Мэтр проследил за взглядом Риты и ничего не сказал. Он поднялся, открыл массивный сейф, достал из него конверт, вернулся к столу, вызвал по селектору какого-то месье Тома. Им оказался давешний молодой человек с хвостом. Он сел за маленький столик справа от мэтра. Непостижимо, но крайне серьезному Оливье Гиберу в этот момент удалось стать еще серьезней, торжественнее и строже.

– Мадам, сейчас вам будет зачитано завещание господина Жиля Сидиха. Я обязан сообщить вам, что практика предписывает делать это в присутствии адвокатов наследника, хотя это и не является законом. Вы вправе отложить или перенести прочтение до момента прибытия ваших адвокатов. Ваше решение, мадам?

– У меня нет адвоката, но думаю, я в состоянии выслушать и понять самостоятельно все, что вы мне сообщите.

– Хорошо, мадам. Я вскрываю завещание и вначале прочитываю его вслух по-французски, затем пересказываю по-английски, вы заверяете его, и, вероятнее всего, послезавтра я вручаю вам официальный перевод на любом из указанных вами языков. Вы готовы, мадам?

– Да, я готова.

Мэтр начал читать, а Рита принялась слушать. Месяц назад она купила лингафонный курс французского и пыталась вечерами заниматься, но сейчас смогла узнать лишь некоторые слова. Рита никогда и не помышляла ни о каком наследстве, не думала о состоянии, собственности, недвижимости и прочих подобных вещах, делающих человека богатым, позволяющих ему не работать, жить в свое удовольствие.Хотя в Москве она видела многих, кто упорно старался получить побольше денег. И у иных получалось. От завещания, которое монотонно читал господин Гибер, Рита не ждала перемен в своей жизни и приехала сюда не из-за наследства, а в ожидании вестей о КВ. Собравшись с мыслями, она хотела спросить о муже, как только мэтр закончит читать.

Мэтр закончил и, едва взглянув на Риту и не дав ей вставить ни слова, принялся переводить прочитанное.

Какой-то месье Сидих, находясь в твердом уме и ясной памяти, в присутствии таких-то господ 6 ноября такого-то года составляет настоящее завещание и поручает этим же господам быть его поверенными в делах по исполнению данного завещания. А дальше начинается что-то невероятное. Этот господин называет имя Риты, место и дату ее рождения, описывает, как ее найти, как она выглядит, что у нее спросить, какие получить ответы, и, наконец, завещает ей распоряжаться счетом номер такой-то в банке (названия Рита не поняла, нужно уточнить) в городе Париже, адрес такой-то. Сообщается, что на момент составления настоящего документа на счету находятся 776 984 французских франка. Далее приводится список акций различных компаний, в основном германских, отданных в доверительное управление какой-то брокерской компании, адрес компании в Лозанне, Швейцария, и имя главы фирмы, к которому следует обратиться. Затем сообщается, что Рита наследует дом в местечке Реборес возле Валенсии в Испании, адрес и название фирмы, совершавшей сделку купли-продажи, телефон. Следующим пунктом шла квартира в районе Сен-Дени Базилик, дом номер такой-то, ключ находится у мадам Тигона, консьержки, телефон номер такой-то. И в завершение появился конверт, в котором лежал замысловатый ключ, как выяснилось, от сейфа в отделении банка TSB на улице Дамрак, Амстердам, Нидерланды. Всё.

Бред достиг пика.

Рита молчала. О. Гибер смотрел на нее вопросительно. Ждал вопросов.

– Кто такой этот господин Жиль Сидих? Как он выглядит? У вас есть его фотография? Почему он все это завещал мне? Ответьте, пожалуйста. Возможна ли здесь ошибка? Что с ним случилось? – вывалила Рита ворох вопросов.

