Я развел руками. То, что происходило со мной и на моих глазах, было ненастоящим, так не могло быть. Какой-то сюрреализм, абсурдный абсурд. Я бы никогда не позволил сестренке вести себя так и не допустил того, что сейчас меня окружало. Здесь что-то не то. Кстати, если я не помню, как попал сюда, а помню совсем другое, что не вяжется с происходящим…

Кажется, я сошел с ума или снова сплю. Первое – обидно, потому что всерьез и надолго. Если же сплю – плевать на все, можно, как говорится, отрываться по-полной, и все останется во сне. Со мной во снах что только ни приключалось, и просыпался я в таких случаях именно после особо отвязных поступков или безумных событий.

Что бы такое натворить, чтобы проснуться? Может, поступить «от противного» – выгнать Машку с Захаром? Поздно, они уже скрылись на кухне, и бейсболка заняла знакомое знаковое место. Может, ворваться к ним через минуту и, как в одном из снов, дерзкого парнишу выгнать взашей, а сестренку воспитать ремнем?

А если я не сплю?

А если все же сплю – надо сделать хоть что-то.

В приоткрытой двери спальни показалась Мадина. Вот и объект для приложения сил.

– Я говорил не выходить из комнаты раздетой?

– Я же не вышла целиком…

Действительно, в проеме торчали только любопытный нос, две кареглазые груди и черные кучеряшки между бедер. Если кому-то этого недостаточно, то мне большего не требовалось. Объект и повод найдены. Сейчас найдем способ.

Я телом вдвинул Мадину в спальню и прикрыл за собой дверь.

– У нас с тобой было все? – спросил, продолжая наступать.

– Конечно. – Она пятилась к кровати.

– Прямо-таки все-все?

– Ну, кроме того, что нельзя. Ты же помнишь, у меня есть обязательства перед будущим мужем…

– Я говорил не выходить из комнаты раздетой?

Я опрокинул Мадину на постель и вдвигающимся движением бедер раскинул ее ноги в стороны.

– Кваздик, ты что?! Я закричу!

– Не закричишь. – Моя ладонь запечатала ей рот и прижала голову к матрасу. – Почему ты такая непонятливая? Я же говорил не выходить из комнаты раздетой. Думаешь, мне нравится повторять? Это не так. А плохие девочки должны расплачиваться за свои проступки.

Сознание рыдало в предсмертных судорогах. Кажется, я перегнул палку. Нельзя делать то, что я делал, нельзя категорически.

Но того, что вокруг меня сегодня происходило, не бывает и быть не могло. Я мог снять квартиру для Хади, но никогда не сделал бы этого для Мадины. Я, конечно, дурак, но не настолько. Значит, все это – во сне. Спит сознание, спит совесть, спит душа. На воле – инстинкты.

Кто не спрятался – я не виноват.

Картинка в глазах смазалась, все поплыло…

Нас вразумить? Да легче море сжечь!

Везде, где счастье, – трещина и течь.

Кувшин наполнен. Тронешь – и прольется.

Бери пустой! Спокойнее беречь.

Омар Хайям

Высокие груди и черные очи!

Когда вас забуду, когда вы меня

Не будете мучить ни в сумраке ночи

Ни в блеске докучном печального дня?

К.А.Бахтурин «Высокие груди и черные очи»

Ах, принцесса на горошине,

Я надеюсь на хорошее:

Что нащупаю я нового?

Плод ли дерева рожкового?

Дивный плод банана спелого?

Кабачка зелено-белого?!

Огурец, руками вымытый?!!

Или хрен, из почвы вынутый?!!!

Только снова мне, как соль в вино,

Попадается фасолина…

Ольга Королева «Ах, принцесса на…»

Меня разбудил звонок. Не в дверь. Во весь запрограммированный голосище горланил мой телефон. Возможно, раньше был еще звонок, но сил, чтобы продрать глаза, не хватило. Или он мне приснился, как все остальное?

На этот раз я справился – отключил звук и бросил взгляд на часы.

А времени-то – о-го-го! Вот тебе и только что лег. Все в мире относительно, особенно, когда ни жив ни мертв и спишь на ходу.

