь. А ты?

– Чего?

– Кого. Например, моего брата.

– Боюсь.

– Спасибо за честность. Если б ты стал храбриться, я бы ушла, ненавижу вранье и врунов.

Мадина женственным движением ладоней пригладила волосы, а потом, не зная, что делать с руками, положила на мои ноги. Пока ее руки были вверху, грудь совершила грациозный пируэт, для мужского взгляда просто убийственный.

– Тебе тоже спасибо за честность, – выдавил я и облизнул губы.

Мадина заметила и нарочно подняла руки за голову, скрестив пальцами за затылком.

– Так лучше?

– Я за разнообразие. Мне нравится по-всякому.

– Тоже многозначительное заявление. Но разговор ушел в сторону, а мы хотели начать с «правды или желания». Мне кажется, нужно узнать друг друга лучше.

– Согласен. Пару минут назад мы говорили про разные виды обид. Тебя не обидит, если попрошу развернуться и прислониться ко мне спиной? Разговор глаза-в-глаза напрягает, мысли путаются. Я как-то не привык к серьезным дискуссиям в таком положении.

– А я, по-твоему, привыкла?

Мадина подтянула ноги, ее тело с торопливой возней провернулось на месте, и спина осторожно легла на мою грудь. Затылок столь же аккуратно опустился мне на плечо.

В предложении крылся подвох, мы оба о нем знали и оба сделали вид, что ничего не произошло. Наши взгляды теперь не встречались, и на нервах это сказалось в лучшую сторону, но теперь наши обнаженные тела касались друг друга намного плотнее, чем раньше. В спину… да, пусть будет в спину, Мадине упирался мой воодушевленный происходящим инстинкт. Не думаю, что у Мадины было с кем-то нечто подобное. Она застыла в приправленном ликованием немом ужасе, я чувствовал, как ее мышцы окаменели по всей поверхности соприкосновения.

Мы снова сделали вид, что все нормально.

– Начнем? – Мадина поерзала, устраиваясь на мне поудобнее. – Кто задаст первый вопрос?

Наверное, она хотела разыграть первенство жребием. Ее рука потянулась к лежавшему на бортике ванной мелкому обмылку – скорее всего, чтобы зажать в одном из кулаков и предъявить для выбора. Я остановил:

– Начнем по старшинству.

– Нечестно!

– Тогда – по традициям и обычаям. Они велят тебе слушаться мужчину.

– Будь эти традиции твои тоже, я бы не возражала, но мы живем в обществе равноправия. Нужно разыграть честно.

– Хорошо. – Я аккуратно, чтобы не вспугнуть, обхватил ее руками, ладони опустились на конусы грудей и нежно сжали. – В какой руке ничего нет?

Мадина остолбенела. При этом она не сделала ни движения, чтобы разомкнуть объятия или убрать мои руки, лишь сипло раздалось:

– Прикалываешься?

– Ты хотела разыграть, я разыгрываю по праву сильного. Если отгадаешь, спросишь первой. Согласна на условия?

Наверняка, у Мадины нашлось бы, чем ответить, но она просто кивнула.

Ее груди остались в мои ладонях. Упор в спину Мадины возрастал. Мы продолжали делать вид, что просто разговариваем.

– Как ты видишь свое будущее? – спросил я. – Для чего живешь? Что для тебя главное?

Мадина долго собиралась с мыслями. Наверное, ей мешало мое активное присутствие сзади и спереди – мои руки не просто лежали, они поглаживали и нежно мяли, сладостно ощущая тершиеся о ладони острия.

– Хочу испытать и попробовать все, что доступно, чтобы потом было, что вспомнить.

– И все?

– Уточню: чтобы было, чего стыдиться и говорить: «Какая же я была молодая и глупая!» У меня столько же прав на свою жизнь, как у моего будущего мужа. Он себя ни в чем не ограничивает, это согласуется с традиционным взглядом на мужчину, но я тоже хочу иметь приятное прошлое! Традиция велит мне достаться мужу нетронутой. Мне не нравится эта традиция, но я выполню ее ради родителей. А вообще, жизнь страшно несправедлива к женщинам. Желающих испытать удовольствие с мужчинами зовут шлюхами. Меня бесит до глубины души: почему, когда мужчины делают то же самое, их не обзывают оскорбительными словами? У тебя были женщины? Значит, ты шлюх.

Мадина помолчала. Я продолжал играть ее грудью. Мои бедра облегали ее бедра. Пальцы ног поглаживали под водой ее ноги. Жаль, на противоположной стене нет зеркала, мне хотелось увидеть выражение лица. И глаза. Мне кажется, они должны быть закрыты. Мадина пришла за ощущениями – она их получала.