– Господин Сидих – наш клиент, но был он здесь только два раза. В основном общение шло по телефону. Я знаком с его документами, сейчас ему было бы тридцать три года. Его фотографии у нас нет. Как я уже говорил, он вправе составить завещание в пользу любого человека. Ошибка возможна только в том случае, если вы не та, за кого себя выдаете, – Гибер словно отстреливался от вопросов Риты. – Сообщение о смерти мы получили из страховой компании, ее адрес я готов предоставить. Для урегулирования отношений с ней мы можем предложить свои услуги, тем более что нам с вами предстоит провести определенные действия по вступлению в права наследства. Оплата налогов, свидетельств собственности, пошлины и нотариальных действий будет производиться из унаследованных вами средств. Мы с вами еще подробно обсудим эти вопросы. Их много, некоторые непростые, ведь заметная часть наследуемого находится вне территории Франции. Также нужно будет произвести оценку стоимости недвижимости и некоторые другие действия. Во всяком случае, мы готовы стать и вашими поверенными, как в настоящее время являемся поверенными месье Седиха.

– Подождите, а что с ним произошло?

– Он утонул во время рыбалки в Индийском океане у берегов Кении в январе 1997 года. Его тело не нашли, и через год он был признан мертвым. Несчастный случай. Подробности вы можете, опять же, выяснить в страховой компании, но, насколько мне известно, страховая премия по его полису невелика. Относительно, конечно. Скажите, мадам Пестова, можем ли мы сейчас вам чем-нибудь помочь? Где вы остановились? Оставьте номер телефона или адрес, а послезавтра, в среду, я жду вас к четырнадцати часам. Мадам, примите соболезнования по поводу кончины вашего мужа. Мне искренне жаль, месье Сидих был очень обаятельным человеком, как я успел заметить. Распишитесь здесь. Спасибо. Позвольте откланяться, мадам. До встречи в среду.

Нащупывая каждую ступень, Рита спустилась на улицу. Мир не изменился. Все осталось по-прежнему: клерки с безвольными подбородками и отвислыми носами торопились в бистро «У метро», блондинка в красной куртке останавливала такси в сторону бульвара Осман, а остальные, равнодушно огибая Риту, двигались к станции «Нотр-Дам ле Лоретт». Или от нее…

Впрочем, одного персонажа атеистской наружности появление Риты все-таки заинтересовало. Он сидел в неновом «ситроене», кутаясь в свой великоватый черный пиджак, и как раз говорил по мобильному телефону:

– Докладываю: пациент сделал зарядку у нотариуса и переходит к водным процедурам.

Третьего марта одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года в Париже возле площади Дестинье д’Орвис дождь начался в двенадцать часов двадцать шесть минут по среднеевропейскому времени.

Перестань, Костя Воронин. Я бесконечно, до оцепенения устала от тебя. Прекрати играть мною. Еще три года назад я оплакала тебя как без вести пропавшего, и у меня находились силы прятать в своей душе любовь к тебе, защищать ее, но сейчас, когда ты пытаешься сообщить, что наконец погиб, я не верю, я равнодушна. У меня нет уже сил верить тебе, КВ. Все слезы давно закончились. Сейчас мне не больно, вернее, не так больно. Сегодняшняя боль – пустяки против боли той осени и зимы, когда я находилась между жизнью и смертью, а они – уж не знаю, партнеры ли, работодатели – решали мою судьбу и лениво спорили, я слышала. Тогда я больше думала о тебе, чем о себе. А сейчас я спокойна. С меня хватит. Мне не нужны эти деньги, дома, акции и прочее. Зачем? Чего ты еще хочешь от меня? Может быть, ты считаешь, что я их заработала? Если так, то я презираю тебя, Костя. Мне нужен был ты, а не твои деньги. А сейчас вообще от тебя ничего не нужно, только покой, которого ты не хочешь мне дать.

За окном брассери с независимым видом деловито двигались подмокшие парижане. Дождь заканчивался. Официант с тревогой посматривал на Риту. Ее лицо внушало ему справедливые опасения. Как она ни крепилась, глаза были влажны.

– Что-нибудь еще, мадам? – перед Ритой стояла нетронутая чашка чая.

– Нет, спасибо. Хотя… Вы не подскажете, где в Париже православная церковь? – Официант, разумеется, был иммигрант и знал толк в одиночестве.

– Я выясню, мадам. Подождите, пожалуйста, – и действительно, вскоре вернулся. – На рю Дарю. Вызвать такси, мадам? Или можно доехать до станции метро «Терне». Мерси, мадам.