Я огляделся. На составленных практически впритык соседних кроватях похрапывали мои товарищи. На поднявший меня звонок никто не среагировал, а кто среагировал, отключился сразу же, едва понял, что звонят не ему. В окно светило солнце, дата на телефоне показывала, что вчера с переходом в сегодня я провел жаркую ночь с Настей.

Вчера мы отмечали у Гаруна окончание сессии. Остальное мне приснилось.

А как же Хадя?

Тоже всего лишь сон. Воспаление больного воображения. Захотелось новых ощущений. Раньше не хватало в жизни чувственных удовольствий, и снились готовые на все красотки всех видов и размеров, а как только удовольствия появились, захотелось противоположного – чистоты и честности. Так всегда: хочется того, чего нет.

Но тогда получается…

Если бы у меня сложились отношения с Хадей – мне в разных позах и ситуациях снились бы Насти и Даши?

Ну и мысль. Бррр. Мне кажется, логика здесь другая. Когда в жизни все хорошо – снится то, к чему стремишься или чего боишься.

Кстати, по поводу Насти. Не обращая внимания на продолжавшийся беззвучный звонок Гаруна, я полез в галерею телефона. Спросонья движения получались нескоординированными, судорожными, суетливыми. Вчерашние фотографии открылись, и я выдохнул. Есть! Настя и Люська во всей красе. Теперь я это не удалю, пока не договорюсь с Настей о гарантиях с ее стороны.

Телефон продолжал названивать. Когда живешь, как говорится, «в тесноте да не в обиде», к постоянным разговорам привыкаешь, на сон они не влияют. Все-таки я вышел на кухню, закрыл дверь и, сев на табурет, ответил Гаруну:

– Привет.

– Как отдохнулось? В первый раз ты не ответил, а здоровый сон – признак хорошего отдыха.

Нет такого слова – «отдохнулось». Ну и ладно. Главное, что мы друг друга понимали.

«Нормально отдохнулось», – всплыло в памяти.

– Нормально отдохнулось, – сказал я.

Опять дежа вю. Все это со мной уже происходило. Во сне.

«…с Мадиной разговаривал? Видел, как она здесь изменилась?..»

– Ты вчера с Мадиной разговаривал? Она здесь очень изменилась.

– Ей нравится местная жизнь, – сказал я.

Сегодня мне снились вещие сны.

«Пора увозить от здешних соблазнов», – подкинула пакостливая память.

– Здешние соблазны до добра не доведут, – задумчиво проговорил Гарун. – Мадина смотрит на окружающих и позволяет себе больше, чем положено девушке с Кавказа.

А вдруг сон еще продолжается?

Нет. Безумная чехарда-галиматья началась с известия о гибели Хади. На самом деле этого не было, Хадя жива и спокойно спит у себя дома, не зная о моем с собой романе. Покушения на Гаруна и убийства Мадины не было, бегства тоже. Моя любовь с Хадей мне привиделась.

Душу переполнили горечь и обида. Огромной беззаветной любви – не было!

Ничего не было.

Точно. Ничего. Потому что моя любовь была для меня всем. Нет ее – нет ничего.

Как говорят программисты, я вернулся к заводским настройкам.

– Через пару-тройку недель мы уезжаем, – продолжил Гарун. – Родители решили, что с Мадины хватит учебы, пора замуж. Будущего мужа она не видела, это выбор родителей, но выбор отличный. Высокий чин в тамошней администрации. Мадина станет его второй женой.

«Ты говорил, вторыми женами сейчас любовниц называют», – ответил я во сне.

Я промолчал.

Провидение, ты слышишь? Я молчу, хотя должен был ответить! Как тебе такое непослушание?

Никак. Мой взбрык совершенно не изменил настоящее, разговор и без моего участия тек по указанному во сне руслу:

– Сейчас многие имеют по нескольку жен. Законы не позволяют оформить это легально, и люди живут на несколько домов. Мадина получит все, о чем мечтала: поездки за границу, прислугу, дорогие украшения и автомобили, посещение шикарных отелей и курортов… Если девушка ничего не умеет и ничего из себя не представляет, лучшего не придумать. Ни готовить не придется, ни убираться, только взор мужа радовать. Муж будет старше ее, но для семейной жизни это непринципиально. Даже хорошо. Каждый получит то, что хочет.